— Рано тебе еще в седло, — забеспокоился бородатый знахарь. — Сегодня полежать нужно, а завтра с утра и выедешь. Дни нынче короткие, скоро стемнеет. Куда спешить?
Пожалуй, домовой прав. Зачем ехать впотьмах? Да и спина еще немного побаливает.
— А почему раньше такого не было? — поинтересовался я.
— Раньше? — фыркнул брауни. — Раньше-то ты с седла не слезал, мечом кажий день махал, а теперь дома сидишь, бездельничаешь.
— Почему бездельничаю? — обиделся я. — Я, между прочем, и с разбойниками сражался, и с лягушкой огромной.
— Представь, что ты ночью от волка удираешь. Представил? — От волка бы я удирать не стал, а иначе, зачем носить при себе меч, но кивнул, понимая, что доброжил выражается образно. — Так вот, когда ты от волка удираешь, — продолжил домовой, — тебе все равно, что по морде ветками бьет, в пятку сучок впился, потому что все это ерунда по сравнению с волчьими зубами. Так?
— Ага, — согласился я.
— А вот когда ты от волка удрал, в свою норку забился, вот тогда до тебя и дойдет, что рожа ободрана, из ноги кровь хлещет и все болит, чешется, впору лекаря звать. Понял?
Не скажу, что я очень умный, но ума хватило, чтобы осознать — мелкие беды, на фоне большой опасности меркнут, но никуда не деваются, а просто ждут своего часа.
— И что мне теперь делать?
— А что делать? — хмыкнул доброжил. — Либо дожидаться, пока тебя и на самом деле смертушка заберет, либо себя вести по-другому.
— Это как?
— Да просто. На ночь не нажираться, ложиться и вставать вовремя, а не тогда, когда тебе хочется, по девкам поменьше бегать, а самое главное — телу своему не давать расслабляться, а чем-нибудь его занимать. Вспомни, ты же наверняка в прежние времена по утрам бегал, мечом размахивал не только в бою, но и для удовольствия...
— Ну, когда это было, — хмыкнул я, вспоминая учебный лагерь короля Рудольфа, где мы по полдня, а то и дольше, бегали и скакали, упражняясь с оружием, а еще таскали какие-то тяжести. Но удовольствия от всего этого я не помню.
— Вот, а в последнее время ты чуйку потерял, расслабился, пузико отрастил. Так что, вернешься домой, займись чем-нибудь. Побегай там, попрыгай, еще можешь в речке поплавать, а лучше дров поколи. И для тебя польза, и дому выгода.
Глава вторая. Раскрашенные люди
— Ваша милость, а у меня сдачи нету, — хитровато прищурился трактирщик, перед которым я кинул свою последнюю монету. Ту саму, убереженную на празднике. Как чувствовал, что она может понадобится.
Я не стал поправлять, что меня следует титуловать не «милость», а Сиятельство и непременно с большой буквы. Талер за два дня и две ночи, пусть даже с учетом Гневко, по здешним ценам дороговато. На серебряную монету постоялый двор может прокормить полуэскадрон.
— Врешь ведь, и не краснеешь, — хмыкнул я. В прежние времена наемник Артакс вытряс бы из трактирщика не только медь, но и душу, а графу, вроде, неловко. Но попустительствовать нахалу тоже не след.
— И какие предложения? — холодновато поинтересовался я, поглядев в наглые глазенки.
— А не хотите, Ваша милость ...
— Сиятельство, — поправил я трактирщика.
— Виноват, Ваша светлость, то есть сиятельство, — залебезил тот. — Предложеньице, стало быть у меня.
— Если хочешь мне девку на сдачу предложить, откажусь.
— Нет, Ваше сиятельство, зачем же девку? — набычился тот. — Да и девки, как обоз пришел, перепугались и разбежались, их теперь дня два искать придется.
— Короче, — сурово отрезал я.
— Господин граф хочет обоз догнать, верно? Так я предлагаю не вслед скакать, а путь сократить. Ежели прямо сегодня выйдете, то через язык пройдете, а к вечеру в Тавлинках будете, а там вам еще самим придется ждать.
— Ну-ко, ну-ко, — заинтересовался я. — И что за язык такой?
Трактирщик плеснул на пыльную стойку немного вина, размазал и нарисовал нечто похожее на вытянутую кляксу.
— Вот тута, — ткнул он пальцем в основание рисунка, — вот тута мы. А если напрямую пройти, вот так вот, — резанул он кляксу на две неравные части, — так вы два дня выгадаете. Обоз-то вокруг пойдет, а их сиятельство напрямую.
— А в чем подвох? — полюбопытствовал я. — И почему дорога не прямо идет?
— Так раньше тута болото было, куда по нему идти? Дорога вокруг огибает, так подлиннее, зато по суше. А болото уже лет сто как высохло. Ну, почти высохло, — поправился хозяин, — а тракт по старинке идет, крюк делает. А я вам проводника дам, он так проведет, что вы даже копыт и сапог не замочите. Проводник за свою услугу два медяка берет, а я с ним потом сам рассчитаюсь. И всем хорошо будет. Вы, Ваша светлость, обоз нагоните без труда, проводник денежки заработает.
Я раздумчиво посмотрел на «чертеж». А ведь в том, что предлагает трактирщик, есть смысл. Зачем гнать гнедого сломя голову, если есть возможность и время сэкономить и путь срезать?
— А проводник — это не привидение часом?
— Не, привидение — это хозяин прежний, мой дядька, — хохотнул хозяин. — Лет двадцать как помер, а ходит, интересуется. Мы поначалу побаивались, теперь привыкли. Вреда от него нет, а польза бывает.
— А если от призрака вред? — заинтересовался я.
— Н-ну, если вред ... — вздохнул трактирщик, — тогда либо по-старинке, раскопать могилу да руки-ноги сломать, чтобы не ползал, а либо к патеру идти, чтобы тот его туда — на вечный покой, значит, определил... А этот не пакостит, не безобразничает. Вон, девок убегших пошел искать. А в проводники я вам живого человека определю.
Болото я не люблю. Но что толку его любить или не любить, обожать или ненавидеть, если жидкая и полужидкая грязь, проросшая кустами и травой составляет добрую треть земель хоть в Швабсонии, хоть в Силингии? Болота и болота, тоффель им в дышло и селезенку и прочие части, если они есть. Осушили бы их поскорее, что ли. Земли, годной для пашни станет больше, комаров меньше. Хотя мои ученые коллеги уверяют, что болота для чего-то нужны, но ученые, равно как и писатели, постоянно болтают невесть что. И художники, малюющие унылые пейзажи, им вторят. Кому нужна земля, перемешанная с водой до состояния киселя? И голодные комары, атакующие живого человека похлеще вражеских лучников? А еще постоянно кто-то орет, словно заблудившаяся собака. Вот бы сюда ученых мужей, чтобы помесили сапогами болотную грязь, посматривая по сторонам — нет ли приличной кочки, на которую можно поставить мокрую ногу? Нет, определенно по возвращению домой найму и отправлю в эти края работников, чтобы осушили выделенный мне князем кусок болота. Внесу, так сказать, свой вклад в дело окультуривания почвы, а заодно превращусь из «болотного ярла» в сухого. Чем плохо прибавить к имеющимся титулам ярл Сухоземельский?
М-да, какого тоффеля я так некстати приболел? Мог бы плюнуть на разболевшиеся косточки и ребрышки, собраться с силами, сесть в седло. В дороге все болячки проходят, проверено. Сейчас полеживал бы где-нибудь на суше, грея старые косточки у огня и потягивая кипяток, сдобренный листьями мяты, посматривая на воинов и возчиков.
Ладно, чего это я так разворчался? Возраст, наверное. Нет, стареть не хочу, у меня невеста молодая. Значит, будем искать положительные стороны. Да, болото под ногами, но почти не хлюпает, ну и что? Зима, комаров нет и нас с гнедым никто не жрет. Змей не видно и это тоже неплохо. И ноги, хотя и в холоде, но сапоги крепкие, пока не промокли. Ветер дует, но плащ теплый.
Ниврад, как звали моего проводника, повел нас с Гневко куда-то в сторону, отчего я поначалу встревожился, но потом успокоился. По моим расчетам мы шли не совсем напрямик, а забирали влево, но не чрезмерно. Общеизвестно, что не существует прямых путей и если мы собираемся «спрямить» маршрут, то по болоту придется «кривить».
Болото не промерзает и зимой. Даже сейчас кое-где виднелись лужи (некоторые ржавого цвета, что указывало на наличие железной руды), но идти гораздо легче, чем летом.
Если парень решил завести меня в трясину, так ему хуже. Голову проводнику оторвать успею, а заблудиться не заблужусь. Все-таки ориентироваться на местности обучен, солнышко и луна никуда не делись, звезды тоже. Авось да сумею с помощью небесных светил и гнедого отыскать дорогу обратно, а уж там, как пойдет.
