прострелило такой адской болью, что у меня в глазах потемнело. Я не удержался на ногах, завалился на бок, все на то же больное плечо. Покатился вниз, ударился обо что-то. Соскользнул и головой ударился о станину какого-то аппарата.
В глазах заплясали разноцветные огоньки. В затылке отдалось острой болью. Ощущение, будто сломал себе череп.
Почти сразу же почувствовал, что по руке и груди потекло что-то липкое и горячее.
Неловко поднялся на ноги — голова закружилась, меня качнуло так, что я снова рухнул, приземлившись на пятую точку. Боль была такой, что я заскрипел зубами. Повторно встать я уже не смог.
Накатил приступ слабости, затошнило. Мозг понимал, что нужно продолжать преследование, а тело подвело.
Сделав над собой усилие я, все-таки встав на ноги, сделал несколько шагов. Не выдержал. От слабости опустился на пол. Заметил, что ко мне бегут двое сотрудников в белых одеждах.
Где был Горчаков и наш беглец, я уже не увидел. Голова кружилась.
— Эй, парень! Ты как? — ко мне подскочил кто-то из инженеров. Лицо внимательное, взволнованное.
— Нормально, — прохрипел я, чувствуя, что еще немного и меня «выключит».
— Стоять! Стоять! — я услышал прокатившийся эхом голос сержанта Горчакова, увидел бегущего человека.
— Там… Там, убегает… Нарушитель! — я пытался объяснить им, но мысли путались.
— Ох ты ж черт… Да у тебя кровь! — воскликнул один, увидев пропитавшуюся кровью мой китель. — Сережа, давай в медпункт его!
Меня осторожно подхватили под руки, куда-то потащили.
Дальше я воспринимал все отдельными эпизодами. Что видел что-то уже нет. Мысли о том, что я сам во всем виноват, пришли уже позже. Значительно позже.
Адекватно воспринимать ситуацию я начал только тогда, когда мне под нос сунули пропитанную нашатырем ватку. От резкого запаха меня передернуло, пробрало до самых костей.
Я охнул, простонал. Рядом со мной сидела молоденькая медсестра с коричневым пузырьком в руках и смотрела на меня перепуганными глазами.
— Вы как? — спросила она. — Сейчас Мария Алексеевна подойдет, она скорую помощь вызвала.
Внезапно, на входе я увидел только что подошедшего старшего лейтенанта Озерова.
— Твою за ногу, Савельев! Ты почему не сказал, что у тебя огнестрельное ранение? Почему ни я, ни командир не в курсе?! — с раздражением и тревогой спросил тот. — О чем ты вообще думал, когда заступал в наряд? Тебе же не десять лет, ну мозги-то должны быть?
— Я не… — меня все еще мутило. — Не хотел. Быть обузой… Думал, уже зажило.
— Дурак, — беззлобно ответил командир взвода. — С такими ранениями недели две лежать надо. Уж я-то знаю, сам был ранен. Тьфу! А ты чего устроил? Прыгнул вниз, с четырех метров, да еще и туда, где вообще прыгать нельзя. Совсем с головой не дружишь?
Сейчас я сидел на кушетке, с оголенным по пояс торсом. На коже были подсохшие следы крови, пятна. На плече белела наскоро наложенная повязка, уже пропитавшаяся кровью по центру. Рядом, на полу, валялась белая нателка, ошметки от бинтов, так же в пятнах крови. Видимо, мне уже оказали некоторую помощь, сообразив, что подобным тут не ограничишься.
Голова кружилась, давила ощутимая слабость.
Я уже все понял, все осознал. Отругал себя за самонадеянность. Действительно, глупый поступок. Может быть, будь я в форме, такой прыжок и не сказался бы на моем здоровье. Но тут совсем другой случай.
Оказалось, что от сильного удара открылась рана, возобновилось кровотечение. Организм отреагировал на это жестко, потому и на самочувствии сказалось таким вот образом.
Медсестра протирала ватным тампоном кожу рядом с раной.
— Диверсанта поймали? — мрачно поинтересовался я.
— Нет. Ушел, — вздохнул офицер, присаживаясь рядом. — Горчаков никогда не был в машинном зале, а там потеряться проще простого. Нарушитель хорошо знал, что и как делать. Знал все выходы и входы.
— Зараза… — с досадой процедил я. — И кто это был, никто не знает?
— Выходит, нет. С Артемом уже работают комитетские, но толку немного. Лица его он не разглядел. Да и ты тоже, так?
Я кивнул.
Подумав, добавил.:
— А как же отпечатки пальцев? На дозиметре по любому должны были остаться следы. Нужно обратиться к криминалистам.
— Савельев! — оборвал меня Озеров. — Успокойся. Тебя не это должно сейчас волновать. Комитет уже в курсе, милиция тоже. Они разберутся, есть обученные люди.
Я это понимал. Но на себя мне было плевать.
Мы все еще находились в помещении медпункта электростанции. Вошла медсестра — женщина в возрасте, около пятидесяти.
— Пришел в себя? Ну, хорошо, — вздохнула она, погрозив пальцем. — Ты чего удумал, а? С такими серьезными ранами прыгать как сайгак? У тебя еще и скрытое воспаление было, вообще-то. Открылось сильное кровотечение. Ткани повреждены, нужно зашивать. Это не шутки, с такой раной и копыта отбросить можно.
— А у меня нет копыт. — попытался пошутить я, но вышло не очень.
— Короче, Савельев. Я звонил командиру, доложил обо всем, — подвел итог офицер. — Сейчас приедет машина скорой помощи и заберет тебя в госпиталь. Уж не знаю куда именно — в Припять или сразу в Киев. Родителям мы сообщим. Личные вещи привезем, не проблема. Но пока не поправишь здоровье, чтоб ноги твоей на территории учебного центра не было. Это ясно?
— Угу… — мрачно пробубнил я. Наворотил дел, блин.
— Я не понял! Это ясно?
— Так точно, товарищ старший лейтенант! — ответил я, дернувшись, чтобы подняться на ноги, но медсестра удержала.
В коридоре послышались торопливые шаги. Вошел врач в белом халате и два санитара. С ними серый чемодан с нашлепкой из красного креста.
— Ну, что тут у вас случилось? — с порога спросил тот. — Где раненый?
— Я здесь.
И без этого было видно, кто здесь раненый — хотя бы по тем же следам крови.
— Бледный, как мел. Сам пойдешь или на носилках нести?
— Сам! — я встал на ноги и меня тут же качнуло. Я едва не упал, ухватился рукой за стену.
— Все ясно! — врач обернулся к санитарам. — Валера, несите носилки.
— Не нужно никуда идти, возьмите наши! — отозвалась медсестра, указывая на пространство между стеной и шкафом.
Хоть мне и было неудобно, даже отчасти стыдно, я все равно лег на носилки. Меня тут же подняли.
— Все, сержант! — произнес Озеров, провожая нас по коридору.
Уже у машины скорой помощи, он добавил. — Как восстановишь здоровье, возвращайся!
Уже вторую неделю я валялся в военном госпитале под Черниговом.
Хоть меня и не отправили в Киев, откуда до Припяти около ста двадцати километров, здесь тоже было не намного ближе.
Я злился, нервничал, но поделать ничего
