— Ну, если серебро нужно, тогда возьму, — обреченно проговорил я, а потом утешился — этот орден будет прекрасно смотреться в моей коллекции. По размеру подходит к «Бешеному кресту». Правда, тот из чугуна, а этот из золота.
Габриэль почесал затылок, повернулся к выходу.
— Кувшин оставь, — неожиданно для себя сказал я.
— Чего это ты? — вытаращился барон. Не дождавшись ответа, с сожалением покачал кувшин, вздохнул, но ослушаться не посмел. Поставив емкость на стол, вышел.
Вот сейчас как возьму, да как напьюсь, а потом спою что-нибудь этакое, из репертуара наемников. Нет, сначала спою. Налил себе полную кружку вина и запел:
— Когда меня убьют на сече,
А коршун будет глаз клевать,
Мне будет, братцы дорогие,
Уже на это наплевать!
Когда я стану гнить в канаве,
А черви будут печень жрать,
Мне будет, братцы дорогие,
Уже на это наплевать!
Трезвым такую песню петь трудно. А уж под третий куплет, где пойдет речь про старушку-мать, непременно следует выпить. Взял кружку, понюхал. Бр-рр. Гадость какая. Выплеснув вино (надеюсь, барон не узнает?) налил себе кавы. М-да… Холодная кава (или все-таки кофе?) это еще хуже, чем вино. Обойдусь.
Улегся на постель, вытянул ноги и задумался — что же меня больше всего взбесило? Нет, не маги. Наверное, я просто не могу принять, что первый раз за всю свою жизнь я убил женщину. А теперь, сколько бы мне не говорили, что это и не женщина вовсе, а черная колдунья, все равно придется все это носить при себе и переживать. Впрочем, сколько этого переживания? Неделя? Ладно, пусть будет две.
Нет, завтра же еду домой. Дня через три-четыре увижу Кэйт, а потом никакая сила не вытащит меня из дома. Буду читать, есть печенку, приготовленную Курдулой, перебирать коллекцию и скучать. Эх, как хочется просто поскучать.
Ах да, по весне нужно обязательно перекрыть крышу, чтобы брауни перестал сердиться. И, все-таки любопытно — кто же такой Адриан и откуда он здесь оказался?
