— Да так, — неопределённо покрутил руками я, — всё по-старому.
— Вот это и это, — подчеркнула она две строчки, — я тебе сейчас выдам, а остальное сам подбирай вон на том стеллаже, — и она махнула рукой совсем уже на край антресоли, где была дверь в какую-то подсобку.
----
Через два с половиной часа и два десятка напаянных микросхем (в основном там были незабвенные 155ЛА3 и 155 же, но ТМ2) мы с Шуриком выдвинулись в столовку. Почему с Шуриком? Коле прилетело срочное задание, и он сказал, что сходит попозже в буфет, а ты, молодой, прогуляйся до столовой с Шурой. Это был паренёк очень немаленького роста, сидел он в соседнем отсеке за розовой занавеской и занимался примерно тем же, что и Коля — паял какие-то схемы.
— Ну чего, молодой, — сразу же сказал Шура (прилепилось ко мне, видимо, это словечко, теперь не отлепишь), — идём обедать что ли.
И мы вышли тем же сложным путём на улицу имени товарища Калинина.
— Я что-то не понял, — сказал я ему, — мы куда-то в другое место идём есть? Что, в нашем институте столовой нет?
— А вот прикинь, — ответил тот, — не успели построить, через пару лет только обещают вон в том (и он махнул рукой куда-то назад) новом корпусе. А мы все пока ходим в Кремль, там хорошо кормят.
— А пустят в Кремль-то? — забеспокоился я.
— Не волнуйся, пацан, — усмехнулся тот, — со мной куда хочешь пустят. Да, так ты там хотел узнать сверхзадачу нашего отдела, как Колян сказал?
— Хотел, — осторожно отвечал я, — а то в безвоздушном пространстве сложно работать.
— Ну слушай тогда сюда, — и он коротенько обрисовал мне ситуацию.
Оказалось, что наша ИППАН совсем недавно отпочковался это этого НИИПа, через который мы только что вышли, на почве открытия одного академика, он, кстати, сейчас наш гендиректор. Какого открытия? Это я тебе вряд ли смогу объяснить, это понимает академик и пара его заместителей, но на бытовом уровне оно вылилось в бункер, над которым и стоит наш зал управления.
— А если совсем в общих чертах, что там за хрень такая? — начал упираться я, — что-то оборонное?
— В том числе да, — сказал Шура, — если совсем грубо, то лазер, только немного в других диапазонах частот. В бункер я тебя сегодня отведу, сам посмотришь. И вот они там изучают поведение этих, значит, лазеров при различных внешних условиях, а мы обеспечиваем управление их научными экспериментами. Считывание разных там сигналов, подачу управляющих импульсов, ВЧ-накачку и всё такое.
— Стрёмно, наверно, в этом бункере, — предположил я.
— Есть такое дело, — не стал возражать Шурик, — во время выстрела…
— Чего-чего? — не понял я.
— Чтобы плазма образовалась, — пояснил он, — нужно напряжение не ниже 35 киловольт, вот когда оно пробивает насквозь бочку, это напряжение, мы и называем это выстрелом. Так вот во время него прёт жёсткое рентгеновское излучение, недолго, но интенсивно, до тыщи рентген. И СВЧ-лучей тоже нихило добавляется. Мы тут все надбавку за вредность получаем, 15% — тебе тоже оформят через месяц-два.
— Мда… — призадумался я, — а другие какие-то направления в вашем ИППАНе имеются?
— В нашем, Петя, в нашем, — поправил он меня, — ты теперь член коллектива. А так-то конечно — гидрофизика, в просторечии мы их гидриками зовём, потом оптика, очкарики в народе, эти классические лазеры усовершенствуют, и совсем новое направление, твердотельщики, это которые высокотемпературную сверхпроводимость изобретают — им пока никакой клички не придумали.
— А туда нельзя перейти? — спросил я, когда мы уже подошли к кремлёвским стенам, — а то что-то рентгены меня не особо привлекают.
— Поработаешь немного, а там видно будет, — хмуро ответил Шура, — нам сюда, — и он показал рукой наискосок.
— Вот там написано «столовая», — попытался возразить я.
— Это офицерская, там дорого и невкусно, а мы пойдём в так называемую «боковуху» — называется она так, потому что вход в неё сбоку от облсовпрофа, вон, видишь?
-----
Там ещё была очередь из примерно таких же, как мы с Шуриком, научных сотрудников минут на сорок, а потом довольно вкусный, надо признать, обед за не слишком большие деньги. На обратном пути я с большим интересом обозревал транспорт из 1982 года — иномарок не было совсем, да и отечественных легковушек тоже немного, Волги да Жигули-классика, переднеприводные восьмерки-девятки появятся года через 3-4. А так-то сплошные грузовики и автобусы типа Икарус или ЛИАЗ, чадящие чёрным-пречёрным дымом из выхлопных труб.
— У тебя студенческий-то остался? — спросил меня Шура, когда мы уже почти ко входу пришли.
— Ну да, — ответил я, — как знал, что пригодится, поэтому сказал, что потерял, когда диплом получал.
— По студенческому проездному, значит, еще год-два ездить сможешь, — задумался он, — а мне можешь прикупить такой проездной?
— Какие вопросы, Александр — их в последнюю неделю месяца начинают продавать, вот через десять дней куплю и себе, и тебе.
— Спасибо, друг, — поблагодарил он, — четыре рубля экономии в хозяйстве пригодятся.
До вечера я вливался, так сказать, в коллектив и усиленно паял какой-то там усилитель низкочастотного сигнала, а вечером по дороге домой (институт стоял на противоположном конце города, так что ехать туда надо было на автобусе битый час) заглянул в магазины на моей улице. Они все в семь закрывались, так что времени в обрез оставалось — пробежался в быстром темпе.
Вечер трудного дня
А дома я съел приготовленный матерью ужин и призадумался… что же мне делать и как жить в этом новом мире? Моя старая жизнь в принципе не слишком отличалась от этой, за той разницей только, что жил я в другом городе и в другой семье — а так-то и политех у меня был, и НИИ, и далее сложный путь через пред-, после— и собственно перестроечные годы. Надо что-то менять, Петя, надо… На глобальные перемены я наверняка не сподвигнусь, но на локальном уровне почему бы и нет? Путь в тысячу ли, как учат китайские товарищи, начинается с маленького шага. И ещё они говорят, что не надо искать черную кошку в темной комнате, хотя это неточно. Вот и будем шагать потихоньку, стараясь не залезать в тёмные комнаты с чёрными кошками, а там глядишь, и метры в ли пересчитаются…
А мать тем временем включила телевизор, это был цветной Рекорд-ВЦ311 , и по нему началась пятая серия «Берегов»… да-да, та самая, где шустрил грузинский Робин Гуд по имени Дата Туташхиа. Это было чересчур, я и в первой жизни не переваривал грузинский кинематограф (исключая, может быть, творчество Данелии), второй раз наступать на те же грабли не хотелось. Сказал, что устал и лёг спать. Но не тут-то было, в дверь зазвонили.
— Сынок, — сказала мать, открыв дверь, — там к тебе пришли.
— Не может быть, — с досадой ответил я, надевая майку и тренировочный костюм, — кому это я понадобился.
Оказалось, что понадобился я некому Димону… покопавшись в памяти, я вытащил оттуда, что это главная шишка во дворе нашей сталинки, рулит процессами он там, значит, творческими.
— Пошли поговорим, — предложил он мне, и я не смог отказаться.
Вышли во двор, там на лавочке возле детского грибочка сидело ещё трое таких же здоровых и глупых парней.
— Ну чо, Петюня, — сразу же приступил к разборкам Димон, — долги будешь отдавать или как?
— Напомни, — ответил я, сев на лавочку с краю, — сколько я там тебе задолжал и по каким поводам…
— Головкой стукнулся что ли? — перешёл на агрессивный тон он, — ты мне должен был полтинник, в очко проиграл, а теперь время прошло, счетчик включился — восемь червонцев уже натикало.
— Я с тобой в очко играл? — поразился я, — да я сроду в карты ни с кем не садился… я и правил-то этого очка не знаю…
— В отказ, значит, пошёл, — с некоторой радостью сообщил Димон, — это хорошо. Валерыч, Вован и Санёк не дадут соврать, верно?
Большие и тупые парни покивали головами — и точно, не дадут.
— Тогда мы тебя прямо щас отмудохаем и далее будем мудохать раз в неделю, это еще по-божески, некоторые кажный день это делают. Но счётчик всё равно тикать будет. Нравится такой вариант? Всё равно ведь отдашь.
