Из-за поворота выметнулся небольшой компактный автобус, остановился резко, как вкопанный. Двери распахнулись, первыми выпрыгнули двое в бронежилетах, следом высыпали эксперты, узнаваемые издали по характерным костюмам.
– Вот теперь ты и попадешься, – сказала Мариэтта со злорадством.
Оперативник, подумал я с облегчением, не понимает, что потому и несу пургу, а еще быстро двигаюсь и жестикулирую, что это помогает скрывать, как меня потряхивает. Внутри все трясется, как у овцы хвост, но я как будто и не демократ: скрываю страх, хотя именно страхи и неврозы говорят о высокой душевной организации, но я упорно делаю вид, что мне все нипочем, как положено глерду и хозяину феода.
Эксперты со своей аппаратурой рассыпались вокруг трупов, некоторые забежали и далеко в стороны, таксист тут же посмотрел на меня с намеком, я беспечно улыбнулся, дескать, у меня хрен что найдешь, хитрый жук, не в таких переделках бывал.
Беседующий с ним полицейский отступил, давая место сразу двум экспертам, а Мариэтта все поглядывала на меня с понятным злорадством, дескать, вот теперь попадешься точно, теперь не выкрутишься, прижучат, обязательно прижучат.
– Жаль, – сказал я, – а было так романтично…
Она оглянулась в недоумении.
– Что?
– Ужин, – напомнил я, – кофе в постель… Ладно, проехали. Это я последний романтик на свете…
Она фыркнула:
– Ты? Романтик?
– Я тайный романтик, – сообщил я. – Стесняюсь своей несовременной романтичности в насквозь деловом мире. «Слова их порою грубы, но лучшие в мире песни они в рюкзаках хранят…» Не знаю, что такое рюкзак, но песен во мне много. Хочешь, запою?
Она отшатнулась.
– Я тебя сразу же арестую!
– Ну вот, – сказал я печально, – и ты, сатрап…
К нам подбежал один из аналитиков, судя по жетону, выпалил на ходу:
– Двое уже установлены, это Бобырь и Гармаш, в прошлом сержанты военной разведки, сейчас в отставке. Еще двоих стараются опознать, но их лица… гм… слишком уж разрушены прицельными выстрелами… Один похож на Емельяненко, его разыскивают в пятнадцати странах, но пластическая операция изменила ему не только мясо, но и чуть сдвинула кости черепа…
Я ощутил, как за спиной тихохонько ахнул шофер. Теперь ему точно дадут медаль, а то и орден. А то еще выше – примут снова на службу.
Мариэтта оглянулась на меня:
– А ты где был?
– Как всегда, – ответил я гордо, – прятался! Человек – самое ценное существо в природе. Со мной исчезнет вся вселенная, будто ее и не было, а разве я, как мыслящее существо и отвечающее за весь мир, могу такое допустить?..
Она сказала с тоской шоферу:
– Вы, надеюсь, не такой?
Он вздохнул:
– Увы, нет. Я существо, как видно, не ценное. Иначе бы меня не списали.
Она повернулась ко мне:
– Может быть, ты все же объяснишь, как всякий раз оказываешься в центре перестрелок, но всегда ни при чем?
Я сказал с неуверенностью:
– Я слышал, что в моду снова входят дуэли. Может быть, это тоже… только групповая?
Шофер пробормотал:
– В мое время групповухи были не такие… Хотя и это тоже интересно. Пощекотать нервы.
– Точно, – поддержал я. – А всяким там, кто хочет топиться, вешаться, бросаться под поезд, – самая дорога в дуэлянты! И красиво, и кайф можно словить… А если еще трансляцию организовать, можно и заработать.
Мариэтта сказала с отвращением:
– Вы оба, в машину… нет, не в такси!.. В участке расскажете подробно, что случилось.
Я вздохнул:
– Зачем оба, если я с закрытыми глазами прятался под машиной? Вон он их перебил, он все и расскажет!.. А вам мало записи со спутников?
Она почти прошипела:
– Не видишь, какие здесь деревья?
Я посмотрел по сторонам.
– Деревья, ну и что… Ах да, ветки! Но почему спутники еще не умеют смотреть сквозь эти противные листья? Надо урезать ученым премии и всякие там кранты. Или гранды, не помню.
Шофер оглянулся на свою машину.
– Может быть, мне лучше на ней?.. Вы уже все засняли, в мое время такой аппаратуры не было.
Эксперт подтвердил:
– Мариэтта, такси здесь ни к чему. Пусть увозит, его нужно срочно в ремонт.
– Хорошо, – сказала она, – но этот скользкий тип сядет со мной!
– Ой, – сказал я с испугом, – а если она меня будет бить по дороге?
Эксперт хмыкнул:
– Если что-то выбьет, это же хорошо!.. Езжайте. Мы тоже заканчиваем. Заберем трупы, авто, а кровь уборочные машины замоют.
– А на экспертизу? – спросил я, показывая всем видом, что я тоже умный и кино смотрю. – Не забудьте!
Ответить такому знатоку даже не возжелали, последним к нам подошел капитан, что до этого все молчал, ходил везде и слушал доклады аналитиков.
Я встретился с его испытующим взглядом, бесстыдно улыбнулся с самым ангельским видом.
Он покачал головой.
– А если предположить… как это ни звучит невероятно, что это все-таки наш Юджин стрелял?
– И что? – спросил эксперт.
– Тогда картина будет полна, – ответил капитан. – И не нужно ничего подгонять. Вот посмотрите… вот отсюда стреляет. Как уже говорили, по-македонски. Даже по одной цели бьет из двух стволов для усиления огневой мощи… И все! Смотрите, все укладывается.
Эксперты посмотрели, покивали, затем один сказал с тоской:
– Где тогда его пистолет?
Подошел Синенко, предположил неуверенно:
– А если… ну, вдруг теперь выпускают одноразовые… как пакеты!.. Что через неделю разлагаются на свет и воздух.
Эксперт разозленно плюнул ему под ноги.
– Иди ты со своими шуточками! Я думал, ты человек серьезный, раз пять раз женатый.
Синенко вздохнул, подошел к нам с Мариэттой.
– Ну вот, что за люди. Не верят в прогресс, в победную поступь науки и высоких технологий. Я бы оружие вообще сделал растворимым раньше, чем пакеты для молока.
Мариэтта повернулась, взглянула на меня в упор.
– Не крути и не увиливай. Где ты был? Почему едешь на такси?
Я ответил самодовольно:
– Проработав почти полный день от и до, как мало кто сейчас делает, куда мир катится, я получил премию. А к ней бонус. Вот и решил прокатиться… Да не на карусели, там как-то уже был, а на самом настоящем и всамделишном самолете!..
К нам приблизился один из экспертов, едва не ткнулся лбом в спину капитана, не отрывая взгляда от планшета, по которому гоняет пальцем какие-то мелкие картинки.
– Рейс двести шестьдесят, – буркнул он, – место семидесятое, подтверждено. Можно посмотреть запись.
Мариэтта поморщилась.
– Пока не надо. И что ты там делал?
– Ничего, – ответил я уверенно. – А зачем стада дураков ездят за границу на курорты и к пирамидам?.. Чтобы сказать, что там были!.. Кому на самом деле нужны те заграницы? Но для дураков это статусно. А так как я дурак, по твоим словам, то я поступаю, как все нормальные добропорядочные и законопослушные люди.
Аналитик спросил с интересом:
– Это как?
– Еду за границу, – пояснил я, – там фоткаюсь, селфьюсь, после чего можно и взад. Я ж как усе!..
Аналитик сказал задумчиво:
– Вообще-то верно…
Я сказал с жаром:
– Такие люди нужны и даже крайне необходимы нашему демократическому устойчивому обществу. Чтоб как усе. Понятные и предсказуемые. С нами что угодно можно построить, любое счастливое общество!
Аналитик скривился и отступил, а Мариэтта сказала резко:
– Ладно, болтаешь много. Судя по этой записи… ты прогулялся до ближайшего парка… там пробыл минут десять… и вернулся в аэропорт?
– Точно.
– Почему пробыл так мало?
– В парке? – спросил я. – Сфоткался, можете посмотреть, какие там виды!.. Так красиво, уже тошнит. И озеро с утками, блевать хочется от этих пернатых, куда ни пойди – утки! А что еще делать?
Синенко сказал задумчиво:
– Можно на сматре посмотреть тренировку «Формики»…
– Щас, – отрезал я. – Буду я смотреть на «Формику»! «Крематогестер» – форева!
Он скривился, а Мариэтта потребовала:
– А что потом?
– Суп с котом, – ответил я и посмотрел на нее с испугом. – Только не надо ловить соседского кота!.. А то вы все… В общем, вернулся взад… Я же сказал, моей детской мечтой было пролететь в самолете!.. Хоть куда-нибудь, мне все равно. Главное, могу сказать скромно, что и я летал, знаю.
Она посмотрела на меня в упор.
– Не бреши! По твоим брехливым глазам вижу, что не просто врешь, а нагло врешь, да еще и хихикаешь про себя.
Я кивнул в сторону озабоченно совещающихся аналитиков.
– Вот они скажут, что для обвинения нужны более веские доказательства, чем брехливые глаза.
– Грамотный, – сказала она едко.
– Это все знают, – сообщил я мирно, – теперь, с мощнейшими техническими средствами, вы должны класть начальству на стол только стопроцентные улики. Хорошо так класть! Уверенно.
– Не учи, – сказала она зло.
