Из кабинки раздался шум мгновенного водопада, лязгнул шпингалет, и Феликс вышел, поправляя пиджак. Элегантный, собранный и с горящими энтузиазмом глазами.
Всю дорогу обратно Мишка молча сидел на заднем сидении и иногда вздыхал. Я честно пытался проникнуться его проблемами, но получалось пока плохо. Он реально вел себя как дурак. И накручивал себя тоже зря. Но это было в его духе, я привык еще по другим временам.
Ужасно хотелось ему как-то помочь, на самом деле. Поговорить с Анютой, вызвать ее на откровенный разговор, узнать, что там к чему. И... не знаю даже... помирить? Устроить новогоднее чудо, чтобы как в кино?
Я тряхнул головой и усмехнулся. Ну да, я сейчас чувствовал себя в каком-то смысле настоящим чудотворцем. Получилось же! Получилось! Не знаю, к чему это все приведет, и долго ли потом проживет моя бабушка. Она ведь действительно любила закладывать за воротник. И делала это с завидной регулярностью и размахом. И никакой гарантии, что оторва-Лизка в ее голове эту практику намерена прекращать. Они в чем-то отличались, конечно, но в ее рассказе тоже прозвучало это вот «надо было нервы успокоить»... А женский алкоголизм он такой. Так что не исключено, что на радостях Лизка откушает какого-нибудь плодово-ягодного шмурдяка на Новый год и замерзнет в сугробе. Вдруг это судьба? И никак иначе?
Так, выдохни, Жан Михалыч. Ты сейчас свое дело сделал, дядька Егор в Константина вцепился клещом и уже не отцепится, в этом смысле он даже лучшая кандидатура, чем мой отец. Отец хороший человек, но он совсем не скандалист, а тут, похоже, если не переть бульдозером, то ни черта не добьешься.
А вот Феликс не замечал терзаний Мишки. Он мурлыкал под нос песенку из «Карнавальной ночи» и уже явно примерял лавровый венок триумфатора. Может, рановато. Неизвестно еще, как на нашу публикацию отреагирует советская цензура. А то снимут весь номер, еще и по шапке дадут. И будет он до конца своих дней справки от психиатра подписывать, а не блистать на вручении какого-нибудь психиатрического аналога Нобелевской премии. Есть у него склонность к протесту, мне прямо чудеса дипломатии приходилось проявлять, чтобы убедить его смягчить формулировки и не клеймить коллег идиотами, неучами и закостенелыми в своих предрассудках ретроградами.
Спать я лег уже почти в два часа ночи. Неугомонному Феликсу приходили в голову все новые и новые идеи, некоторые, признаться, были даже весьма неплохи. Потом снова настало время открывать глобус, и психиатр, с рюмкой коньяка в руке, принялся рассуждать о том, что неплохо было бы устроить его выступление по телевизору, только вот жаль, что среди телевизионщиков у него нет знакомых, это придется долго рыться в записной книжке... Потом он чуть было не бросился звонить Ирине, вспомнил, что у той был какой-то пациент с местной телерадиокомпании. Но вовремя одумался, время было уже половина первого ночи.
Селекторное совещание утром я слушал вполуха, в голове была смесь из мути недосыпа и фрагментов вчерашнего триумфа. Теперь надо узнать, куда перевезли бабушку и навестить ее, чтобы поговорить уже не на бегу. Более обстоятельно обсказать, как у нас дела.
Черт... А что если таких вот «переселенцев» из другого времени на самом деле много? Просто не все оказались как я и вовремя заткнулись? У меня как-то получилось врасти, практически не вызывая подозрений, но не у всех же так получается. Буйная скандалистка Елизавета, которая, к тому же, еще и выпить любит, попала в мою экстравагантную бабушку, ее припечатали белой горячкой к кровати, и если бы я не вмешался, то... Ну, я точно знаю, что тогда бы было.
Так что же это получается? Что на самом деле людям нередко дают второй шанс и возможность исправить ошибки? Переписать черновик набело? Но поскольку об этом никто не знает, то этих самых «носителей второго шанса» по-быстрому наградили ярлыком «психи», придумали название диагноза, тем самым снова наступая на те же грабли?
Ведро с крабами.
Я никогда не был о человечестве высокого мнения, и подтверждение этой теории я видел в своей жизни не раз и не два... Может и здесь то же самое? Если есть прогрессоры, то есть и регрессоры?
Так, Жан Михалыч, ты такими темпами скоро до рептилоидов с Нибиру дорассуждаешься! А ты, между прочим, на работе. И у тебя, между прочим, есть обязанности!
Я снова обратил все свое внимание на бормочущий селектор. И сделал это вовремя.
— Ну что ж, на этом предлагаю закончить сегодняшнее совещание, всех с наступающим Новым годом, а вас, Игорь Алексеевич, с новым назначением, — подытожил директор. — Жаль, что перед этим произошло трагическое событие, но тем большее рвение вам следует показать на этом ответственном посту. Надеюсь, ваша молодость и энтузиазм приведут наш завод в наступающем году к новым рекордам. С наступающим, товарищи, и давайте приступать к работе.
— Спасибо, Степан Петрович, за оказанное доверие, — раздался из динамика бодрый голос Игоря. — Обещаю не подвести! И с наступающим новым годом!
Вот как... Значит, пока я отвлекался на всякие семейные дела, Игорь, тихой сапой, заполучил пост главного инженера. Правда, я пропустил подробности, но сегодня вечером на семейном праздновании Нового года об этом зайдет речь обязательно. Вот и узнаю подробности.
Я выключил селектор и потер виски. Как бы еще урвать пару часиков поспать перед этим самым празднованием... Голова деревянная совсем. Ладно, ничего. Кофе выпью чашек семь, и нормально.
Даша, Эдик и Семен ввалились в редакцию одновременно. У Даши на шапке была повязана пушистая мишура, а в руках она держала что-то плоское и квадратное.
— Семен, осторожнее, а то я пирог уроню! — Даша гибко увернулась от нашего вестника спортивных событий и поставила противень на стол. Потом осторожно сняла с него шуршащую газету и вафельное полотенце.
— Дашута, какая красотища! — Семен восторженно хлопнул в ладоши. — Это ты сама испекла?
— Ах, если бы! — Даша в притворном раскаянии сложила руки и подняла глаза к потолку. — Моих кулинарных талантов хватает только на то, чтобы яичницу поджарить и кофе сварить. Это мама у меня волшебница!
На квадратном пироге, залитом белым кремом были выведены аккуратные шоколадные буквы и цифры «Новокиневский шинник 1981. С Новым Годом!» И обрамлено все это было сахарными снежинками.
— Ммм, твоей маме надо памятник поставить, — Эдик чмокнул Дашу в щечку как раз в тот момент, когда она стряхивала с воротника пальто растаявший снег. Капли воды попали Эдику на нос, он сморщился и замотал головой. Все засмеялись.
— С наступающим, Ваня, — сказала Даша, цокая каблуками к своему столу. — Что-нибудь интересное на селекторе было?
— Мельников стал главным инженером, — сказал я.
— Игорь?! — взвизгнула Даша. — Ой, как прекрасно! Надо его поздравить срочно! И про интервью сразу договориться, это же прямо в первый номер нужно будет! Чур без меня пирог не резать, я скоро буду!
Даша почти бегом выскочила за дверь. Семен и Эдик переглянулись.
— Быстро этот жук всех прогнул, — пробормотал Эдик. По его лице как-то не было заметно, что он рад такому вот развитию событий. Что-то знает?
— Подожди, так Игорь Алексеевич — твой брательник же? — спросил Семен.
— Вот ты проснулся, — хохотнул я. — В первый же день все вроде знали.
— Да я как-то не задумывался даже, — смутился Семен. — Он Мельников, ты Мельников...
— Сема, ну ты вообще невнимательный, — хмыкнул Эдик. — Даже я уже знал.
— Вот ты сравнил, — Эдик шлепнул себя руками по ляжкам. — Это же ты за светской жизнью следишь, а я только за спортивной. Вот если бы Игорь Алексеевич футбольную команду собрал или, там, чемпионат выиграл... Зато я знаю, что он у нас кандидат в мастера спорта по боксу!
— Кто он? Иван? — нахмурился Эдик.
— Да почему Иван-то? — возмущенно проговорил Семен. — Главный инженер наш. Игорь.
— Вот он, наверное, прошлого главного инженера и нокаутировал, — хмыкнул Эдик и оба замолчали. Повисла неловкая пауза, но на наше счастье в этот момент открылась дверь, и в редакцию вплыла наша фея, Антонина Иосифовна. Она была в длинном черном платье с блестками, а в руках несла букет цветов. На лице — мечтательная полуулыбка.
