— Я был в гостях у господина Пороховщикова, когда прибежал посыльный, сообщил о происшествии. Рухнули леса, завалило рабочих. Александр Александрович от моей помощи не отказался. На месте был пострадавший, Кирилл вроде его звали. Оказал посильную помощь, доставили в больницу. Живым!
Синявский свои гонорары в «Новой жизни» не просто так получал. Его интересовало абсолютно всё — и о чем мы беседовали, когда прибежал посыльный, да как тот был одет, и на чем ехали, сколько это времени заняло… Откуда-то репортер знал и о методах реанимации, которые я применил. Вцепился словно клещ.
Я отвечал, время от времени посматривая на застывшую в дверях Вику — она ведь ничего этого не знала. А журналист без устали строчил в блокноте, задавая новые и новые вопросы. Оказалось, прежде чем прийти ко мне, он побывал и на стройке, и даже в больнице, где получил довольно много информации о происходившем в приемном покое. Уж не знаю, что он там напишет, но вымотал он меня порядком.
Виктор Игнатьевич уже собрался уходить, когда я его тормознул. Лицо у репортера продолжало оставаться красным, а ведь мы уже полчаса сидим спокойно на месте, разговоры разговариваем. Я дождался, пока Кузьма протрет кушетку от бомжатины, попросил пересесть туда репортера.
— Это еще зачем-с? — удивился Синявский.
— У вас бывает, что болит голова?
— Каждый день мучают мигрени.
— А черные мушки перед глазами не мелькают?
— Даже сейчас их вижу.
«Так. Эге, угу, ага. Вот что вызнала яга…». Похоже, у Синявского артериальная гипертензия. Вот только проверить это можно будет только годика через два, или когда там Рива-Роччи прицепит манжету к ртутному манометру. Можно, кстати, и самому сделать, не велика наука. И ждать, когда там Коротков придумает стетоскопом звук над лучевой артерией слушать, тоже смысла нет. Насчет итальянца не знаю, а нашему парню именную стипендию организую, или еще как-то помогу. Ладно, с этим потом решим.
— Похоже, у вас повышенное давление крови, — выдал я корреспонденту.
— И что теперь? Мне угрожает что-то? Проверить как? — он сразу начал засыпать меня кучей вопросов.
— Давайте по порядку, — остановил я этот фонтан. — Угрожать может, и весьма — порвется сосудик под давлением, оттуда начнет кровь изливаться. Хорошо, если в носу — тогда только рубашку испачкаете…
— Бывало такое, — вздохнул сразу потерявший энтузиазм Синявский. Похоже, у него включилась фантазия на тему, где может рвануть сосуд, и что после этого будет происходить.
— А в голове — апоплексический удар. Настоящий, не табакеркой. В сердце… Сами представить можете…
— Проверить как? — вновь спросил Виктор Игнатьевич. — Вдруг у меня другая болезнь, и вы ошибаетесь?
— Есть метод, он, правда, из сферы фокусов больше. Но попробовать можно. Без гарантии. Хотя тут и проверять нечего — вон, у вас капилляры в глазах полопались. Видели в зеркале?
Журналист кивнул, но сдаваться не собирался.
— Давайте ваш метод уже.
— Снимайте пиджак, вон туда, на вешалку.
Франт, в крови у него такое, точно! И дамский угодник! Ишь, тут ему рассказывают, что умереть может, а он встал, пальто, сложенной на коленях держал вместе с котелком, элегантно расправил, слегка поклонившись Вике. Пиджак снял, будто в модных показах всю жизнь подрабатывал. Сел, спросил:
— Что теперь?
— Закатайте рукав до локтя.
Пока Синявский освобождал руку, я рылся в ящике стола. Была ведь линейка с метрической разметкой, видел! Ага, вот она. С одной стороны тридцать сантиметров, с другой — семь вершков. И нашим, и вашим.
— Теперь что?
— Наверное, лучше к столу пересядьте, тут удобнее будет.
Хмыкнув, Виктор Игнатьевич пересел назад. Я нашел на запястье точку, где пульс слышен лучше всего. А самое главное забыли!
— Перстень давайте. Измерение правильное только своим. И еще книгу подложим, чтобы предплечье на уровне сердца располагалось.
С трудом стащив с пальца перстень с небольшим черным камнем, журналист подал его мне.
— Извольте.
— Так, теперь вот сюда ниточку, завяжем… Держите, — подал я ему получившийся маятник.
— А дальше?
— Смотрите! — я приложил линейку нулем к той самой намеченной мною точке на запястье, и велел: — А теперь медленно ведите кольцом на высоте пару сантиметров… вершка, если вам удобнее… не спешите… Нет, пусть сначала остановится…
Уж не знаю, что в методе научного, наверное, ничего, но в молодости мои приятели таким образом иногда дурили головы барышням, а один так и вовсе уговорил проводницу плацкартного вагона довезти его до Твери.
Наконец, все началось. Синявский, сосредоточенно глядя на кольцо, начал вести его над линейкой. Что-то не так, маятник закачался буквально сразу, сантиметра два всего. Если верить специалистам, то диастолическое давление у него двадцать миллиметров? И почему он не в реанимации? На велогонщика журналист тоже не похож.
— Виктор Игнатьевич, дорогой, выдохните, — остановил я его. — Надо расслабиться, а то ничего не получится.
Вторая попытка дала результат десять сантиметров. Похоже на сотню. Для гипертоника довольно типично. Ладно, продолжим фокус. Сказать можно что угодно, сейчас мы как в преферансе — кто пулю пишет, тот и выигрывает. Главное — умное лицо сделать. Тем более, что даже нормальных цифр артериального давления почти никто в мире не знает. Надо только, чтобы маятник качнулся дважды, с перерывом.
В итоге всё прошло как по маслу. Второй раз маятник закачался примерно на пятнадцати сантиметрах. Я объявил процедуру законченной.
— Что скажете, доктор? — спросил Синявский. — Сработало?
— Да, — ответил я, стараясь не засмеяться. — Как я и говорил, у вас повышенное кровяное давление. Сто пятьдесят на сто миллиметров ртути. Беречься нужно, Виктор Игнатьевич… Вот, перстенек ваш, в целости и сохранности. Наденьте лучше сразу, чтобы не потерялось.
— А лекарства, порошки какие, пилюли?
— Гмм, надо подумать… Раувольфию попробуйте, корень — это я начитался справочников Зингера. Мочегонный сбор какой-нибудь. Ну и главное — пиявки. На затылочную область. Лечение пиявками — дело надежное, проверенное. Еще древние греки этим занимались.
После того как озадаченный Синявский ушел, на меня насела Вика.
— Неужели у пациентов можно измерять не только пульс, но и давление⁈ Papa ничего про это не рассказывал!
— Выходит, что можно, — пожал плечами я. — Но методика, конечно… несовершенная.
— А мне… мне ты можешь померить?
Я выглянул из кабинета в комнату ожидания. Там никого не было — пациенты праздновали. Кузьма, заработав свой полтинник, ушел домой.
Заперев дверь, я подошел к девушке, потянул завязки халата.
— Ты же понимаешь, чтобы измерить давление, его надо сначала поднять?
Зрачки Вики расширились, она облизнула губы.
— Правда?
— Правда!
Я прижал девушку к себе, впился в ее раскрытые губы. Халат уже сам упал на пол.
Глава 13
Новый Год вышел просто ударным. В буквальном и переносном смысле. Сначала мы с Викторией поехали кататься по городу, остановились на Красной площади. Елка у Спасской башни была украшена разноцветными игрушками, гирляндами и свечами. Веселые поддатые москвичи, мягкий пушистый снег, радостные лица… Все это создавало неповторимую атмосферу праздника. Мы отлично провели время, играя в снежки и катаясь на санках с ледяных горок, которые были сделаны рядом с елкой.
Затем отправлялись в ресторан «Славянский базар», на Никольскую. Сам бы я подумал раз двадцать, прежде чем идти в такое место, но ставший моим ангелом-хранителем Пороховщиков сам предложил мне поход туда. Что стоит владельцу устроить хороший ужин для своего знакомого? Особенно если вместе с тем участвовал в уличной ампутации нижней конечности?
— Даже слушать не хочу отказ, дорогой Евгений Александрович! — заявил он. — Скажете метрдотелю свою фамилию, всё устроят в лучшем виде! Это мое поздравление вам на Новый Год!
