тоской посмотрел на стакан чая и булку с маслом. Подумал немного, а затем переложил свой бутерброд мне на тарелку.
— На, Ванечкин. Ешь. Ты сегодня что-то бледный.
Судя по лицу Мишина, столь радикальное решение стоило ему адских сил. Он бы с меньшим драматизмом отдал мне любую часть собственного тела. А вот еда — это святое.
Правда, буквально через пару минут булка снова исчезла с тарелки. Естественно, Толстяк, не удержавшись, ее оприходовал.
После завтрака мы отправились в корпус. Вася пыхтел всю дорогу, возмущаясь тем фактом, что Прилизанный надумал устроить соревнования после того, как нормальные люди наелись. Мол, никто не занимается спортом на полный желудок. На что Константин Викторович, который выглядел немного пришибленным, ответил, что спортом надо заниматься всегда. Он укрепляет здоровье.
Мне кажется, вожатый половину слов Толстяка не слышал, на самом деле. Просто решил пресечь возмущение, толком не поняв, о чем идёт речь.
Состояние Константина Викторовича было не многим лучше моего. Видимо, ночные события оставили свой отпечаток. Тем более, Костика погрузили достаточно глубоко. Между прочим, для любого человека, особенно неподготовленного, это опасно. Другой вопрос, что неизвестного псионика мало волновали последствия. Ему нужна была информация. И даже если бы Прилизанный не смог прийти в себя, а так бы и остался пускающим слюни дурачком, охотника это вряд ли волновало.
Сказать честно, мучился не только Вася. Мне тоже пришлось попыхтеть, но в другом смысле и по другому поводу. Еще в столовой постоянно ловил на себе внимательный взгляд Фокиной. Она пришла на завтрак одна, без подружки. Селедку, как выяснилось, после похода в медпункт, оставили в корпусе. Оказалось, ногу она и правда подвернула сильно. Ничего грандиозного, типа перелома не обнаружилось, но все равно врач велел девчонке соблюдать постельный режим. Поэтому завтрак для Тупикиной Бегемот заботливо сложила в две тарелки, накрыла их и велела Елене Сергеевне отнести еду в корпус.
Судя по тому, что в столовой Маша не находила себе места, она имела большое желание поговорить со мной. Во время завтрака мы были на виду. Думаю, по этой причине девчонка не подошла. Либо, как вариант, сама не знала, что спросить. Вернее, как.
А вот по дороге обратно, Фокина вознамерилась во что бы то ни стало, осуществить задуманное. Она всячески пыталась оказаться рядом со мной, а я всячески пытался оказаться подальше от нее. В итоге, мы будто два идиота просто скакали между пионерами, которые нестройными рядами топали в сторону корпуса. Стоило Маше нарисоваться где-то неподалёку, например, присесть, чтоб якобы застегнуть ремешок сандали, на самом деле, выжидая моего приближения, я моментально притормаживал шаг и начинал активно обсуждать с Ниной Васильевной будущий выпуск стенгазеты. Когда это произошло в пятый или шестой раз, Бегемот прикрикнула, чтоб я перестал маяться дурью. Потому что не может нормальный человек каждые несколько минут подходить и говорить об одном и том же. Если он, конечно, действительно нормальный.
К счастью, на момент психического припадка воспитателя, Нина Васильевна, кстати, была раздражена больше обычного, мы уже добрались до корпуса. Поэтому я шустренько проскользнул в спальню пацанов и не появлялся оттуда, пока Константин Викторович не позвал всех на улицу. Сквозь приоткрытую дверь видел, как Маша курсирует по коридору, периодически кидая взгляды в мужскую спальню, но войти она все же не решилась.
Естественно, Фокина искала возможности пообщаться. Она скорее всего пребывает в состоянии раздрая. Последнее доступное ей воспоминание — это их междусобойчик с Прилизанным, которого она активно погружала в гипнотическое состояние. И все. А дальше — доброе утро в родном отряде. Псионик, находящийся в Фокиной однозначно испытывает большое желание выяснить, какого черта случилось. По всем параметрам, в качестве источника информации подхожу только я.
Думаю, Маша, проснувшись, первым делом расспросила Селедку. Но той особо рассказать нечего. Кроме факта, что я занёс Фокину в спальню на руках, Тупикина больше ничего не знает. А это вообще ни о чем. Мало ли, какие события предшествовали нашему возвращению. Поэтому так и рвётся псионик получить возможность прижать меня к стенке, дабы узнать подробности. Но я пока такого желания не имею. Значит, перетопчется.
— Внимание! Построились и приготовились. — Константин Викторович окинул наш отряд растерянным взглядом.
Он по-прежнему был немного странненьким. Черт… Как бы у Прилизанного крыша не потекла после таких экспериментов.
Мы пришли на спортивную площадку, которая даже, наверное, претендовала на маленький, скромный, стадион. По крайней мере, выглядела она для спортивной площадки солидно. Беговые дорожки, снаряды для тренировок и сколоченная из досок трибуна с несколькими рядами для зрителей. Неплохо, прямо скажем. Не вообще, в целом, конечно. В целом — убого и скудно. Но я жил там, где очень многое сделано для удобства человека с использованием новейших технологий. По меркам этого места и этого времени, площадка просто отличная. Тем более, мне вообще по хрену, какие тут площадки. Я по-прежнему не оставляю надежды сбежать отсюда.
— Так… — Прилизанный вдруг быстро моргнул несколько раз подряд и как-то резко погрустнел. На нас он вообще уставился так, будто видит впервые. — Что я хотел…
— Так сказали, бег с препятствиями. Команду надо подобрать для соревнований по пионерболу. — Выкрикнул один из подростков.
— Вот дебиииил… — Свистящим шепотом протянул Мишин. — Надо было сказать, ничего Вы не хотели, Константин Викторович…
Толстяк оглянулся назад и показал активному подсказчику кулак.
— А Вася у нас ответственный… — Со злорадством добавил тут же пацан.
— Ах, да… — Костик тряхнул головой, будто это могло помочь собрать мысли в кучу. — Мишин, расставляй препятствия. Начнем, пожалуй…
Ну, мы и начали… Нет, часть пионеров даже неплохо бежала. А перепрыгивали они через барьеры ещё лучше. Пока не дошло дело до нас. Оставались я, Мишин, Богомол и еще парочка человек. Ряскин отделался в первых рядах бегунов, показав хорошие результаты.
Особенно, стало весело, когда пришла очередь Богомола. Он ломанулся вперед, как всегда молча и неожиданно. Просто без какой-либо команды сорвался с места и помчался вперед.
Наш неадекватный товарищ несся, высоко подкидывая колени своих длинных ног. Это напоминало побег жирафа-инвалида от льва. Когда Богомол добрался до финиша, он вообще упал на землю и принялся, тяжело дыша, трясти ногами. Типа, снимал напряжение с мышц. В реальности выглядел при этом, будто престарелый кот, у которого случился эпилептический припадок.
Константин Викторович велел Богомолу отползти в сторону и не мешать остальным. Тот поднялся сначала на колени, потом встал в полный рост. А затем, совсем неожиданно, заорал «Ура!» и рванул в обратную сторону с таким видом, будто собирался кого-нибудь растерзать. Орать при этом не прекращал.
Кажется, Прилизанный слегка испугался. Потому что при виде Богомола, орущего во весь голос и бегущего вообще не
