процентов.
— Ирина, — отвечает Трыня Наташке, — это из горкома комсомола девушка. Меня Егор ей просил букет цветов купить.
Паразит, ты Трыня. Наташку-то я цветами не особенно балую. Пару раз всего покупал, а зря, надо бы повнимательней быть. Она смотрит доверчиво и открыто и у неё ни один мускул не дёргается, но я замечаю. Я-то её знаю, поэтому не могу не заметить быструю и почти прозрачную маленькую тень, мелькающую на её лице.
— Это по Скачковским делам, — поясняю я ей.
— Красивая? — как бы безразлично спрашивает она и я, хоть и злюсь на Андрюху, не могу сдержать улыбку.
В своём репертуаре. Обещала она мне не ревновать, да?
Наташка берёт меня под руку и кладёт голову мне на плечо. Я незаметно для неё показываю кулак Трыне, а он изображает праведно-пионерский горящий взгляд, мол, что я такого сделал? И ты же сам говорил, что это чисто по работе.
А в глубине этого взгляда читается предупреждение. Будешь за бабами бегать, расскажу Наташке. Блюститель нравственности. Детский сад, в общем.
— Да, она старая, — говорит Трыня, взмахивая рукой.
— Ага, песок сыплется, — добавляю я, глядя на него и качаю головой.
Змей.
День проходит в счастливом ничегонеделаньи, а утром я еду на работу. На проходной сталкиваюсь со Снежинским.
— С праздником, Эдуард Фридрикович, — улыбаюсь я. — Как отметили.
— Скромно, — кисло улыбается он. — По мере собственных достижений, а они у нас более, чем скромные.
— Тосковали, небось, по утраченной коллекции шедевров мировой фотографии?
Он поджимает губы и ничего не отвечает.
— Послушай, Эдик, — беру я его под локоть. — Но ты же сам виноват. Кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет, знаешь ведь. Надо дружить, а не воевать. Это закон для успешного человека будущего. Ладно, ты парень ещё молодой, относительно, конечно, но из комсомола не исключённый. У тебя вся жизнь впереди. Главное, сделать правильные выводы из произошедшего, не зацикливаться на поражениях и не забывать, что надо любить, а не воевать. Мейк лав нот вор. Ну а о порнухе не горюй, радуйся, что освободился от зависимости. Сексоголик.
Он стоит и хлопает глазами, а я иду на своё рабочее место.
— Егор, привет! — встречает меня Галя.
— Галка, ты вообще не уходишь что ли? Живёшь здесь? Признавайся. Ни разу позже меня не приходила, да?
— Конечно, живу, — улыбается она. — Комсомол и есть моя жизнь. Но ты не раздевайся. Только что из горкома звонили, партии. Просят тебя срочно к первому секретарю.
— Что, прямо сейчас что ли? — удивляюсь я, ведь два дня назад только виделись.
— Да, сразу и немедленно.
Делать нечего, сажусь в машину и отправляюсь к большому шефу. Пока едем, звонит Платоныч.
— Привет, Егор, как дела? Слышал, на дачу вчера гоняли?
— Ага, было дело. Хорошо у тебя там, дядя Юра.
— Ну, и молодцы. Мне Андрей рассказал. Ладно, слушай, я сейчас тороплюсь немного. Мне только что Жора звонил. Завтра его сестра вечеринку закатывает, требует, чтобы ты пожаловал. Заинтриговал ты её, говорит.
Ефим встречает радушно.
— Ну, Егор, потешил ты меня, потешил. Отлично мероприятие организовал, поздравляю тебя. А народу сколько было интересного. Спасибо, что и меня старика пригласил, не забыл.
— Вы шутите, Ефим Прохорович? Как бы я вас мог не пригласить? Вы-то главным гостем и были.
— Ох, Брагин-Брагин, — сладко улыбается он, складывая руки на своей сдобной груди. — Один ты у нас такой. Единственный. Ты давай присаживайся, сейчас кофе с тобой попьём. С булочками. Мне секретарша такие булочки носит, пальчики оближешь.
Я сажусь.
— Я вот что подумал, — продолжает он. — Такой у тебя талантище, а ты сидишь на этой фабрике. Без тебя они что ли джинсы не пошьют? Надо тебя куда-то повыше подтянуть.
— Не беспокойтесь, Ефим Прохорович, мне там хорошо. Я же ещё и года не отработал, не хотелось бы летуном прослыть, сами понимаете.
— Ай, — машет он рукой. — Если ты вверх поднимаешься, то это уже не летун, а птица большого полёта. Улавливаешь разницу? Но ладно, не об этом. В общем, подумал я, что мало мы на городском уровне твои таланты используем.
Начинается, сейчас повесит на меня хрень какую-нибудь.
— Поэтому, слушай приказ по коридору, — возвышает голос Ефим. — Будешь помогать Куренковой готовить городской слёт трудовых коллективов. И смотри, чтобы не хуже открытия казино было.
Он смеётся мелким кудахтающим смешком и грозит колбаской указательного пальца.
— Так что давай, сейчас, как кофе выпьем, сразу иди к Валентине и активно включайся в работу.
Что мне остаётся, иду включаться. Захожу в приёмную. Секретарша фыркает и показывает рукой на дверь. С самого начала невзлюбила меня карга старая.
— Разрешите, Валентина Романовна? — говорю я с порога, чтобы было слышно в приёмной. — Мне Ефим Прохорович велел к вам зайти.
Я прикрываю дверь и прохожу вглубь кабинета.
— Вот, — кокетливо отвечает она. — Если бы не Ефим, так и не зашёл бы, наверное. Присаживайся.
Я сажусь боком к конференц-столу и лицом к ней. Валя встаёт с кресла, демонстрируя пышную юбку, которая, будучи помноженной на её широкий зад, выглядит весьма внушительно.
Она дефилирует мимо меня, мягко утапливая острые каблуки в ворсе ковра, и подходит к двери.
— Меня ни для кого нет, — бросает Куренкова секретарше и плотно затворив дверь, поворачивает ключ.
Потом она возвращается, но не садится на своё место, а подходит ко мне. Она наклоняется и упирает руки мне в колени. Большой и гостеприимный вырез её блузки оказывается прямо перед моими глазами, заманивая кисельными берегами волшебных рек.
— Ну что, Егор, — мурлычет первый секретарь горкома ВЛКСМ мне на ухо, — надо нам хорошенько поработать.
Прекрасное и даже, можно сказать, восхитительное зрелище, сопровождаемое ароматом импортного дезодоранта и импортного же парфюма. Головокружительный, пленительный коктейль. Да вот только… Даже и не знаю с чего начать перечислять эти самые «только»…
Во-первых, я хоть и старый пень, но переживаю романтический период, налагающий на меня определённые ограничения. Во-вторых, юность-юностью и, могу даже признать, что у Вали милое симпатичное личико, но сама она не вполне отвечает моим… как сказать-то… В общем, прости, Валя, мне нравятся другие… э-э-э… попки… Хотя понимаю, привередничать глупо и стыдно.
А с другой стороны, разве можно отказывать девушке? Разве это допустимая линия поведения для порядочного молодого человека? М-да… Есть, о чём подумать.
Я накрываю руками её руки, лежащие на моих коленях.
— Валя, — тихонько говорю я, собираясь с мыслями. — Ты очень красивая девушка.
Она издаёт что-то вроде мурлыканья. Блин, неправильно начал.
— Ты тоже ничего, — шепчет она.
— На нас Ленин смотрит, — тоже шепчу я.
Она смеётся. Голос её делается низким, а грудь начинает вздыматься, указывая на внезапно возникшие трудности с дыханием. Грудь у неё не слишком большая, но
