Отряд двигался звериной тропой примерно часа полтора. Шедший рядом с Романом рыбак вдруг остановился и, присев, принялся вглядываться в землю рядом с тропой.
– Чего тут? – тихо спросил пластун, присев рядом.
– Ходил кто-то, – ткнул рыбак пальцем в траву.
– Точно. Вон, гвоздик из сапога, – согласился следопыт. – Как углядел?
– А блеснул он, вот и заметил.
– Давно ходили? – уточнил стоявший над ними Руслан.
– Вчера. След почти стёрся, – уверенно ответил Роман.
– Пошли, – выдохнул рыбак, поднимаясь.
Ещё через полчаса Роман знаками приказал отряду остановиться и, негромко свистнув сойкой, вызвал своих наблюдателей. Парни времени даром не теряли. Пока Роман с одним из бойцов бегал за основным отрядом, они успели облазить всё вокруг бухты и найти несколько десятков мест для толковой засады. Пластуны принялись разводить бойцов по найденным точкам, а Роман повёл миномётчиков на присмотренную позицию.
Двигаться приходилось медленно и осторожно. Лёгкий ветерок помогал им, шевеля листву и чуть покачивая кроны деревьев и кустарников. Так что до точки они добрались незамеченными. Введённые в отряде Русланом лохматки отлично маскировали бойцов, но от случайностей в этой жизни никто не застрахован. Так что по лесу казаки передвигались, соблюдая все меры предосторожности. Вынеся миномёты на крошечную полянку, бойцы принялись ловко и привычно собирать их.
Внимательно наблюдавший за этим процессом рыбак подошёл поближе и, заглянув в ствол, удивлённо поинтересовался:
– А чего ядро такое мелкое? С него ж толку не будет. Если только в лоб кому прилетит.
– Не спеши судить, – усмехнулся в ответ один из миномётчиков. – Тут не ядра. Тут другое. Погоди. Скоро сам всё увидишь.
– Добре, – кивнул рыбак и, повернувшись к Руслану, спросил: – Так что, ваше благородие, дашь стрелков?
– Роман, выдели ему двух своих бойцов, – кивнув, скомандовал Шатун. – Но учти, Никита Андреевич. За каждого из них сам с тебя спрошу, ежели что не так пойдёт.
– За то покоен будь, ваше благородие, – понимающе усмехнулся рыбак. – У меня к османам особый счёт.
Дождавшись, когда пластуны разведут бойцов по местам, Роман объяснил вернувшимся бойцам задачу, и контрабандист, поманив их за собой, повёл пластунов к берегу. Теперь оставалось только ждать. Убедившись, что миномёты полностью подготовлены к стрельбе, а мины лежат с уже ввёрнутыми взрывателями, Руслан уселся на ближайший ящик и, сняв папаху, задумчиво уставился в море.
Едва заметная рябь уходила к горизонту и сливалась вдали с начавшим темнеть небом. И только яркий диск солнца всё ещё висел над самой водой.
«Господи, как же красиво», – вздохнул про себя Руслан.
Словно в ответ на его мысли присевший рядом десятник тихо произнёс:
– Благодать. Так бы и любовался весь день. А вместо того опять придётся это благолепие человечьей кровью поганить.
– На то и война. Мы их сюда не звали, – понимающе кивнув, вздохнул Шатун.
– Когда начнём? – вернулся хорунжий к делу.
– Роман сказал, они костры по ночам жгут. Так что, как огонь разведут, так и начнём. Пляж у бухты маленький. Прицела переносить считай и не надо. Знай сади, один за другим. Главное, чтобы наши раньше времени не высунулись.
– Не высунутся. Я им про то особо наказал, – тут же отозвался хорунжий. – Ты ж сам приказал. Пока всякое шевеление средь османов не закончится, на пляж не выходить.
– Азарт в бою дело такое, что и про приказ забыть не долго, – грустно усмехнулся Руслан.
– Ты чего, княже? – растерялся хорунжий. – Неужто ты теперь в людей своих не веришь?
– Верю. Очень верю. Потому и терять их попусту не хочу, – вздохнув, пояснил Шатун.
– Вон ты за что, – протянул хорунжий с явным облегчением. – Так ведь тут, как оно на роду написано, так тому и быть. Сколь не берегись, а больше своего срока всё одно не проживёшь. Как говорится, всё в руце Божьей. Так что брось эти мысли, княже. Мы с тобой уж который год ходим, и всё Бог милует. Казаки уж каждую субботу за то молебен заказывать стали, чтоб оно и дальше так было. Да только не нам о том судить.
– И то верно, – устало усмехнулся Руслан. – Это, видать, красота эта на меня так подействовала.
– Эх, чайку бы сейчас, – мечтательно протянул казак.
– Ага. Оно всегда так. Когда нельзя, так сразу хочется, – усмехнулся парень.
– Во-во. Ещё часа четыре тут сиднем сидеть.
– Значит, будем сидеть, – вздохнул Руслан, доставая из сумки бинокль.
Устроенный османами лагерь аккуратностью и порядком не отличался, но солдаты вели себя спокойно и вполне дисциплинированно. Никто не бродил из угла в угол и от безделья не пытался задираться с соседями. Разбившись на десятки, турки сидели каждый у своего костровища, о чём-то переговариваясь. Некоторые курили длинные, изогнутые трубки. Кто-то, откинувшись на собственный ранец, спал.
Медленно переводя бинокль с одного турка на другого, Руслан пытался найти самого главного, но, как назло, выше десятников, или, как их называли сами турки, кошевых, никого не замечал. Название кошевой пошло от разделения в турецкой армии на количество людей, кормившихся из одного котла. Котлы на десять человек имелись в каждом десятке, и старший над этим десятком и назывался кошевым. Османы считали, что, принимая пищу из одного котла, солдаты роднятся друг с другом.
Убедившись, что главаря этого отряда на пляже нет, Руслан сосредоточил своё внимание на баркасах. Но кроме полутора десятков босоногих матросов и мужика с роскошными усами, командовавшего на одном из баркасов матросами, также никого интересного не обнаружил.
– Ну, и куда ты делся, тварь такая? – бурчал Руслан себе под нос, медленно поводя биноклем.
– А он тебе сильно нужен, княже? – с ленцой уточнил хорунжий, услышав его бурчание.
– Знать бы надо, как много они ещё войск сюда перевезти собираются, – хмыкнул Шатун в ответ.
– А нам не один ли чёрт? Мы ж с собой мины взяли. Закончим с этими, поставим их тут, и пусть приплывают. Места всем хватит.
– Мины, это правильно. Но на всех их может и не хватить, – проворчал Шатун в ответ, покосившись на опустившееся наполовину в море солнце.
– Ну, в таком разе ещё раз придём, – отмахнулся хорунжий, сдвигая папаху на затылок.
* * *
Руслан устало разогнулся и, слегка тряхнув головой, глухо приказал:
– Мишка, шприц давай.
Очередная инъекция пенициллина, и князь, отступив от фургона, из которого казаки сделали передвижной операционный стол, устало произнёс:
– Всё, дальше всё в руке Божьей. Врача нам в отряд надо. Настоящего.
Этот бой обошёлся отряду дорого. Двое погибших и пятеро раненых. Трое из которых тяжело. Руслан, опираясь на свои знания из будущего, делал всё, чтобы спасти своих людей, но в этих случаях мало было просто извлечь пули и зашить раны. Травмы были сочетанными. То есть, помимо самой раны от пули, у кого-то ещё была и сломана кость, а у кого-то разорвано сухожилие. В общем, к концу проведения операций сам Руслан был похож на мясника с бойни.
Стянув с себя испачканный фартук, который Шатун соорудил из подходящего мешка, он подставил денщику руки и принялся смывать с них кровь, то и дело недовольно морщась. Заметив его мимику, Мишка растерянно оглянулся и, убедившись, что рядом никого нет, тихо спросил, подавая Руслану полотенце:
– Княже, ты чего?
– Семерых потеряли. Из двух десятков. Считай, что теперь и нет отряда, – так же тихо отозвался Шатун.
– Бога побойся, княже, – неожиданно укорил его денщик. – Мы полторы сотни османов положили. Три баркаса целыми взяли. А нас общим счётом три с половиной десятка.
– Угу, зато теперь нас можно почитай голыми руками брать. Ни снарядов к мортирам, ни гранат не осталось, – снова скривился Шатун. – Скорей бы уж атаман вернулся, – добавил он, вздохнув.
– А чего тебе атаман? – не понял Мишка.
– Людей просить буду. Те пятеро, даст бог, выживут, да только долго ещё в строй встать не смогут. Ранения у некоторых больно тяжёлые. А отряд всегда боеспособным должен быть. А мальчишки ещё толком в силу не вошли, чтобы их в отряд принимать.
