— Мокро-то как и противно, — пожаловалась она. — И, главное, это ощущение совершенно невозможно отключить!
— Ага, — кивнул я. — А скоро ты еще поймешь, как это грустно, что точно так же нельзя отключить голод, жажду и потребность в сне. А еще — мучительное желание чесать укусы комаров. Слышишь, как загудели? К ужину готовятся.
Деметра поежилась.
— Гадость какая.
— Тяжела и неказиста жизнь смертного! — со смехом ответил я.
Мы двинулись прочь.
А минут через пять до нас донесся пронзительный вскрик ужаса.
— Все-таки стыд не совсем у него угас, — удовлетворенно, с укором в голосе сказал Лёха.
— Это спустя столько времени? Что-то слишком долго до него доходило, а вроде бы не жираф. Хотя постой…
Тут я остановился.
— Может, это он не нас так испугался?.. — проговорил я, оборачиваясь.
И увидел, как любитель природы, сверкая белым задом, несется куда-то вдаль, на закат. А следом за ним, придерживая цилиндр на голове и попыхивая сигарой, размашистыми движениями опытного спринтера бежит скелет.
— Постой! — прокричал старику Самеди, прибавляя ходу. — Пусть я не Перун, но я призвался! И пришел к тебе! Возрадуйся!
— Не хочу радоваться! — крикнул в ответ жрец, прибавляя ходу.
— Возрадуйся, говорю! Я дам тебе то, что тебе надо!
— Мне ничего не надо от тебя!!
— И всего-то за твою душу после смерти!..
— Не-ееет! — и почему-то, быстро развернувшись, перекрестил Самеди. — Изыди! — и рванул дальше.
Так они и бежали по русскому полю, на фоне несчастных березок — голый старик и голый скелет в лучах угасающего закатного солнца.
Пасторальный пейзаж, однако.
Глава 2
Беспечный ангел
Желтая лампочка в патроне, свисающая с потолка, освещала пластмассовый садовый стол, застеленный выцветшей клеенкой, голые синие стены и разложенный диван цвета детской неожиданности. И маленькую пузатую женщину, хлопотавшую вокруг электроплитки со сковородой, шипевшей свежими котлетами.
В углу за занавеской виднелись грабли, лопаты, ведра и прочий рабочий инвентарь.
Окон здесь не имелось, но зато была добротная деревянная дверь. Сейчас между ней и порожком лежал кирпич, чтобы свежий воздух с улицы мог свободно проходить в оставленную щель.
Вытянувшись в струнку, вместе с воздухом в комнатку просочилась толстая серая кошка. Деловито подошла к столу и принюхалась к аромату свежих котлет.
— Мау, — басистым голосом требовательно сказала кошка.
— Пошла в тартар, — хмуро заявила маленькая женщина, не оборачиваясь.
— Ма-ууу, — уже почти жалобно протянула серая кошь.
— Я все сказала, — строго зыркнула на нее женщина, и в длинных волосах сверкнули крупные серьги, усыпанные разноцветными камешками. — Нечего было гадить на выстиранные полотенца!
— Мя-уууу! — неожиданно тоненько и слезливо сказала кошка и принялась тереться гладким боком о босые ноги повелительницы котлет, заливаясь тракторным урчанием.
— Не на ту богиню напала, — прошипела маленькая женщина. — Вредная дрянь. Иди вон Баст ноги обтирай! И на полотенца ссать — это тоже к ней, пожалуйста. А я — бездушная сволочь, мне плевать на котиков, ясно? — сердито заявила она.
Но тем не менее подцепила вилкой одну из котлетин, положила на тарелку и разломила на несколько частей, чтобы та поскорей остыла, и «вредная дрянь» не обожглась.
И тут маленькая женщина замерла. Тарелка выскользнула из ее рук и со звоном разлетелась на куски. Серая кошка испуганно отпрянула и бросилась наутек, прошмыгнув в приоткрытую дверь.
В глубине глаз Фортуны засиял нечеловеческий огонек, ресницы задрожали. Перескочив через осколки, она бросилась из комнаты прочь, в вечернюю тишину. Пробежав босиком по тропинке мимо зарослей сирени, выскочила на грунтовую дорогу, где по обе стороны ровными рядами возвышались надгробия и кресты, отбрасывая длинные тени.
А навстречу ей из глубины кладбища уже спешил Сет — в рабочих штанах, вымокшей от пота серой футболке и с растрепанными медно-рыжими волосами, разметавшимися по плечам.
— Ты почувствовала⁈ — прогромыхал он на всю аллею. — Ты поняла?
— Да! — радостно крикнула ему в ответ Фортуна. — У него получилось!!!
Подбежав к мужу, она неловко его обняла и счастливо рассмеялась.
— Скоро мы будем дома. Скоро мы будем дома, щеночек! Все было не зря!..
— Он, конечно, молодец, но не торопись собирать чемоданы, — с улыбкой проговорил Сет, запуская пальцы ей в волосы. — Это же Даня! У него вечно все через жопу. Из точки А в точку В он пройдет только с загибом в Гималаи и Австралию, попутно осуществляя спасение белых медведей, уссурийских тигров и всех обездоленных девиц королевства.
— И ничего подобного! — фыркнула Фортуна, звякнув серьгами. — Я отдам нашему Дане всю удачу под ноль, и тогда…
— И тогда он спасет всех обездоленных девиц не только в нашем, но и соседних королевствах! — со смехом закончил фразу Сет. — Ладно, пойдем пока поужинаем.
Он первый двинулся по тропинке к их скромному убежищу. Фортуна, тихонько напевая что-то себе под нос широко улыбнулась и на цыпочках, почти пританцовывая, отправилась за ним. Ее зрачки светились. Серьги, похожие на две небольшие мандалы, тоже на мгновение вспыхнули — и погасли.
Открыв дверь, Сет замер на пороге и тихо ругнулся.
Сковородка валялась на полу. Сразу несколько котов метнулись от нее в стороны и исчезли в дверях, бросив свою добычу, которая оказалась для них слишком горячей.
— Ой… — проговорила Фортуна, потупив взгляд.
Сет вздохнул. С тоской посмотрел на жену.
— Что? Уже отдала?.. — коротко спросил он.
— Ага, — проговорила она, виновато опустив голову. — У меня много накопилось, вот я и…
— Снова сместила баланс, не дав нам даже спокойно поужинать! Так?
— Так, — еле слышно отозвалась она. — Прости, я просто не могла удержаться.
Лампочка Ильича в патроне замигала и погасла. Красный глазок электроплитки отрубился вместе с ней.
— А вот и электричество сдохло, — с мрачным видом сказал Сет.
Лицо Фортуны изменилось. Из невинно-виноватого оно стало сосредоточенным и серьезным.
— Не может быть, чтобы так быстро!..
— «Может», «не может», — передразнил ее Сет, обернулся и взглянул на кладбище.
Длинные тени от крестов стали гуще обычного. Деревья зашумели и закачались, как от сильного ветра.
— … Но нам пора сваливать, — заявил он. — Причем энергично и прямо сейчас!
Бросившись внутрь, Сет схватил валявшуюся возле дивана расстегнутую походную сумку, запихнул внутрь торчавшие из нее рукава розовой ветровки и рывком застегнул молнию. Зацепив сковороду ногой, схватил Фортуну за руку, и они поспешили по аллее к черному выходу.
А на кладбище начали сгущаться тени. Их очертания вытягивались, приобретая все более угрожающие формы. Листва затрепетала еще сильней, старые деревья заскрипели. Кое-где из-за надгробий блеснули красные огоньки глаз, и первые охотники заскользили следом за беглецами, перебегая от дерева к дереву и оставляя на тропе едва заметный след.
* * *
К асфальту мы вышли уже в сумерках.
Деметра не жаловалась, стоически терпела комариные укусы и шла вперед, хотя переход действительно очень сильно ее вымотал. Сначала она пыталась шутить, а потом замолчала, сосредоточившись на ходьбе. Зато Лёха трещал без умолку! То рассказывал мне про своего гувернера, то про приятеля, который в двадцать лет вдруг взял и ни с того ни с сего постригся в монахи. Воспоминания накрывали его с головой, и он то вздыхал, то смеялся, как ребенок, вспоминая забавные для себя и совершенно не смешные для постороннего слушателя моменты.
Шоссе оказалось до странности пустынным. Редкие автомобили проезжали мимо нас, обдавая светом фар. На всякий случай я замотал кое-как меч в куртку, чтобы тот не бросался в глаза, но голосовать так и не решился.
А потом из леса донеслось: «Бум! Бум! Бум!»
