…Потом он заявил, что попытка штурма плато, где хранится загадочный Амулет, являющийся для местных чем-то вроде святыни, может привести к разрушению или безвозвратной потере этого ценного артефакта. И тогда уж, ворота закроются навсегда, и ни Одивия Ваксай, ни оу Готор Готор, больше никогда не смогут вернуться в наш мир, и потому, он просит отложить задуманное и не посылать армию, или даже просто отряды «добровольцев», на поиски потерянной девушки.
…Звучало все это конечно абсолютно безумно. Но… Лично он, оу Лоодииг, почему-то сразу поверил оу Дарээка. Во-первых, если бы этот человек пытался врать, он бы смог придумать куда более убедительную историю. В конце концов — можно же просто было сказать что мол — «заблудилась в горах», или «упала с лодки и утонула», не придумывая столь фантастического бреда. А во-вторых, лично он — оу Лоодииг, за долгую практику в Бюро научился чувствовать ложь, буквально по дрожанию голоса, и едва заметным изменениям лица говорящего. — Оу Дарээка говорил правду, либо — искренне верил сам, что говорит правду. Сатрап, для которого оу Дарээка был героем и одним из его кумиров, также поверил молодому офицеру, и, скрепя сердце, приказал отменить поход армии. На этом, дело о пропаже невесты фактически и закончилось, перейдя в фазу канцелярской работы.
Итак — представим, что дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки, и в их мир, снова прибыл если не сам оу Готор Готор, то еще один посланец иных миров… Хм… Опять же, — зная оу Готора Готора, пожалуй стоит исключить любую грубую работу с объектом. Но и хитрить… — этот пришелец, был тем еще пройдохой, однажды сумевшим надуть даже его — оу Лоодиига! Но… — грубую работу, чаще всего уже нельзя исправить. А вот проколовшись в хитрой игре, можно попытаться исправить положение, применив грубость. Так что…
— Вызовите мне оу Маатаасика. — Приказал он, прибежавшему на звук колокольчика секретарю.
— Итак, любезный. — Начал он, едва указанный чиновник пересек порог его кабинета. — Я хочу, чтобы вы отправили этому десятнику оу Наугхо следующие распоряжения от моего собственного имени — чтобы он почувствовал всю важность полученных инструкций… Первое — объект его поиска, должен оставаться в живых, любой… — повторяю — любой ценой! Второе — ни в коем случае не пытаться его арестовывать, или как-то воздействовать на него силой. Если будет возможность — надо негласно проследить за чужаком, сообщая о его местонахождении голубиной почтой. И будет совсем замечательно, если оу Наугхо сможет войти с ним в контакт, и завязать если не дружеские, то вполне приятельские отношения. Мне очень хочется, чтобы этот… — назовем его, ну допустим «стрелок», вошел в мой кабинет исключительно по доброй воле. Если оу Наугхо сможет это обеспечить — его ждет существенное повышение по службе, и достойная награда. А если провалит дело… — то Даар покажется ему Небесными равнинами Предков, по сравнению с тем адом, куда я его законопачу… И да, доставьте мне личное дело этого офицера, желательно чуть более подробное, чем обычно. — Где родился и в каких условиях рос. Почему решил поступить на службу в Бюро, как учился, и как служил все это время.
Западная Мооскаа. Оу Ренки Дарээка, генерал
Оу Ренки Дарээка вернулся домой заполночь, но в чрезвычайно благодушном настроении. От него несло потом, вином, и запахом сгоревших свечей — балы дело серьезное! Однако его благовоспитанная чудо-жена, пропустившая бал в связи со своей беременностью, была весьма благосклонна, не морщила как обычно носик, и даже одарила гуляку весьма жарким поцелуем. — Свершилось то, о чем он не переставал мечтать даже в худшие свои годы на каторге — оу Ренки Дарээка наконец получил патент на генеральское звание! Не купленный за деньги, или вымоленный услугами высшим сановникам и шарканьем по дворцовому паркету. Нет, — оу Ренки Дарээка — настоящий боевой генерал, самый молодой в истории своего королевства, из всех кто не состоит в близком родстве с королевской семьей! Это его триумф, а значит — и победа его женушки.
Но был и особый повод для довольства самого молодого генерала королевства, — до того он сам чувствовал себя находящимся в тени своего друга и вождя оу Готора Готора — человека поистине удивительного и невероятного. А тут, впервые, он по настоящему добился чего-то сам, без помощи своего старшего товарища. Нет, конечно же, разработанный им план по разгрому заговора Южных графств, не обошелся без наработок и идей, оставленных Готором. Но… — пожалуй сейчас, во всем мире, только он, — оу Ренки Дарээка, правильно понимал эти идеи, и умел их использовать в полной мере. Даже оу Риишлее — умнейший из всех, кого знавал Ренки, не мог поверить что Южные графства удастся усмирить одним полком, за какую-то пару недель. Предполагалось двинуть на юг немалую армию, постепенно захватывая замок за замком, усмиряя недовольных усилением королевской власти, строптивых графов, на что отводили не меньше года. И армию все-таки двинули. Но пока эта армия, сушей, медленно тащилась в сторону противника, — его личный фааркоонский полк, на кораблях «Коммерческого дома Литруги», бывших ни чем иным, как сменившим флаг пиратским флотом, дошел до южных владений, десантировался на глухом берегу, в течении пяти суток совершил невероятный марш в самую глубь земель противника, и с налету захватил главную твердыню лидеров повстанцев — замок и город Крааст. Благо — его люди были особо натренированы именно на захват крепостей, драки в узких улочках городов, и битвы на тесных корабельных палубах. Эта внезапная победа войск короля внесла такой разброд и сумятицу в стан противника, что подошедшая наконец к границам южных графств, королевская армия захватила юг, так и не сделав ни единого выстрела. Большинство непокорных графов, предпочло сдать свои замки победителям, а самим отправиться в столицу вымаливать прощение.
…Сегодня, как раз был бал в честь примирения. Король милостиво облагодетельствовал своих, успевших вовремя раскаяться, блудных детишек, теплом своей улыбки, и одаривал их, их же собственными владениями, однако сильно урезав привилегии и полномочия. Все это входило в процесс, который Готор называл «централизация власти» и должно было послужить на благо королевства Тооредаан.
Он же — оу Ренки Дарээка, сегодня упивался заслуженным триумфом, купаясь в лучах славы и натужно-льстивых улыбках дворцовых лизоблюдов, и присмиревших графов. Сегодня он был по-настоящему Счастлив, как не был счастлив уже давно.
Впрочем, снисходительность жены не простиралась настолько, чтобы допустить пьяного и попахивающего мужа до супружеского ложа. И потому, новоявленному генералу, пришлось отправляться почивать на диван в собственном кабинете, что, впрочем, для человека привыкшего перебиваться попоной, брошенной на голую землю, или спать в гамаке, подвешенном в тесном матросском кубрике, большой трагедией не стало.
Сон его был спокоен и умиротворен, а судя по улыбке, не слезавшей с физиономии Ренки, снилось ему что-то исключительно приятное.
Однако проснулся он, словно бы от толчка. Мгновенно вскочил на ноги, озираясь по сторонам, не сразу сумев понять, где находится. А вместе с узнаванием собственного кабинета, пришло и иное понимание — в мире произошло что-то грандиозное.
И вот, ранним утром, едва только раскрыли городские ворота, я выехал из первого, встречного мной в этом мире города, на новой лошадке. Мою прежнюю, стройноногую покладистую красавицу с подтянутым животиком и выступающими ребрами, обменяли на невысокого, мохнатого конька, с мордой и замашками врага народа и серийного убийцы. Первым делом, эта сволочь попытался откусить мне руку, а когда я увернулся — наступил копытом на ногу. При попытке затянуть подпругу, он надулся как воздушный шарик, и пришлось отоварить его пару раз кулаком по брюху. Но он потом отыгрался, начиная двигаться едва я вдену одну ногу в стремя, из-за чего мне пришлось скакать за ним на другой ноге, на потеху всему каравану. В конечном итоге этот мерзкий вредитель получил плетью по заднице, и кличку «Троцкий». Каковую и пытался всячески оправдать, во время нашего дальнейшего совместного путешествия. Так что впоследствии, я даже случалось с некоторой грустью вспоминал свою прежнюю покладистую доходяжгу, на которой не столько ездил, сколько бегал рядом. Впрочем, надо отдать должное, — на Троцком можно было ехать весь день, не опасаясь что он свалится с ног, а если не давать ему спуску, он даже был послушен. — На редкость выносливая, хотя и пакостливая оказалась скотинка.
Итак, мы встали задолго до рассвета, при мерцающем свете масляных фонарей навьючили верблюдов и оседлали лошадей, и распрощались с убогим, но запомнившимся мне на всю оставшуюся жизнь, чудным городом Лоорииг. И начались мои будни, в качестве охранника каравана.
