— Другого нет, — сказал с нажимом.
— Вот ничего и не буду, — она демонстративно отвернулась, вздернув нос.
— Тебе с нами дней шесть провести придется, не будешь есть, за шесть дней ноги таскать перестанешь. Я что ль тебя носить тогда буду?
— Тебе надо, ты и будешь!
Ну и хрен с тобой! Сел рядом, взял свою миску... Ах как хорошо горячего навернуть! Жаль только, масла нет — которое было кончилось. Кстати, вот оно под конец действительно воняло, а это так, пикантный аромат.
Девушка вдруг встала. Я поднял на нее удивленный взгляд.
— Мне надо отойти!
— Куда?
— Куда приличные девушки ходят без мужского сопровождения!
Честно говоря, к этому моменту я уже порядком подзадолбался, еще и нервяк, от переодически накатывающих переживаний — заплатит граф или кинет? Поэтому я буркнул:
— Вали.
И продолжил наворачивать еще не остывшую кашу.
Летисия, наверно, не успела и пары шагов пройти за моей спиной, как я поймал удивленный взгляд Бьярни.
— Асгейр, ты чего?
— Чего? — не понял я.
— Девка. Уходит.
— Она в туалет.
— Ты что! Она ж сбежит!
— Да куда она... — но поймав на себе взгляды и других парней, чертыхнулся, отложил миску, встал со вздохом.
— Эй, подожди! Со мной пойдешь!
— Вот еще! — Летисия успела дойти до первых кустов.
— Тут могут водиться волки, — соврал я.
— Я ездила с отцом на охоту, звери близко к огню не подойдут, — фыркнула графская дочка.
— Да мне пофиг! Идешь со мной и точка! — меня начинали злить ее закидоны.
— И что в тебе Идда нашла? — неожиданно заявила наша пленница. — Грубый, неотесанный мужлан.
— Да я вообще — орк. Демон, по-вашему.
В ответ меня окатили волной презрения.
Отошли метров на двадцать от лагеря, лес тут был с густым подлеском, так, что даже костра стало плохо видно.
— Достаточно, никто тебя не увидит.
— Отвернись!
Да пожалуйста! Сбежать в этой темноте от меня у нее точно не выйдет. Для меня сейчас в лесу как сильные сумерки, для нее должно быть темнота — наверно «глаз выколи».
За спиной шорох одежды, характерные звуки. Потом затихло.
— Ну. Всё?
Хрясь! Кажется, искры из глаз осветили весь лес! Затылок ожгло одновременно с хрустом ломающегося о мой череп полена. Чёрт!
Пока я тряс головой, пока ощупывал затылок, до слуха донесся звук ломящегося сквозь кустарник лося. И ведь не скажешь, что в этом недокормыше килограмм сорок живого веса!
Девушка убегала отчаянно — не разбирая дороги, спотыкаясь, налетая на стволы деревьев. Догнать, почти слепого в таких условиях человека — вообще не задача.
— Стой, дура! — я даже дыхание не сбил, бежал легко перепрыгивая корни, в шаге позади. — Стой! Ща глазом на сук какой наденешься, что я твоему отцу скажу?
Наконец она споткнулась капитально и полетела плашмя, только руками взмахнуть успела. А я не успел ее поймать.
— Живая? — я встал над «телом».
Она сделала попытку вскочить, вновь запнулась, упала и затряслась в рыданиях.
Ну что ты будешь делать!
— Беда мне с тобой, — я присел на какую-то корягу рядом. — Не ешь совсем, по лесу носишься как угорелая, того гляди ноги переломаешь...
Рыдания постепенно перешли в тихое подскуливание. Да-а, совсем дошла, девка.
— Не лежи на холодной земле, простынешь, заболеешь.
— Убей меня, — донесся вдруг еле-еле слышный голос.
— Брось ерунду нести. Вставай, пошли к огню. Да поешь горячего.
— Ну пожалуйста, убей.
Вздохнул.
— Ну потерпи ты еще пять дней, — стал объяснять ей как маленькой. — Только пять дней, и всё это кончится. Ты вернешься к отцу, он выдаст тебя за этого, как его... сэра Ланца. Будешь хозяйкой у него... в замке? Ну... есть же у него что-нибудь подобное? Нарожаешь ему кучу детей, те в свою очередь нарожают вам внуков. И вот когда-нибудь, ты со смехом будешь рассказывать им, как однажды приключилось в твоей жизни вот такое... приключение.
Не знаю, сколько она так лежала — пять минут или полчаса. Рыданья и скулеж затихли давным-давно. Наконец Летисия подняла лицо, с совершенно сухими, хоть еще и красными глазами.
— Я хочу есть, орк. Отведи меня к костру.
— Давно бы так, — хмыкнул я, — держи меня за руку. Ты сейчас сама наверно и к лагерю не выйдешь?
Но Летисия всю дорогу обратно даже неудосужила меня ответом.
Ночь прошла без приключений, девушка спала на корабле, завернувшись в плащ и пару каких-то покрывал, прихваченных с собой. Еще в узле нашлась целая подушка и маленький матрасик! И даже какая-то косметика. Зато эти две... курицы не захватили с «Лани» посуды!
После того как я ее предупредил, что орки едят только утром и вечером, и днем приставать к берегу не будем — даже соизволила поковырять вчерашнюю кашу.
День прошел без эксцессов — мы гребли, она сидела всё на том же месте. На какое-то время я даже забыл о ее существовании.
Пристали к берегу с заходом солнца. Местность постепенно становилась гористой, берег повышался, но мы нашли более-менее подходящую бухту, даже с небольшим пляжиком. А потом вернулась разведка, и заявила, что, по всей видимости, где-то поблизости есть селение — они заметили обрабатываемые поля.
— Вот и отлично, — кивнул Сигмунд, — ночью надо найти это селение, чтоб утром, когда ворота открывают, мы его взяли.
Услышав такое, народ взбодрился, кроме оставленных в карауле на эту ночь Хельги, Фреира и Синдри.
— Кстати, Асгейр, — нашел меня взглядом Сигмунд, — ты же всё равно завтра со всеми не идешь? Вот и подежуришь с парнями.
— Почему это я не иду? — уставился я на форинга.
— Пока эта... девка тут, ты за нее отвечаешь головой. Вернее — деньгами, сумму ты знаешь.
— Что?!
— А что? Идея с выкупом чья?
— Ну... моя...
— А язык людей у нас кто знает?
— Я...
— Вот тебе с ней и сидеть. Тем более, — усмехнулся брат, — вдруг при штурме в тебя стрела попадет? Как нам тогда с графом объясняться?
Глава 12 Где ты, папа?
Я, скривившись, смотрел с борта драккара на возвращающихся орков.
— Если это всё, то не густо.
Эта была уже третья по счету деревня. И каждый раз парни приносили сущее барахло: какие-то топоры-ножи-копья из дрянного железа, такой-же инструмент. Немного более-менее приличных тряпок. Лишь в прошлой деревне оказался храм, и нам перепало чутка серебряной утвари, да бронзовой посуды.
В основном несли мясо в тушах, да зерно. И если после первого набега это было воспринято как манна небесная — мы, не отходя от берега устроили себе пир, к тому же в деревне нашлось пиво, и народ буквально «оттаял». То три подряд таких набега ... хм.
— И какой смысл? — закончил я себе под нос.
Но меня услышали.
— У многих наших дома и такого нет, — обронил только что забросивший на борт поклажу и запрыгнувший следом Ойвинд.
— Это же пшеница, Асгейр, — подхватил с укором Бьярни, так же закинувший мешок на борт и остановившийся на берегу под кормой, в ожидании подходящих.
— А он тебя не понимает! Богатенький мальчик жил на всём готовом у дядюшки...
Сука ты, Эйнар, но вдаваться в полемику не стал.
— Всё в копилку, Асгейр, всё родным пойдет, — вновь высказался Бьярни.
— Ну да, ну да, — протянул я задумчиво, — а сто старушек это уже рубль.
— Что? — покосился на меня приятель.
— Да забей, ничего, — отмахнулся я. Не объяснять же идиому из моего мира, про убитую за копейку старушку?
Господи, ну чем мы занимаемся? Трясем нищебродов? Какое-то нерентабельное расходование сил. Слава богу, из всех трех набегов у парней несколько царапин, да две совсем легкие раны.
— А вот я что думаю, парни, — весело осклабился Рерик, — Асгейр ведь не ходил с нами? Три раза уже на корабле отсиживается. Разве справедливо будет, что он в разделе этой добычи участвует?
Блин, вот придурок!
— Рерик, а давай так, — отпарировал я, — я не имею права на долю с этих трех деревень, а ты... А ты не раскрываешь хлебало на долю с выкупа. Вообще, за выкуп лишь я да Сигмунд были. Да Фритьеф. Вот, на троих и поделим?
