Губы начали растягиваться в улыбке. Убивать мне его уже точно не хотелось.
Тем временем мы добрались до кухни, где при свете нескольких свечей главарь Пяти Кулаков и правда готовил бутерброды. Хлеб уже был нарезан, на деревянной разделочной доске лежала здоровенная сырная голова, а рядом — палка колбасы. На печке чуть подрагивал начинавший закипать чайник.
— Дорежешь? — кивнул он на доску, — а я пока достану ещё чашку.
Я покачал головой и показал на алебарду.
— Не могу выпустить из рук.
— Ну ладно, — кивнул он. — На тебе тогда напитки. Чашки и заварочный чайник в том шкафу, засушенные травы и ягоды вон в том.
Следующие несколько минут мы в полной тишине занимались приготовлением позднего ужина. Однорукий для того, чтобы удерживать нарезаемые продукты, похоже использовал энергию. По крайней мере я ощущал её, разливавшуюся в воздухе. Очень манящую и сладкую, но из-за того, насколько её было мало, а также из-за специфики ситуации я смог держать себя в руках.
Честно говоря, приготовлением согревающих отваров я не занимался очень и очень давно. Буквально сто тысяч лет. Так что велика была вероятность того, что вышло у меня не лучшим образом. Однако общий принцип я понимал: накидать в заварочный чайник травок и ягодок, залить кипятком, чтобы отдавали вкус и аромат, немного подождать, а после разлить заварку по чашкам и добавить ещё воды, чтобы не было слишком крепко. И с этим я вполне мог справиться, и даже одной рукой.
Так что в итоге мы сели за стол друг напротив друга с чашками дымящегося отвара и тарелками с бутербродами.
— Итак, кто ты такой? — начал однорукий, откусив первый кусок бутерброда.
— Альрат, — ответил я, дожевав свой первый укус.
Он протянул через стол руку.
— Парис. — Я ответил на рукопожатие. — Но всё-таки, я не это спрашивал. Ты сильный, даже очень. Кроме старика Федра я не помню таких в заброшенном квартале. Почему вдруг такой как ты решил меня убить?
— Ну, во-вторых, у меня с Федром соглашение.
— Что же, этого следовало ожидать, — громко хлюпнув, он отхлебнул отвара. — А “во-первых”?
— Во-первых, я хотел хорошего боя, а ещё твою праджню.
— Праджню? — впервые он показал, что может чему-то удивляться. — Зачем тебе моя праджня?
— Нужна.
— Понял… — он задумался на несколько секунд. — Ну, ладно, тогда предлагаю доесть и продолжить.
Я вновь не смог удержаться от улыбки. Он и правда был очень интересным.
— На самом деле я уже передумал. Не хочу тебя убивать.
— А как же соглашение со стариком? — ещё один громкий хлюп.
— Вообще по боку, — я отмахнулся как от мухи. — Всё равно в конце концов его я тоже убью.
— Жёстко… ты что, хочешь переубивать всех богов третьей Кары в заброшенном квартале?
— Таков был план, по крайней мере до того, как я решил не убивать тебя.
— И от всех них тебе нужна праджня?
— Ага.
Я отправил в рот бутерброд целиком и удовлетворённо задвигал челюстями. Несмотря на то, что качество продуктов по-прежнему оставляло желать много лучшего, благодаря столь занимательной компании это была одна из вкуснейших моих трапез.
— Ты что… — Парис задумчиво осмотрел меня с ног до головы. — Человек?
Бутерброд едва не встал поперёк горла. Я закашлялся и был вынужден срочно отхлёбывать отвара. И, похоже, это стало лучшим ответом.
— Ух ты! — я впервые увидел, как он улыбнулся. — Я и не думал, что такое возможно!
— Как… — прокашлявшись и отдышавшись, я с недоумением посмотрел на однорукого. — Как ты понял?
— Богам чужая праджня нужна в двух случаях. Либо они — адепты запретных искусств, либо практикуют какую-то специфическую технику наподобие Поглощения Судьбы или Двойной Спирали Силы. На того, кому понадобились бы запретные искусства, ты не походишь, а для шестой Кары ты слишком слаб. Единственная оставшаяся возможность — ты не бог. Ещё, конечно, может быть, что ты — монстр. Но монстры, умеющие столь идеально имитировать внешность и обладающие настолько развитым интеллектом, также не могут быть настолько слабы.
Я хмыкнул. Для того, кто жил в одиночестве и уже несколько лет не показывался на публике, Парис был слишком уверен в своих словах. Другие боги, когда слышали, что мне нужна праджня, предполагали лишь один вариант: запретные искусства.
Однако когда я с помощью клятвы “доказывал”, что их не практиковал, тут же успокаивались. Земли Богов, существовавшие многие эоны, были миром тайн и чудес. И потому боги совершенно спокойно признавали, что тут может существовать много такого, о чём они не знают. Парис же в принципе не предполагал иных трактовок. А значит об этом мире он знал куда больше, чем Варна, Лина и даже тот же Федр.
— Ты прав, я человек. Возможно, ты даже слышал обо мне. Последние сто тысяч лет я был лодочником на Ахероне и Сальсабиле.
— Ты — Харон?! — на этот раз он и вовсе пришёл в восторг. — Вот это да! Не знаю, когда я сам пересёк предначальные земли, но было бы невероятно интересно, если бы именно ты меня перевозил.
— Шансы невелики, — развёл я руками.
До сих пор помимо Варны я не встретил ни одного бога, чья праджня вызвала бы у меня похожие видения. Всё-таки по сравнению со временем существования Великой Плеяды и Божественных Земель даже срок моей службы был несравнимо мал.
— Это, конечно, да… — похоже, его это сильно расстроило. — Но, всё равно, встретиться с тобой так невероятно! Что ты делаешь в заброшенном квартале?
— Набираюсь сил. Под пристальным взглядом закона это было бы куда сложнее.
— Папа, может быть не надо ему всё вот так просто рассказывать? — подала голос недовольная Тала, стоящая у стула Париса и пристально глядящая на бога.
Я пожал плечами.
— Не знаю, но мне кажется, что он никому ничего не расскажет.
Однорукий проследил на моим взглядом.
— Ты с кем разговариваешь? — спросил он недоумённо.
— С дочкой.
— Но тут ведь пусто, — он слепо провёл рукой по тому месту, где стояла Тала. Недовольно взвизгнув, она отпрыгнула в сторону.
— Для тебя — возможно.
— А, я понял! — улыбнулся он. — Ты немного сумасшедший, да?
Пару секунд я смотрел на него, пытаясь понять, какой подтекст он вкладывал в свои слова и… не нашёл ничего. Он не хотел меня оскорбить или найти слабое место. Ему просто было интересно.
Поползли вверх уголки губ, а после я не выдержал и расхохотался. Несколько секунд однорукий с недоумением смотрел на меня, а потом засмеялся следом.
Вероятно, за всю мою невероятно долгую жизнь так фамильярно ко мне обращались от силы четыре-пять человек. Все — ещё до того, как я стал Хароном-лодочником, и все они в итоге стали моими хорошими друзьями. И что-то мне подсказывало, что с этим Парисом мы тоже очень неплохо сойдёмся.
— Да, чуть-чуть сумасшедший, — произнёс я, отсмеявшись. — Иногда и не чуть-чуть. Это проблема?
— Ни капли, — покачал он головой, когда тоже перестал гоготать.
— Ну, а ты сам? — я облокотился на стол, наклонившись к Парису. — Ты ведь не обычный бог. Не такой, как местная шушера. Много знаешь, и навыки явно на уровне. Раз уж я тебе свою тайну поведал, поведай и ты мне свою.
— Да это не то, чтобы тайна, — хмыкнул он. — Моё полное имя — Гераки Парис. Семье Гераки уже несколько сотен лет, когда-то она вместе с ещё несколькими благородными родами основала Морай. У такого старого и уважаемого рода естественно есть налаженные связи со столицей. Когда я был маленьким, меня учили приглашённые из столицы преподаватели и тренеры, так что я действительно знаю и умею многое.
— И что же отпрыск благородного рода делает в заброшенном квартале? Ты ведь довольно силён.
— Этой силы недостаточно, — хмыкнул Парис. — У нас в семье, если ты хочешь стать кем-то значимым, ты должен достичь четвёртой Кары. Один из моих старших братьев, продемонстрировавший большой талант и отправленный учиться в академию в столице, смог достичь даже пятой. Теперь, должно быть, уже занимает там неплохой пост. А я оказался недостаточно талантливым и преодолеть Кару забвения у меня так и не получилось. Меня это не устраивало, так что я занялся саморазрушением. Однажды по пьяни ввязался в драку. Очень жестокую драку. Противник отрубил мне руку, а я его и вовсе убил. Вот только это был сын другой благородной семьи, и за его смерть они потребовали моей казни. Отец к тому моменту успел во мне разочароваться, так что особо отмазывать не стал, просто добился изменения приговора с казни на пожизненную ссылку сюда. В общем грустная, но в целом довольно банальная история, я уже смирился.
