в помещение.
— Я смотрю, тебе уже лучше? — опустив руку и сделав ещё пару шагов вперёд, сказала вошедшая, продолжавшая разглядывать меня. А я… её.
По заветам и канонам анимэ, я сейчас должен был судорожно хватать со стула форму и прикрывать ей паховую область, при этом, жутко краснея, дымя перегретым воздухом над ушами, запинаясь, начинать неловко оправдываться, пятиться, делать ещё какие-то глупые телодвижения.
Должен был. И, пожалуй, подавляющее большинство шестнадцатилетних подростков именно так бы и повело себя. Но… я к этому большинству не относился. Годы жизни, приобретённый опыт и армейская служба как-то не слишком способствуют сохранению стыдливости и стеснительности. Тем более, когда стесняться-то особо и нечего: не инвалид, не пузан-жирдяй какой-нибудь, не прокажённый, похабных надписей и татуировок на теле не имею. Да и… размерами Творец не обидел. А женщина… сразу видно: опытная, смотрит оценивающе. Да и вообще — медик. А медички к человеческому телу имеют заметно отличающееся отношение, нежели другие представительницы других профессий. Для медичек, ещё со времени обучения, в человеческом организме секретов нет. Как и запретов с ограничениями.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровался я с вошедшей, опуская руку от затылка. И… мой взгляд был не менее изучающим, чем её.
Женщина… или девушка? Так-то возрастных изменений на её лице и коже заметно не было, но взгляд «девичьим» назвать язык не поворачивался. Женский был взгляд, спокойный, опытный и оценивающий. Да и выражение лица такое же. А так: рост примерно метр семьдесят восемь — метр восемьдесят, ширина бёдер близка к эталонным «девяносто», длина ног к «от ушей», бюст — что-то между вторым и третьим размером, жгучая брюнетка, черноглазая, красивая.
Результат осмотра вошедшей был… одобрен не только верхней моей головой. Нижняя так же поставила ей «пять из пяти». Что было встречено изящным изгибом бровей женщины, глянувшей на выставленный ей балл.
Ну а что вы хотите? Утро! Да ещё и сама ситуация располагает.
— Он… — глянул я вниз, затем вернул взгляд на женщину. — Тоже очень рад вас видеть.
— Очень… высокая оценка, — усмехнулась она и сыграла бровями. Затем улыбку свою убрала, выражение на лице стало серьёзным и профессиональным. Она подошла ко мне ближе, положила ладонь на лоб, потом убрала, оттянула веко, рассмотрела склеры глаза, взяла за руку, нащупала пульс на запястье, посчитала несколько ударов, глядя на секундную стрелку своих часов. В целом, осмотром осталась довольна. — Одевайся, — сказала она мне, закончив и отойдя. — Или, так и будешь по лицею тощим голым задом щеголять?
— А есть что-то, что можно на себя надеть, кроме… этого вот, — с нескрываемым отвращением показал взглядом на лежащую форму я.
— Фасончик не устраивает? — хмыкнула женщина, обогнувшая койку и сейчас рассматривавшая кактус.
— Фасон не плох, уверен, что и качество на высоте, — спокойно ответил я. — Но слишком статусная вещь, моему уровню не соответствует. Обязывающая.
— Обязывающая к чему?
— К тому, что это форма. А форму носят только те, кто имеет на это право. Я не ученик лицея и не собираюсь им быть. Значит, и форму столь уважаемого учебного заведения носить недостоин.
— Как-то это прозвучало негативистски. Так, словно, ты хотел сказать, что эта форма недостойна тебя.
— Нет. Я хотел сказать только то, что сказал. Спасибо вам за оказанную заботу, но я не собираюсь поступать в лицей. Я намерен, как можно быстрее, покинуть его гостеприимные стены.
— Не хотелось бы тебя огорчать, но ты УЖЕ зачислен, дорогой. Так что, не ерепенься и натягивай форму, Директор уже ждёт тебя в своём кабинете. Как раз хотел обсудить с тобой несколько нюансов твоего поступления… если не хочешь, конечно, из медпункта сразу в карцер переместиться.
— Возможно, не худший вариант, — задумчиво проговорил я. — Но с Директором, действительно, поговорить надо… — после чего вздохнул и принялся одеваться.
Форма оказалась… естественно, в пору. Словно бы её заранее готовили и шили ровнёхонько по моим меркам. Хотя? Почему это «словно»? Если уж вопрос с Мари решался «давно» и был «давно решён», то и с учебным заведением для меня вопрос не мог оставлен вниманием. А значит, соответствующие указания и по форме были отданы соответствующего уровня исполнителям. А мерки мои у портного были… не удивлюсь, что эта форма шилась как раз им. И, думается мне, что была она начата не позже моего возвращения из белой комнаты…
Форма… форму я носить умел. Чай, не один год проходил в ней. Понятно, что не совсем в такой. Всё ж, фасон имел свои особенности, но какого-то уж сильно принципиального отличия не было: брюки «со стрелками», но без лампасов, белая рубашка, китель с золотыми погонами и двумя рядами золотых пуговиц, с воротником-стоечкой, галстук. И фуражка. Китель длинный, приталенный. И главный элемент любой воинской формы любого государства, любого исторического периода: широкий ремень с металлической пряжкой.
А ещё на этом ремне кортик в ножнах. Хм… вот кортик мне носить ещё никогда не приходилось. И ещё хорошо, что только кортик, а не, к примеру, шпага!.. или меч.
Ладно уж, пусть будет кортик.
Оделся я быстро и, видимо, правильно, так как женщина, наблюдавшая за процессом, не нашла, к чему серьёзно придраться. Только подошла в конце и поправила галстук.
— Хм, а тебе действительно идёт форма, — сказала она, отступив на шаг. — Выправка, как у настоящего военного. Признавайся: дома носил, репетировал?
— Нет. Отец не поощрял таких игр. Он к подобным вещам относился строго… тем более, в отношении Бездарей, вроде меня.
— Бездарей? Серьёзно? — скептически повела она бровями, уперев в бока руки.
— Дар лишь пару дней, как проявился, — пожал я плечами и автоматически, старым привычным движением выровнял фуражку проведя боком вытянутого кверху указательного пальца правой руки по кокарде и кончику носа. Специфический такой жест, в гражданской жизни не встречающийся. Точно так же, как и щелчок каблуками, выполненный мной после этого. Но, что уж поделать: привычка — вторая натура. — Я готов. Куда идти?
— Я провожу, — улыбнулась женщина, ещё раз окинув меня взглядом.
Идти оказалось не так уж и далеко: пара коридоров, две лестницы, три поворота. И вот уже мы стоим перед высокой дубовой двустворчатой дверью с начищенной до блеска жёлтой латунной ручкой.
После короткого вежливого стука, я потянул ручку на себя. Дверь, выглядящая такой массивной и тяжёлой, открылась на удивление легко, плавно
