придумай без моего участия. Ты — молодец, я не очень. Хочешь, наоборот. Я молодец, а ты так себе. Но вот эту херню больше мне не говори. Понял?
Девчонка сорвалась с места и резко поскакала в сторону пионеров. Костик уже благополучно разделил подростков на тех, кто участвует в команде, и тех, кто останется только болельщиком.
Причем, псионика настолько выморозило мое поведение, что он даже о конспирации забыл. Настоящая Фокина никогда с жизни не сказала бы слово «харня». У нее бы язык не повернулся.
Ну, вот и замечательно. Я только что одним ударом убил двух зайцев. Во-первых, Маша теперь постарается избегать общения со мной. Потому как в ней, на самом деле, сидит мужик, которого сопливая пионерская любовь Ванечкина к Фокиной изрядно напрягает. Во-вторых, похоже, псионик после нашего разговора заподозрил, что Прилизанный и есть тот самый, нужный ему объект.
— Петя, меня взяли в команду! — Ряскин вынырнул из толпы подростков и подскочил ко мне.
Следом за Антоном с таким же счастливым лицом топал Богомол.
— Его тоже? — Я удивился, если честно. Каким бы придурком не был Костик, но пустить неадеквата в игру — совсем не иметь ума.
— Ага. — Ряскин кивнул. — Запасным. На случай, если кто-то выбывает. Мало ли. В том году во время соревнований пацан руку повредил и мы выбыли.
— Эй, ребят… — С трибуны слез Мишин и тоже подошел ко мне. — Смотрите, что я нашел.
Вася протянул руку. В его раскрытой ладони лежал кусок оторванной белой ткани. Грязный, явно не свежий.
Мы трое, я, Ряскин и Богомол, уставились на Толстяка, ожидая пояснений.
— Вы что? Не понимаете? Это же явно от са́вана. — Вася переводил взгляд с одного на другого, видимо, считая, будто сделал какое-то удивительное открытие.
— Мишин… — Я похлопал товарища по плечу. — Единственное, что в этой ситуации явного — у тебя уже крыша поехала с этими привидениями. То монахи, то дамы. Ну какой, к черту, саван? Просто кто-то зацепился за гвоздь. И все.
— Ага… А это тогда что? — Толстяк расправил свою находку.
На грязном куске ткани отчетливо было видно рисунок. Точно такая же пентаграмма, которую я изобразил на грядушке кровати ночью, когда мазал девчонок зубной пастой.
— Итак…Какие у нас версии, товарищи детективы? Предлагаю, обсудить загадочное событие, не откладывая в долгий ящик…Потому что… — Последовала многозначительная пауза. — Может произойти непоправимое.
Мишин, который высказал все это с таинственной интонацией, был преисполнен важностью своей роли. Мне кажется, он даже стал выглядеть толще обычного. Раздулся, как жаба, которую накачали воздухом через соломинку.
Конечно же, кусок ткани, найденный Васей на трибуне стадиона, стал главной темой обсуждения. Кто бы сомневался…
Хотя, лично мне поговорить хотелось вообще о другом. Например, на хрена мы, вернувшись после бега, снова куда-то поперлись. Честно говоря, я уже начал искренне верить в то, что мозги у Прилизанного реально поломались, окончательно свернувшись набекрень. Он стал не только более странным, но еще и неуместно активным.
Когда притащились со спортивной площадки обратно в корпус, Константин с улыбкой сообщил всем, что до обеда времени ещё полным-полно, а у нас скоро грядёт «Зарница». Поэтому, раз уж все так активно показали себя на стадионе, можно сразу попрактиковаться и в ориентировании в лесу.
— Как в лесу? Зачем в лесу? — Застонал Мишин. Вася, даже особо не бегая, выглядел крайне измученным. Его лицо было испачкано разводами пота и пыли.
В принципе, я с ним полностью согласен. Только что практически оттуда. Стадион находился у дальнего края территории лагеря. Зачем нам опять лес? И что это за, твою ж мать, «Зарница». Мне вот просто интересно. К чему в летнем лагере готовят пионеров? Это ведь не отряд командос, не войска особого назначения. Почему мы все время что-то делаем? Бежим, строим, учим, поем, рисуем, сочиняем. Разве не предполагается, что дети должны отдохнуть от учебы. Так ведь вроде запланировано. Но если это — отдых, я боюсь представить, как у них выглядит работа.
— А ну отставить нытье! — Константин Викторович сурово посмотрел на Мишина. — В эту смену я намерен вывести наш отряд на самые первые места. Ясно? Мы должны набрать наибольшее количество грамот. Мы должны стать лучшими. Быстрее, выше, сильнее!
— Намерен он… — Тихо пробормотал Вася, тактично отступив за мою спину. — Сам вот пусть и выходит на первые места. Совсем умом тронулся…
— Что ты там говоришь, Мишин? — Прилизанный вытянул шею, пытаясь рассмотреть Толстяка, который в свою очередь старался максимально этого избежать. Хотя, ясное дело, весь Ванечкин в три раза меньше, чем Вася.
— Говорю, вот Вы здорово придумали, Константин Викторович! В конце смены наш отряд получит знамя первенства. — Крикнул Вася из-за моего плеча. И тут же снова добавил себе под нос. — Дожить бы только…до этого конца смены…Не подохнуть бы… Энтузиаст чертов…
— Вот и отлично. Значит, так… — Костик кинул взглядом всех присутствующих. — Девочки остаются в корпусе с Еленой Сергеевной. Мальчики вместе со мной отправляются в лес. Научимся разбивать лагерь, разводить костёр и так далее. Покажу, как найти дорогу обратно. Как определять стороны света без подручных средств.
Пацаны оживлённо загудели. Их предложение вожатого привело в восторг. Всех, кроме, естественно, меня и Мишина. Правда, причины недовольства у нас с ним были разные. Для Толстяка любые физические усилия, кроме еды и сна, это — адский ад. Мое же недовольство вытекало непосредственно из поведения Костика. Он стал каким-то странненьким. Это факт.
Если до минувшей ночи вожатый смотрел только в сторону женщин, а чаще даже одной, конкретной, блистал своей харизмой, занимался самолюбованием и ни к каким супер показателям не стремился, сейчас у него произошёл сдвиг по фазе. Это уже стало заметно. Видимо, где-то в глубоких слоях подсознания Костик всегда хотел быть лучшим, а мы с Фокиной его эти слои знатно разворошили. Казалось бы, да и хрен с ним. Но теперь активность вожатого просто зашкаливает. Нет, может, оно и пройдёт. Может, просто еще свежи следы вмешательства гипнозом. Но даже за несколько часов я уже испытываю сильное желание Прилизанного придушить по-тихому, без свидетелей. Он своей активной деятельностью меня утомляет.
— Константин Викторович… — К вожатому сквозь толпу гомонящих пацанов, которые строили планы насчёт предстоящего похода, будто мы не на час пойдем, а на год, и прям сразу в тайгу или в южноамериканскую сельву, с трудом пробралась Елена Сергеевна.
— Что такое? — Константин повернулся к Леночке, но при этом в его взгляде больше не было даже намека на флирт. Наоборот, легкое раздражение, что она отвлекает его от важных дел.
— Константин…Мне кажется… — Вожатая покосилась на детей, потом подвинулась ещё ближе к Прилизанному. Наверное, не хотела
