— Митава должна будет, кровь из носа, продержаться до подхода основной армии, то есть до моего подхода. Поэтому её гарнизон нужно усилить и не только людьми, но и пушками. Я это уже сказала. Снимите пушки с северных крепостей. Они там, пока что нужны не будут. С Грифичами я разберусь с первыми. После них уже двинусь к Митаве. А точнее нанесу удар по литовской территории. Или по Упите, городок такой, вот здесь или по Вилкомиру. Тем самым, отрежу путь отхода для всей шайки Пястов в Мазовию. Я подойду к ним оттуда, откуда они меня ждать не будут.
— Но Великий Князь Литовский тогда бросит на нас все свои силы. А они не маленькие.
— Не бросит. Если и бросит, то далеко не все. Так как у него начнутся очень большие проблемы на юге. А то, что он бросит против меня, я уничтожу.
В покои зашла княжна Остожская. Подошла ко мне.
— Простите, Ваше Величество. Царевна Елена проснулась. — Всё верно, одни меня уже называли королевой, даже до официального возведения на престол, другие продолжали величать принцессой. Я на это не обращала внимания.
— Спасибо, Ксюша. Я сейчас приду. — Посмотрела на двух мужчин. — Итак, господа, время пошло. И у нас его очень мало, а сделать нужно очень много. Георг, начинайте формировать из местных дополнительные батальоны пикинеров. Командирами поставь своих ветеранов. Если к тебе попросятся бывшие ландскнехты, не важно откуда, это будет очень хорошо, бери их. Ландмаршал, насчёт сбора войск Ливонии Вы всё поняли?
— Да, Порфирородная.
— И насчёт усиления гарнизонов Митавы и Динабурга?
— Я всё понял.
— Хорошо, господа. Идите.
Сама встала и прошла в покои Елены. Она продолжала лежать в постели. Василий уступил мне место, и я села на край кровати.
— Как ты себя чувствуешь, Лена?
— Слабо. Саша, что произошло?
— Что ты помнишь?
— Я поскакала за ланью. А потом кто-то прыгнул с дерева на меня и всё. Меня стащили с кобылы и… Дальше я ничего не помню.
— Ты нарушила меры безопасности. Ты забыла всё то, что обещала мне, Лена. Из-за этого погибли люди. Чуть не погиб твой муж. В тяжёлом состоянии находиться герцог Ульрих. Стёпа мой погиб, защищая тебя. А теперь думай, что случилось. Тебя саму чуть не увезли. Ещё немного и всё, я даже не знала бы, где тебя искать.
Ленка закрыла лицо ладошками и заплакала. Я гладила её руки, плечи.
— Поплачь, Лена. Поплачь. Надеюсь теперь, ты будешь более серьёзно относится к тому, что я говорю тебе. Лена, запомни, цена ошибки или нарушения режима безопасности, это цена жизни. Твоей или людей, которые отвечают за твою безопасность. Я отложила коронацию на несколько дней. Завтра будем хоронить всех тех, кто погиб, пытаясь спасти тебя. И Стёпу тоже.
Ленка убрала ладошки от лица, села на постели и обняла меня, прижавшись.
— Саша, прости меня, пожалуйста. — Я тоже её обняла. Гладила по голове, по спине, как маленькую девочку.
— Простила я тебя, Лена. Куда я денусь? Только прошу тебя, не делай так больше. Тем более, я сейчас буду занята очень. На меня вот-вот пойдут войной две польско-литовские армии. Одну поведут Грифичи, вторую Пясты. С двух направлений.
Она уткнулась мне в грудь.
— Что я могу сделать. Саша? Чем тебе помочь?
— Я дам распоряжение, чтобы тебе привели мастера по выплавке металла. С домной здесь уже знакомы. Поработай с ним. Мне нужно заложить здесь оружейный завод. Займись постройкой домны и конвертера. Охрану завода и систему безопасности тебе помогут создать Божен с Ильёй. В помощь возьмёшь солдат Корпуса. Вот это и будет твоя помощь мне, Лена.
— Хорошо. Я всё сделаю.
— Вот и умница. Давай, успокаивайся, приводи себя в порядок. Если тебе надо отдохнуть, поспи ещё.
— Нет. Я уже достаточно выспалась. А слабость пройдёт.
Весь день я была занята. Вечером, села писать письма. Первое письмо Василию. Написала ему обо всём, что происходило в дороге. Что произошло здесь, в том числе и на охоте. Написала обо всех немецких аристократах, что приехали на мою коронацию. Попросила его отправить от моего имени послание Эссен-тайши, о выделении мне для похода на Литву пяти тысяч воинов. И выдвинуться они должны будут на юг, к Дону, где возле моей крепости их будут ждать солдаты Корпуса. И ещё написала, что очень его люблю, скучаю. Скучаю по детям. Закончив, скрутила свиток, прошила его шнуровкой и запечатала концы шнуровки сургучной печатью, с оттиском перстня, который он мне подарил. Второе письмо написала дядьке Евсею. В письме дала указания о подготовке нескольких орудий полевой артиллерии для выдвижения на Дон. Так же в этом письме написала слова к казацким старшинам о необходимости набега на Литву и даже на Польшу. Что пойдут они вместе с крымчаками Шириных и Мансуровых. Что им в помощь пойдут калмыки. Это чтобы у Ширина и Мансура не возникло никаких левых мыслей об измене. Так же написала послание самим Шириным и Мансурам о выдвижении к южным границам Литвы. Что к ним на соединение идёт полевая артиллерия Корпуса, казаки и калмыки. Что необходимо будет начать вторжение, если придут сведения, о начале войны на севере Литвы. Послание в Крым и послание в Корпус скрутила в один свиток. Так же прошила его шнуровкой и запечатала её концы сургучной печатью. После вызвала князя Долгорукова.
— Князь, вот здесь два послания. Одно Великому Князю Василию Иоанновичу и второе в Корпус. Надо послать гонца. С охраной. Послания должны быть доставлены в Москву, как можно быстрее.
— Я понял, Царевна. Не беспокойся. Я пошлю надёжных людей. — Князь забрал свитки и ушёл. Ну вот, большая игра началась. Я посмотрела на шахматную доску, на расставленные фигуры. Этот капитан тамплиеров быстро доберётся до своего Мессира. И вернётся так же быстро назад. Посмотрим, какой ход сделает Гроссмейстер.
На следующий день, Митрополит отпевал погибших. Их уже переодели и омыли. Каждый из погибших лежал в гробу. Всего погибло одиннадцать человек. В основном от арбалетных болтов. Всех захваченных наёмников и простых тамплиеров повесили. Они мне были уже не нужны. Так же повесили и наёмников вдовы, Анны Радзивилл, кроме её доверенного лица. Этого я попридержала. Положить его под топор палача всегда успею. Когда Митрополит закончил, я стала прощаться. Подходила к каждому гробу, клала руку на руки погибших. Вот стою перед гробом Степана. Погладила его по руке. Потом склонилась и поцеловала его в лоб.
— Пусть земля вам будет пухом, воины. И простите меня. И ты Стёпушка. Прощай, мой палатин. Я всегда буду помнить тебя.
Все мои солдаты Корпуса стояли ровными рядами. Знамя Корпуса склонили в знак уважения и памяти погибших товарищей. За всей этой церемонией наблюдали и немецкие аристократы. Многие не понимали меня. Ну и что, что погибли. На то они и ландскнехты, чтобы умирать за своего господина или того, кто им платит. Но я не обращала на них внимания. Мне был дорог каждый мой воин. И они знали это. Их всех похоронили в одной, братской могиле. Я заказала большой каменный крест. Все имена похороненных у меня были записаны. Их должны были выбить на монументе. Елена тоже здесь была. В черных траурных одеждах, как и мы все.
После был поминальный обед. Никто не говорил тостов или ещё каких речей. Я не хотела. Мы лучше помолчим.
Через два дня была коронация. На мне было белое платье с пышной юбкой и длинный шлейф. Его несли шестеро детей, трое мальчиков и три девочки семи-девяти лет. Митрополит стоял возле трона, который установили по середине главного зала замка. Сам зал был богато украшен. В окна лился солнечный свет. Но по мимо этого горели факела в держателях на стенах и много свечей. Зачем, я так и не поняла. Но это бог с ним. На этом настоял ландмаршал, который и руководил организацией коронации. Мои волосы были укрыты жемчужной сеткой. И сверху закреплена диадема принцессы Византии. Руки у меня были оголены до плеч, что было не характерно для этой эпохи, но они были укрыты выше локтей белыми перчатками. То есть открытыми оставалось совсем не большая часть рук. Платье было украшено драгоценными камнями и жемчугом. Поэтому, когда свет падал на моё платье, оно начинало переливаться и светиться словно новогодняя ёлка.
