невесты мне не найти, да я и не хочу!
— Вот это правильно, — похвалил отец. — Я тоже предложение делал, когда из армии вернулся. Только маму я уже после встретил.
Мы еще несколько минут посидели, затем вышли на балкон.
— Ну и куда ты хочешь устроиться после увольнения с электростанции? — поинтересовался я.
— Мы вообще начали думать о том, чтобы уехать из города. Я пока не уверен в этом, но все чаще возвращаюсь к этой мысли. Мама согласна со мной.
— Неожиданная новость, — пробормотал я. — А куда?
— В Севастополь, на Крымский полуостров. Это гораздо южнее, на побережье Черного моря.
— Отличная идея! — поддержал я. — Солнце, море…
— Ты тоже считаешь, что там будет лучше?
— Однозначно.
— Слушай, пап… А кем мне можно устроиться на станцию? Ну, само собой подальше от энергоблоков. Куда-нибудь в административный корпус, например.
— Даже не знаю. Ну, в любом случае, без образования много ты денег там не заработаешь, — ответил отец, затем спросил. — Ты стремишься туда для того, чтобы выявить того диверсанта?
— Нет. Не для этого. Просто пока вы не переедете, хочу быть на связи со своими сослуживцами, они ведь все там. Как раз летом Юля вернется из Киева, тогда можно и свадьбу сыграть.
Не знаю, поверил ли он мне, но говорил я максимально убедительно.
Затем мы отправились на кухню, пить чай.
Честно говоря, я и забыл уже каково это спокойно сидеть дома, никуда не торопиться и просто наслаждаться присутствием. За полтора года я от этого сильно отвык и сейчас мозг не мог понять — а что, разве так тоже можно?!
На следующее утро я отправился в военный комиссариат, отметиться и встать на учет. Как оказалось, списали меня действительно по здоровью, вот только в военном билете об этом не было ни слова. А медицинское заключение, где был проставлен диагноз, это так… Бумажка! Я уверен, когда вся эта канитель с Клыком закончится, мне определенно сделают предложение на поступление в школу КГБ. Туда я не хочу, а вот какой-нибудь альтернативный вариант военной службы я бы рассмотрел…
В здании было тихо и спокойно. До весеннего призыва было больше десяти недель, поэтому коридоры были пусты.
Я прошел в дежурную часть, передал свои документы.
— Сержант Савельев, так… Комиссован по состоянию здоровья? — зачитывающая заключение женщина среднего возраста, судя по всему, тоже когда-то проходившая военную службу, окинула меня недовольным взглядом. — Да ты здоров как бык! Что это за диагноз такой?
— Ой, я не знаю… — недовольно отмахнулся я. У меня не было никакого желания расписывать все то дерьмо, что произошло на военно-врачебной комиссии.
— Ну, ясно… — небрежно ответила она. А затем тихо, но так, что бы я расслышал, добавила. — Тоже мне, больной… Небось испугался и к мамочке под крыло…
Ее тон мне совершенно не понравился, поэтому я тут же включил защитную реакцию.
— Вы разве ясновидящая? Может быть гадалка?
— Нет. К чему этот вопрос? — не поняла та.
— Да так, просто, — с некоторой издевкой в голосе произнес я. — До пенсии тоже не досидели, наверное, на теплое место соскочили, да? Тут-то удобнее чаи гонять, да? Кроссворды разгадывать?
По ее покрасневшему от ярости лицу, я понял, что попал в точку.
— Да ты…
— Да, я не знаю причин, по которым вы здесь. А вы не знаете причин, по которым я комиссован. Поэтому обойдемся без выводов. Вы закончили? Спасибо!
Не дожидаясь, я забрал свой военный билет, развернулся и двинулся к выходу. Вдогонку мне прилетело слово, очень похожее на «Хамло», но мне было откровенно начхать.
Таких противных людей везде хватает. Не думаю, что она вообще что-либо поняла из того, что сейчас произошло.
Покинув военный комиссариат, я отправился в городской парк. Погода была замечательная, не по-зимнему теплая. Судя по ощущениям, на градуснике было около плюс шести градусов, дул легкий теплый ветерок. Светило февральское солнце, хоть оно и практически не грело.
Я отыскал свободную лавочку, уселся на нее и решил немного отдохнуть. Забыл, когда последний раз так делал. Ведь мне все время куда-то было нужно, я куда-то бежал, что-то делал.
Через пару минут услышал смутно знакомый голос.
— Алексей, ты что ли?
Увидел проходящего мимо Виктора, что работал сторожем на строительной площадке пятого энергоблока. Тот самый, с которым я ехал в поезде. Помниться, он пытался мне помочь в тот день, когда я с помощью Лисицына бежал из машины военной комендатуры. Он тогда не явился в условленное время и в итоге, мне пришлось выбираться самостоятельно…
— О, Виктор! — обрадовался я, увидев старого знакомого. — Как жизнь?
Вид у него был уставший. Видимо, дела были не очень.
— Да ничего, все хорошо. Вот, собираюсь уезжать из Припяти на юг. Климат здесь не очень, работы нормальной нет. Хочу южнее, а там можно и пасеку открыть, чай травяной выращивать. Может даже лавку открыть. Спокойной жизни хочется на старости.
— Это хорошее дело. Ну, до старости тебе еще далеко… А как же работа, жить на что?
— Работа… Так уволили меня, — расстроенно вздохнул тот, махнув рукой в сторону. — Кто-то начал подворовывать со стройплощадки. То электроды, то краску, то цемент. Дошло до того, что инструмент начали красть. Ну, меня и попросили написать заявление. Кому нужен бывший военный, у которого прямо из-под носа все пропадает?
— Плохие дела… — вздохнул я, глядя на знакомого.
— Ну а ты как? — поинтересовался он. — Помню, как ты явился ко мне, глаза будто у бешеной собаки… Разобрался с военной комендатурой?
— Можно сказать и так, — кивнул я.
Тут меня посетила гениальная мысль, может, привлечь Виктора к своему делу? Такой человек мне бы очень пригодился.
— Слушай, Виктор! У меня к тебе есть серьезное дело, поможешь?
— Какое дело? — спросил Виктор, глядя на меня с легким подозрением. — Надеюсь, за мной после этого милиция не явится?
— Может сложиться и так, — честно ответил я, глядя ему в глаза. Ведь как ни крути, я еще даже не думал о том, что если у нас все получится, как мы будем уходить с электростанции. А если не получится, то в послеаварийной суматохе вряд ли до нас будет кому-то дело.
Тот усмехнулся.
— Ну, ты расскажи для начала, а там решим.
— Видишь ли, мне нужно твое решение до того, как я расскажу, — мягко возразил я. — Понимаю, что это звучит странно… Прошу довериться мне, ничего противозаконного я не хочу. Наоборот, делаю правое дело.
Он посмотрел на меня взглядом полным недоверия. И честно говоря, я понял,
