— И чего ты, видом, лыбишься так погано?
— Тебя, воевода, слушаю, — пояснил я. — Сам же «по делу толковать» предложил. Вот и жду, когда начёшь. Нет, если тебе нравится пустословить — я не против, — заверил будущее начальство я. — Часик послушаю, очень у тебя задорно выходит…
— Тьфу, — сплюнул сторону Серпент. — Ладно, Потапыч, давай по делу. Свой… Медвежий Угол, — сверился он с какой-то бумаженцией на столе, хмыкнув, — ты до недавнего времени не покидал. Ни хрена не знаешь, не умеешь, но силищи в тебе тьма… Да что ты лыбишься-то⁈ — уже возмущённо выпучил он свои змейские буркалы.
Ну а я, естественно, на описании «какой я неумеха» продолжил лыбиться и кивать: «ну, что ты мне ещё расскажешь?»
— Так ты, Серпент, продолжаешь сказки рассказывать, — честно ответил я. — По делу — ни на купру, болтаешь, о чём не знаешь.
— А ты вой великий⁈ С навами и навками даже говорить не буду — ясно, что дока. А с владеющими? Тебя…
— А давай разберёмся. Хвастаться я не хочу, но рядом жил род. Род, большой, с нами, Потапычами, во вражде, подло перебили всех, кроме меня. Так вот, Серпент: нет того рода, совсем. И я когда Корифею писал — о этом сообщал. А ты мне сейчас сказки рассказываешь, какой я неумеха. Только нужен я тебе и корифею, уж не знаю, сильно или нет, — развёл я руками, — но нужен. И ты либо мне про дело мне не напоминай, а продолжай свои сказки рассказывать, а я послушаю. Или, всё же, о деле говори.
Змей «встал в позу», смерил меня взглядом, пробормотал что-то в стиле «умные все, мочи нет, убивать пора». Но после ухмыльнулся и стал толково рассказывать про саму службу. И оказалось, что всё несколько хуже, чем мне думалось, но лучше, чем могло быть.
А именно: не день в неделю службы, а чёткое количество дней или ночей, «от зари до зари». Теоретически — двадцать четыре часа службы, семь дней в неделю. А на деле — примерно день в неделю у дружинника выходит. Потому что количество дней в тысячу оговорено в «ряде», этаком контракте-договоре. И всякие подвиги и прочие нештатные переработки — тоже оговорены. И получается, что если дружинника держать сутки напролёт на службе — то его служба в год уложится. А за службу Корифей выделяет «село крупное али деревень несколько, с людишками не меньше тысячи». Это как бы именно договор, и именно за службу — те же стражники на входе в корифейский полисадник, как я понимаю, десять лет там стоят и эти «сёла-деревеньки» за этот десяток лет и заслуживают.
Дальше, было «денежное довольствие». Аргем, серебруха раз в седмицу дружиннику. При этом, например, Серпент на стол брякнул кошель «на обзаведение». Я его брать сразу не стал, но даже на слух понятно, что там серебро, и немало. И судя по всему, такие «денежные дотации» от Серпента, самого Корифея, корифейских придворных — это основной доход на время службы. Само собой, тому, кому этот доход нужен.
Далее, с «обзаведением» — отдельная песня. Никого не сношает, где, как и с кем я живу. Единственное — Серпенту должен доложить про место, где обитаю, и место, где бухаю. Чтоб он знал, если что, куда за мной посыльного слать. А так, арендую жильё, куплю или ещё что-то — так это мои проблемы, часть денег «на обзаведение» на это и идёт. Но это бы ладно: обмундирование и прочая снаряга — мои проблемы, вот совсем. На службу я должен являться с «саблей вострой, пистолем или пищалью, с запасом под них». Во что одет и прочее — опять же, мои проблемы, правда, в том, что на мне, «нельзя, сам позоришься, дружину позоришь и самого корифея».
— С саблей — бред, — высказался я. — С пистолем и пищалью — в общем-то, тоже.
— Не видишь ни лешего? — змейски оскалился Серпент.
— А сам-то?
— А я — вижу, — постучал он по моноклю. — Мастер Любим ладит, направлю к тебе служку, проведёт-покажет, — посулил он мне. — Но чем тебе сабля-то не угодила?
— Я её сломаю, и у противника, и у себя, — продемонстрировал я когтистую лапу. — Только мешаться будет, Серпент.
— Может и так, но хотьбы тесак нужен, — разглядывая лапу, признал он. — Пусть не для боя, но для вида. И кираса, даже если ты под одёжкой из стали сделан.
На это я кивнул — от кирасы только идиот откажется, понятно, что нужна, хотя хотелось бы не слишком тяжёлую и поудобнее. А тесак — видно, чтоб на поясе рукоятью «вид демонстрировал».
А вот дальше Серпент сообщил, на кой вообще нужен видом корифею, или волхв, или кто-то из «навеборцев». Дело в том, что Золотой — огромный город. Вроде как «неживую безопасность» берут на себя жрецы Пантеона, даже в общем — справляются. А в частности — хрен. Раз в седмицу, со слов Серпента, заводится «злой человек», одержимый агрессивным духом неудачник. Народу много, стремится «по-быстрому» отожраться. Ещё что-то с клоакой связанное, но без деталей, мол, «сам узнаешь».
И, в общем — это опять же не проблема корифея и его гвардии. А в частности представители рода Лидари и инспекции во всяких местах города устраивают, как и их «доверенные слуги». Балы там всякие проводятся (гулянки, как называл Серпент, но понятно, что балы), пьянки и лядки, и не во корифейском палисаднике. В общем: нужны специалисты по быстрому и эффективному выявлению-устранению «потусторонней опасности». Жрецы под корифея прогибаются, но умеренно. И мухой метаться по его хотелкам отказываются. Видомов и волхвов именно во владениях корифея, по сути, и нет, а что есть — в пантеонах. Ну а с «вольных владений» владеющие толпами не идут, да и семьи видомов довольно спаянные, что завязано на звере-покровителе. Так что специалистов по потусторонней угрозе в дружине три человека, и четвёртый очень не помешает.
На что я понимающе кивнул — причина понятна, да и «тысяча дней» у меня выйдет гораздо меньше: я не «стражу стою». А в мире мёртвых у меня и без Потапа сложностей не возникало — скорее у всяких агрессоров со мной.
— Вот ряд, подписывай и направимся к корифею, клятву приносить, — заключил Серпент.
А вот тут крылся как раз тот момент, за который я «уцепился» знакомясь с законами и укладами. Так что на этом месте я опять оскалился и озвучил:
— Нет.
— Что — «нет»? — нахмурился Змеюк.
— Ряд — подпишу, словом и честью заверяю. А клятву-то за что давать? — сделал я растерянное лицо.
— Ты Корифею служить будешь, клятва нужна!
— И что я за это получу, воевода? — уточнил я.
Тут крылся как раз «юридический люфт». Который возник то ли по невнимательности и отсутствию опыта, то ли ушлый корифей ловко уместил зад на два стула. Дело в том, что государства в привычном виде, когда человек должен чиновникам по жизни, фактом своего рождения — не было. Ну, у «подлого сословия», положим, никто и не спрашивал, но благородные — никому ничего не должны, корифею в том числе. С богами под вопросом, но это отдельная метафизика.
И вот, корифей нанимает владетелей (как выяснилось — и одарённых, что моим представлениям и прочитанному противоречит, но разберусь). За конкретные, прописанные блага. А вот клятва — закрепляет вассалитет, то есть этой клятвой официально признаёшь власть корифея, его право не «силой», а по твоей собственной воле тебя «карать и миловать». Что, в общем-то, вполне допустимо. Только вассалы корифея, а были такие владетели, осыпаны за это всякими благами, занимают немалые должности. Дворяне, но «дорого продавшиеся». И ничего не «выслуживают». А с дружиной выходит, что корифей получает вассалов «на шару», ничего за факт вассалитета не отдавая взамен. Что, мягко говоря, не вполне меня устраивает. Присягу-клятву принести, конечно, можно. Но не за то, что мне что-то выслуживать придётся, а за какие-то реальные и ощутимые блага, которыми меня никто пока не собирался осыпать.
Первые несколько минут Серпент пучил на меня свои глазищи с вертикальным зрачком, ехидно и злобно шипел, чуть ли не обвинял в инагенстве и прочих преступлениях против «веры и фантазий царя про отечество». Но в ответ полюбовался на мою кивающую морду. Зашипел напоследок матерно и иссяк.
— Как я понял — не договорились, — дождавшись тишины, произнёс я. — Приносить просто так клятву, как владыке, я корифею не буду. Служить по ряду — готов, но, видимо, этого его величию мало. Так что я пошёл. Приятно было познакомиться, Серпент…
