– Наказана. Подлежит дисциплинарному взысканию, как старейший работник в сфере распространения городских сплетен, и приговаривается к подписке о невыезде до тех пор, пока не научится качественно делать свою работу.
– Какую?
– Мирно доживать и не мешать остальным! – рявкнул городовой, не стесняясь начальства. Я отметила наливающиеся сочным объемом мешки под глазами смертельно уставшего мужчины и от всей души сказала:
– Приходите сегодня в обед, я вас кое-чем угощу.
– Ядом, надеюсь, потому что еще сутки в таком режиме я не вытерплю, – тихо ответил городовой.
Мне оставалось лишь покачать головой и бросить укоризненный взгляд на одну начальственную морду, которая с невозмутимым видом кивнула мне и отправилась назад в здание мэрии.
– Ну, как биде?
– Баб Мик, не пляшите на костях моей нравственности, – устало попросила я, покидая стражников. – После этого платья можно рассчитывать максимум на койку в притоне, а не на купальню в графском доме.
– Плохо на жалость давила.
Сил для споров у меня не было, как и желания. А потому, дав честное обещание, что ближе к вечеру явлюсь на сходку любителей поискать воров среди стражников и выслушаю отчет о том, что было обнаружено в кабинете городового, я отправилась к себе. Сложно будет не явиться на собрание, которое пройдет у тебя под носом – престарелая напарница обещала поужинать у нас.
Добежав до дома, я едва успела запахнуть плащ и сорвать с головы уродливую шляпку. Не дело это, показываться посетителям в таких вызывающих лохмотьях.
Внутри все было, как всегда, только теперь место за стойкой занял Ясень, махнув мне рукой, чтобы сразу шла переодеваться, не задерживаясь внизу. Немногочисленные посетители проводили мою светлость равнодушными взглядами и вернулись к еде, а я поспешила наверх.
Ох, моя родная закрытая блузочка, как я скучала! Увы, вернуться на свое рабочее место в ближайшие часы мне не было суждено, потому что, достав из недр подкроватья небольшой, криво сколоченный сундучок, я с величайшей осторожностью вынула из него бархатный мешочек, украшенный золотой перевязью.
Глава 19
Заклинание стазиса относилось к тем, что имели не только название, но и вполне понятную вербальную форму. Его использовали и артефакторы, и обычные маги, накладывая оттиск безвременья на любую неодушевленную субстанцию. За исключением, разумеется, элементов стихий.
Однако существенным минусом использования этого заклинания являлось то, что оно тянет из тебя силу. Мне неловко было думать, сколько сил потратил на мои хвойные венки Ясень, но я была ему искренне благодарна за то, что он молча взял на себя эту трату. И единственными, кто мог использовать это заклинание без ущерба для себя, являлись артефакторы.
Небольшой артефакт-мешочек, купленный нами при первом посещении мастера Шевора и способный сохранять в стазисе любой предмет, попавший внутрь, ко всеми прочему обладал еще одним замечательным достоинством.
Золотая перевязь ослабла и на мою руку посыпались ягоды. Много ягод.
– Да, друг мой, я уверена, что так было правильно, – прошептала я, переворачивая мешочек на расстеленную ткань. Кофейные ягоды хлынули потоком, который пришлось корректировать, подгибая уголки ткани, чтобы ни одна ягодка не укатилась. В запертую дверь постучали, но я проигнорировала звук, выискивая в куче все прибывающего сырья маленькие бежевые овалы.
Когда Ясень узнал, что посылка, обещанная мне капитаном Корном, несколько больше, чем полкило сушеных ягод, он предпринял попытку попенять мне необоснованным риском. Ни он, ни я не могли дать стопроцентную гарантию того, что нам привезут нужное, а не какие-нибудь неизвестные ягодки. Но чутье подсказывало, что я получу именно кофе, поэтому второй мешочек вмещал в себя больше... гораздо больше, чем первый.
И если он сейчас не прекратит выплевывать содержимое, то придётся переносить его на кровать!
– Тьфу, горшочек, не вари, – психанула я, завязывая золоченые шнурки обратно. Я уже выбрала достаточно готовых, но не обжаренных зерен, которые скинула сюда еще до злополучного кофейного приема. Зачем? Понятия не имею. Но мне показалось правильным иметь маленький запас почти готового сырья, которое оставалось только обжарить.
– Только не говори, что сама поддерживала заклинание расширения пространства?
Мамочки! Подскочив, я стремительно обернулась к окну и узрела довольную физиономию своего помощника, улыбающегося за стеклом. Второй этаж!
– Как давно ты там левитируешь?
– С тех пор, как ты сорвала лямки своего премиленького нового платья.
Я потеряла дар речи. Какого черта?!
– Да шучу я! – прыснул он. – Примерно с тех пор, как ты постелила эту тряпку на стол.
– Позволь узнать, зачем нужно было подглядывать?
– Ну как же, – закатил глаза он. – Девчонка переодевается... и украшает мир собою, взрывая мрак глухой тоски, прекрасным видом разжимая кровь леденящие тиски.
– Графоман несчастный.
– Очень даже счастливый, – возразил он. – Сейчас на чердак залезу и вовсе в экстазе буду.
– Только не говори, что тебя костлявые девчонки привлекают.
– Ну, явно не старушки, – съерничал он, пропадая из поля зрения.
Через добрых пятнадцать минут, чертыхаясь неприятными ругательствами, доносившимися из-за приоткрытой форточки, Ясень спустился по приставной лестнице обратно и поспешил ко мне, на ходу вытирая руки.
– Какая-то крыса набралась смелости и прогрызла мешок со свеклой, представляешь?
– Так он же в подвале.
– А крыса везде. Дед сказал, что если мы эту заразу не поймаем, то в подвал переедем сами. Поэтому будь осторожнее, мышеловки практически повсюду.
Я поправила растрепавшиеся мальчишеские кудри и принялась возвращать часть ягод обратно в мешочек.
– Ты осознаешь, что делаешь? – тихо спросил подросток, призывая пригоршню воды из стакана на столе и умывая руки.
– Знаешь, всё это время я думала, что могу обходиться без кофе. С трудом, с головной болью и раздражением, но могу. Однако когда я снова сделала глоток моего любимого напитка там, в поместье, ко мне пришло осознание, что я просто себе лгала. Да, это чрезвычайно опасно, но вынуждена признать – я законченная, не подлежащая спасению кофеманка.
Ясень запустил руку в шевелюру и единым движением растрепал мою попытку пригладить его вихры. Надо же, не смотря на то, что личины больше нет, я всё еще вижу перед собой практически взрослого юношу, неповторимого в своей тяге к контролю и стремлении делать всё по-своему. И если он меня сейчас не поддержит, то я не пропаду, конечно, но… Кажется, я очень привыкла полагаться на этого пусть юного, но чрезвычайно ответственного мужчину.
– Клят с тобой, – скорбно поджал губы он, отобрав у меня мешочек и ловко закидывая в него оставшиеся ягоды. – Каменных бассейнов тут нет, но, может, подойдут стеклянные банки?
– Знаешь, мне кажется, это нереализуемо. Я долго думала и поняла, что без необходимого оборудования ни мытую, ни полумытую обработку произвести не сумею. Я не смогу искусственно воссоздать нужные бактерии и дрожжи, не смогу изобрести депульпатор и демюсилятор, а теперь даже не смогу заказать ферментационный танк. Слишком мало ресурсов и отсутствие возможности открыто делать заказы артефакторам с привлечением маготехников, поэтому…
– Сухая обработка?
– Сухая обработка.
– Больше двух недель, без упомянутой тобой стабилизации вкуса.
– Нет, если ты мне поможешь, – я открыто посмотрела на своего помощника, видя, как в нем зарождается понимание новой грани своей микро-магии.
– Поговорим об этом позже, – быстро ответил Ясень, смахивая готовые зерна в сторону при новом стуке в дверь. – Там сейчас клиенты стойку на досочки разберут.
– Почему?
– Берта испекла пирожные-корзинки с белковым кремом.
– О-о-о!
Я тоже поспешила вниз, едва успев собрать зерна в бумажный кулек, смастеренный на скорую руку. Мои любимые пирожные!
