Он взял авторучку, крякнул и размашистым росчерком поставил свою подпись, на секунду даже ей залюбовался, давненько никаких документов не подписывал.
— А если бы я не согласился? — уставился он на меня. — А проект приказа уже готов.
— Так согласились же, — улыбнулся я. — Я же вас тоже знаю. Как вы говорите — облупленного.
— Обедать идите, — на крыльце выросла Лена с полотенцем наперевес.
— Солнце, — Горохов виновато опустил глаза. — Мне в понедельник на работу надо…
— Спасибо за приглашение, — кивнул я застывшей на крыльце Лене. — Но мне пора. До свидания, я тороплюсь.
Я поспешил убраться с участка. Сзади доносились охи-вздохи Лены и оправдывающееся бормотание Горохова:
— Ну, Ленок, ну сдохну я на этом огороде. Не мое это — с рассадой возиться и теплицу собирать. А там, ты знаешь, такое… А давление я проконтролирую!
Глава 2
Москва, Петровка 38, кабинет межведомственной следственно-оперативной группы
— Он точно придет? — Федя ерзал на стуле и поглядывал на часы. — Уже полчаса как рабочий день начался.
Его беспокойство передалось и Каткову. Алексей раздувал щеки и вздыхал.
— Придет, — заверил я. — Вы же знаете нашего шефа. Не сможет он отказаться от такого предложения.
— Но он никогда не опаздывал, — Погодин встал и глянул в окно, высматривая шефа. — Ни разу в жизни я не видел, чтобы он задерживался.
— Сядь, не мельтеши, — поморщился я. — Я же говорю, придет.
— Андрюха, скажи, а он сразу согласился? — не унимался Федор. — Что сказал? Даже время на раздумья взять не захотел?
Оставалось только головой покачать.
— Захотел, только я не дал. Некогда думать, когда страна в опасности. Сегодня у нас самолет в Михайловск.
Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Горохов. Гладко выбрит, как в старые добрые времена, но костюмчик на нем смотрелся уже слегка тесноватым. Лицо довольное, но красное, как вымпел, и на лбу испарина.
— Здравствуйте, товарищи! — Горохов широко улыбнулся и поставил на стул какую-то самошитую из лоскутов котомку.
— Никита Егорович! — Федя бросился к шефу, схватил его руку и стал трясти. — А мы уж думали, вы не придете! Откажетесь от должности! А вы пришли. Ура!
— Ну, куда я без вас? — пожал плечами Горохов. — Опоздал малость. С утра курицы соседские в огород наш залезли. Пока всех изловил да через забор перекинул, час потерял. Представляете? Они весь горох выклевали, что Лена посадила. А еще с утра галстук никак свой не мог найти. Ни одного не осталось. Вот нашел кое-как старый. Оказывается, Лена моими галстуками помидоры в теплице подвязывает. Да, что я все о себе, да о себе? Вы-то как? Что нового?
Когда Федя отцепился от шефа, к нему подскочила Света. Чмокнула в щеку и преподнесла маленький аккуратный тортик на блюде:
— С возвращением, Никита Егорович, сама пекла. Мы так рады, что вы решили вернуться.
— И я рад, — Горохов немного смущенно взял тортик и поставил на стол. — Только это не я решил, а Андрей Григорьевич решил. Его благодарите.
Наконец, и я пожал руку шефу и подмигнул:
— Иногда для наших желаний нужен толчок. Например, проект приказа о восстановлении в должности.
— Ой, точно! — хлопнул себя по лбу Горохов. — Мне же в кадры еще надо съездить. И еще куда-то… Блин, забыл. А! На удостоверение сфотографироваться. И форму получить. Вот подкинул ты мне забот, Андрей Григорьевич, на старости лет.
— Да из вас старик, как из меня канатоходец, — Катков пробился к шефу и было протянул руку, но отдернул ее и обнял Горохова.
— Алексей! — Горохов похлопал его по спине. — Полегче, задушишь старика! Ух, какой ты здоровый стал. Аж щеки со спины видно. Отъел на семейных харчах. Да?
— Да вы тоже, смотрю, не постройнели, — улыбался Катков.
— Да, это я курить бросил, — вздохнул Никита Егорович, — мелком взглянув на свой живот. — Ну, и пирожки домашние, конечно. Кстати! Пирожки будете? С капустой и с ливером. Вот, Лена собрала.
Горохов полез в котомку:
— Еще редиска с огорода. Правда, сорт горький уродился. Говорил я своей, что лучше «Красный великан» садить, а она на базаре купила семена не пойми чего.
Мы прыснули от смеха. Непривычно было видеть матерого следователя, грозу серийных убийц и маньяков, сетовавшим на редиску и с котомкой в руках.
— А ну, цыц, — шеф погрозил нам пальцем, но по-доброму и с улыбкой. — Ставьте чайник, что я, зря эти пирожки через всю Москву тащил? Тортик заодно откушаем.
* * *
г. Михайловск. Аэропорт.
Мы вышли на крыльцо небольшого местного аэропорта. С сумками и рюкзаками. Удобных чемоданов на колесиках еще не было, и приходилось навьючивать поклажу на себя. Мне так вообще досталась двойная «доза». Моя сумка и Светина.
Катков пыхтел и волочил огромный чемодан с металлическими клёпками по углам.
— Ты куда столько вещей набрал, Алеша? — поморщился Горохов. — Мы же не на курорт приехали, а в Зауралье.
— Да это жена собирала, — обливался потом криминалист. — Сказала, что здесь холода могут быть.
— В июне?
— Ну да, дожди всякие…
— Никита Егорович? — к нам подскочил компактных размеров мужичок в модном, но потертом пиджаке в несуразную клетку.
Ростом неказист, но в плечах и в талии широк, как и подобает мужику средних лет.
Не дав нам вымолить и слова, он схватил руку Каткова и стал ее трясти:
— Рад с вами познакомиться, наслышан о знаменитом следователе Горохове.
— Я не… — пробормотал Алексей, но встречающий его перебил, продолжая трясти его руку.
— Честно говоря, я думал, вы постарше будете, Никита Егорович, а вы вон какой молодец.
Горохов сзади кашлянул.
Мужичок обернулся и протянул уже ему руку:
— Начальник уголовного розыска Вася Жмых. То есть, Василий Николаевич. Ага, а вы кто будете?
— Горохов Никита Егорович, — шеф с кислой миной ответил на рукопожатие, он был явно недоволен, что Катков теперь выглядел в габаритах солиднее, и его приняли за старшего.
— Ох, ядрён пистон! Простите, Никита Егорович, обознался. Я думал, вы моложе выглядите. А вам на пенсию уже, наверное, скоро можно уйти? Да?
Горохов стиснул руку Васи, тот ойкнул, а шеф пробормотал:
— Пенсия подождет, ведите к машине.
— Да конечно, — начрозыска скакал вокруг нас, как мячик для пинг-понга. — Нам туда. Вот, я еще не со всеми поприветствовался. А это, значица, как я понимаю, Андрей Григорьевич Петров?
Вася протянул руку Федору, который, на мою досаду (в пиджаке, по крайней мере) тоже выглядел посолиднее меня. Ему уже тридцатка, и морду лица отъел по возрасту. А я в свои двадцать пять хоть и выглядел старше, но лишних телесов на бока не нарастил, и фигурой пока оставался моложав и ясен.
— Я Федя, — хохотнул Погодин, — а Андрей Григорьевич вон стоит, с двумя сумками.
— Да что ж такое-то сегодня, — хлопнул себя по широкому лбу Вася и протянул мне руку. — Наслышан, Андрей Григорьевич, как вы Холодильщика поймали. Говорят, вы ему руку отрезали? В схватке? Сильно…
— Это был не Холодильщик, а Зеленоярский Потрошитель. Студент Берг. И он вообще-то сам себе кисть отсек.
— А Холодильщику вы что отрезали?
— Ничего не успел, — усмехнулся я.
— Жаль… А вы, я так понимаю, Светлана Валерьевна? — Вася повернулся к Свете. — Ну вас-то трудно с кем-то спутать в таком суровом коллективе. То есть, мужском. Я вас так и представлял себе. Высокая, красивая, настоящий криминалист.
— Я психолог, а криминалист у нас Алексей.
— А, ну да, точно… — Жмых снова хлопнул себя по лбу. — Кривая кочерыжка! Все напутал. Вы уж простите, товарищи, но теперь я вас запомнил. На всю жизнь, как кота своего. Прошу в машину, товарищи.
Мы подошли к новехонькой белоснежной двадцать четвертой «Волге». Горохов уже потянул руку, чтобы открыть дверь.
