— Сейчас сюда придет главврач с двумя людьми, — сказал я. — Взрослый мужик и пацан десяти лет. Ваш сын и внук.
— Никаких внуков у меня нет! — запротестовала Елизавета Андреевна, но я снова приложил палец к губам.
— Подождите, не возражайте! — умоляюще попросил я. — Ну правда нет времени! Надо сначала вытащить вас отсюда, потом разберемся, хорошо?
Она сжала губы в ниточку и кивнула.
— Значит так, ваш сын и внук, — повторил я. — Вы их не узнаете, но нужно, чтобы вы сделали вид, что знаете их. Просто у вас что-то с памятью, травма головы, что угодно еще. В общем, начните умолять, чтобы они вас забрали и перевели в Новокиневск. Ни в коем случае не оставляли здесь, где с вами обращаются плохо и все такое. Но только вы — Наталья Ивановна, запомнили?
— Что-то не пойму я, чего ты добиваешься, — голос бабушки зазвучал сврливо. Совсем по-старушечьи. — Хочешь, чтобы меня в психушку забрали, когда я буду чушь эту всем втирать?!
Я фыркнул. Она икнула и вздрогнула. Поняла, какую глупость сморозила. Но и то хлеб.
— Едизавета Андреевна, вы не психичка, — как можно убедительнее постарался сказать я. Хотя сам уже начал в этом сомневаться. Черт, ну и дура же эта Лизка, что ж такое... — С вам произошло одно очень странное событие. Если что, точно такое же, как и со мной. Давайте вот как поступим. Ничего особенного не изображайте, только заторможенность. И попросите зеркало, когда к вам придут.
— Зачем еще? — уже не очень уверенно спросила она.
— Просто попросите, — твердо сказал я. — И когда увидите свое отражение, вспомните, что именно я просил вас сыграть. Наталья Ивановна, и вас пришли навестить ваши сын и внук. Больше вы ничего не помните. Хорошо?
— А что я там такое увижу? — Елизавета Андреевна заворочалась, как будто пытаясь подняться с кровати. Веревки на ее запястьях натянулись.
Я приложил палец к губам и отступил к двери. Прислушался. Вроде снаружи пока было тихо. Я сделал Лизке-оторве ручкой и выскользнул в коридор.
Вовремя.
В коридоре загрохотала решетка, что-то забубнил Павлик, раздался звонкий мальчишеский голос. Я быстро огляделся и шмыгнул за дверь с надписью «ТУАЛЕТ». Облокотился на серо-голубой фаянс раковины и отдышался. Сердце колотилось, как бешеное. В висках стучало. Нелегкая это работа, убеждать сварливую бабку, что вокруг сейчас не кошмарный девяносто восьмой, а почти наступивший восемьдесят первый. Хотя, будем честны, я не был уверен, что убедил. Теперь все зависит от ее упертости. Начнет эта дурища опять орать, что она Елизавета, чтобы выгнали из ее дома ту крашеную сучку, которая ее сюда закатала, и что знать не знает никакого Егора и никакого Жана.
— ...только я вас сразу предупреждаю, не ждите слишком многого, — раздался в коридоре тихий голос Константина Семеновича. — Нам уже сообщили, что, скорее всего, она Наталья Ивановна Колокольникова, но она считает иначе. И может вас не узнать. Может разволноваться и повести себя агрессивно. Мальчик, ты уверен, что хочешь зайти все равно?
— Это моя бабушка! — запальчиво ответил Жан. — Конечно же, она меня узнает, вот увидите!
— Константин Семенович, вы уже все это нам проговорили, — сказал дядька Егор. — Мы вас услышали и постараемся ее не тревожить. Просто посмотрим, чтобы убедиться, что это точно она.
— Я должен был убедиться, что вы меня поняли, — виновато сказал Константин Семенович.
Скрипнула, открываясь, дверь палаты бабушки. Захлопнулась. Стало тихо. Ну, насколько в принципе может быть тихо в отделении психиатрической больницы.
Я поднял голову и посмотрел на свое отражение в зеркале. Там был все тот же красавец с коммунистических плакатов. Косая сажень в плечах, открытый взгляд, героический подбородок. Включил воду. Набрал в пригоршню ледяной воды, плеснул себе в лицо.
Снова посмотрел на себя в зеркало. Ну что, Жан Михалыч, будем делать ставки, поверила Елизавета Андреевна в твой треп, или опять сейчас устроит истерику и получит от громадной медсестры очередную порцию успокаивающего?
Дверь снова скрипнула.
— Да нет, что вы, нормальная просьба, — с вечными своими виноватыми нотками сказал Константин Семенович. — Подождите пару минут, я схожу в свой кабинет и принесу вам зеркало.
Шаги удалились. Вдалеке скрипнула другая дверь.
Прошла минута.
Снова шаги, главврач возвращался.
Я затаил дыхание. Вот он неспешно подходит к палате моей бабушки. Берется за ручку двери. Она скрипит.
— Получилось найти только маленькое, — сказал главврач. Ура, дверь не захлопнул, значит мне будет все слышно. — Я иногда остаюсь здесь ночевать, и когда надо бриться... Вот так нормально? Видите свое отражение?
Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один...
Ну? Момент истины?
Глава восемнадцатая. Ну, с наступающим, что ли?
Сначала раздалось короткое «Ах!» Потом кровать жутко заскрипела, словно моя бабушка превратилась в своей палате в Халка и сразу же взялась крушить.
Что-то упало и со звоном разбилось. Зеркало, очевидно.
— Сестра! Сестра! — раздался голос главврача. — Кто-нибудь, позовите Машу сюда!
— Нет-нет, все нормально доктор, — раздался изменившийся хриплый голос моей бабушки. — Просто я так ужасно выгляжу... А это кто? Сына... Внучек... Ох, что же с головой-то моей, как в тумане все...
— Я же говорил! Я же говорил, что она меня узнает!
— Мальчик, отойдите от кровати, она еще не вполне нормально...
— Константин Семенович, мы хотим ее отсюда забрать.
— Это не так просто, надо оформить документы, сделать анализы...
— Так оформляйте! Понимаете же, что она попала сюда по ошибке? Вся ее родня в Новокиневске, если она и будет лежать в психушке, то только там...
— Вы помните, как вас зовут?
— Эээ... Ммм... Натальня Ивановна я. Колокольникова.
— Баба Наташа, это я уговорил дядю Егора к тебе приехать!
— Что последнее вы помните?
— Я, кажется, упала. И ударилась головой... Что происходит? Я где? Егор, ты же заберешь меня отсюда? Ужасное место, здесь не лечат, а калечат!
— Мама, какой разговор, конечно, заберем!
— Подождите, мне сначала нужно ее осмотреть. Может быть, ее нельзя сейчас перевозить, травмы головы — коварная штука!
— Это ваши лекарства коварная штука!
— Мальчик, не вмешивайся, когда взрослые разговаривают!
— Если бы я всегда слушался, вы бы тут мою бабушку уморили!
— Тише, пожалуйста. Давайте все успокоимся и не будем утомлять Наталью Ивановну. Сейчас придет сестра и вас отвяжет. И даст таблеточку, чтобы вы не волновались...
— Вот уж нет, никаких таблеток я больше пить не буду!
— Хорошо, никаких таблеточек. Хотите поесть? С завтрака, кажется, остались пирожки с повидлом.
— Бабушка, пусть они идут уже в кабинет, а я с тобой останусь и проверю, чтобы тебе не подсунули чего. Каждый пирожок попробую. И если со мной что-то случится...
— Мальчик...
Дверь туалета неожиданно распахнулась и стукнула меня в плечо.
— Ох, Иван! — с театральным раскаянием всплеснул руками Феликс. — А я вас везде ищу! Михаил сказал, что фотографии будут готовы после Нового года,так что мы с вами пока можем... Ох, простите еще раз!
Он протиснулся мимо меня с скрылся в кабинке туалета. Грохнула плохо подогнанная фанерная дверь.
— Тогда сейчас мы с вами забираем Михаила и возвращаемся в Новокиневск, — голос Феликса звучал гулко. Заглушая журчание. — И раз у вас все равно отгул, мы можем пока проработать детали нового материала. Надеюсь, фотографии не подкачают, и тогда публикация выйдет уже в январе! В журнале «Здоровье». А это, между прочим, оплачивается гораздо лучше, чем публикация в газете. Вам, как молодому специалисту, это должно быть важно!
— О, да, это точно! — согласился я, чувствуя, что колени у меня все еще ватные. Голоса в палате замолкли. Должно быть, Константин Семенович и дядя Егор уже вышли. И дверь за собой прикрыли плотно.
