со Шкловского завода высчитывается раз в год, так что её я увижу только на зимних каникулах, а всё, что приносит завод в Викентьевке идёт на развитие этого села, равно как прибыль от лесопилки и торфозавода. Причём это на строительство внутри села — дома, убежище (та пара тварей, что встретились нам с Машей, сильно передвинула это сооружение в голову очереди), присутственные места, включая полицейский участок и корчму, которая со временем, может быть, превратится в трактир. Строительство дорог, моста — оплачиваю отдельно со своего «музыкального» счёта, с него же прошла оплата изготовления и установки нормальных дорожных знаков и указателей на Викентьевку, пока её не переименовали явочным порядком каким-либо неприличным образом. Но в эти два месяца пришли два очень приятных перевода — похоже, почти весь тираж продан, когда у профессора закончится эпопея с осенним балом — надо будет с ним подойти на фирму звукозаписи, уточнить, что и как. С учётом оплаты дороги на Тальку, включая мост, и проектные работы (заново, но уже официально) на перемычку к Слуцкому гостиницу, а также расходы на ремонт доставшегося по суду завода, на счёте лежало почти сто шестьдесят тысяч, чего должно было хватить на новое строительство, но счёт после этого будет осушён — жду приход ещё тысяч двадцати максимум.
На «ресторанном» счёте было пятьдесят пять тысяч «с хвостиком», ушло по двум чекам на Лопухина — тысяч двести и десять тысяч, пришло почти двадцать тысяч августовским траншем, итого — почти шестьдесят три. Неплохая такая страховочка! Стоп, ещё же в сейфе дома сорок тысяч наличными, бабушке «душу греют» и изображают аварийный запас! Три тысячи с лишним, что были сверх круглой суммы я вожу с собой «на оперативные расходы», и эти расходы вытащили оттуда уже пару сотен, начиная с билета на поезд для Маши и заканчивая (пока что) расходами на «гербовые сборы» и извозчика.
То есть, на сегодняшний день денег на всех трёх накопительных счетах как раз хватает на строительство портала и выкуп земель вокруг, плюс-минус лапоть по карте, но я до новых поступлений за музыку остаюсь только с заначкой наличными, что напрягает. Ха, «только»! Вдвое больше, чем было у нас с папой! Так-то оно так, но во сколько обойдётся насыпь в два с половиной километра через бывшее болото, что в иных эпохах было озером — неведомо, предварительные оценки вгоняют в оторопь. Надо будет сделать минимум два проекта и сравнить их стоимость как строительства, так и содержания с эксплуатацией. Может оказаться так, что более дорогой проект окупится за пару-тройку лет в том плане, что более дешёвый сравнится с ним по цене с учётом текущих расходов на поддержание.
За размышлениями почти доехали до конторы строительной конторы — точнее, строительного треста, как они себя называют. Заодно посмотрел, какие виды открываются с того самого Бетонного моста, что переброшен через железнодорожные пути перед вокзалом в урочище добрые мысли — контора располагалась на краю города, если не сказать — в ближнем пригороде, чуть в стороне от Койдановского тракта[1]. Такое расположение удивляло меня, пока я не приехал на место и не увидел всё своими глазами. Суслятины не стали «размазывать» своё хозяйство по карте, в отличие от меня, а собрали всё в одну кучу. Тут было, как потом убедился, и присутствие для встреч с заказчиками, и контора, и стоянка техники (сейчас, в сезон — полупустая), на которой стояли в том числе и несколько вагончиков — «бытовок», как назвал их дед. А также казавшиеся бесконечными ряды каких-то складов и ангаров, уходящих куда-то вдаль. Почему, собственно, «куда-то»? К Либаво-Роменской железной дороге они уходят! А точнее… Я представил себе карту — точно! Если проехать через склады, а за ними — вперёд и направо, то…
«То попадёшь туда, где в моём мире расположена станция Минск-Южный. А под Бетонным мостом — погрузочная платформа Московско-Берестейской дороги».
«Слушай, а они шикарно устроились! Тут тебе и шоссе, и две железные дороги, и при этом цена аренды земли, небось — пригородная!»
«Да, внучок, мне нравятся эти парни! Как минимум — своей продуманностью и умением экономить не в ущерб себе».
Меня уже ждали — затянутая в строгий костюм симпатичная молодая женщина лет двадцати пяти — семи.
— Рысюхин, Юрий Викентьевич?
— Да, это я.
— Меня зовут Юлия Солнцева, мне поручено проводить вас к Валентину Константиновичу.
— Ничего не имею против, ведите.
«С одной стороны — прислали не члена рода, можно при большом желании счесть за неуважение. С другой — за что им меня сейчас уважать?»
«С третьей стороны — симпатичная девчуля повиляет попкой перед молодым и неженатым посетителем, и он придёт на переговоры размягчённым, мечтательным, и думающим не о том».
«Какое низкое коварство!»
«Ну, не такое уж и низкое — вполне себе упругое и подтянутое…»
«Дед! У меня невеста есть!»
«А у меня нет! Не хочешь — не смотри, только глаза не отводи!»
«И как ты себе это представляешь технически⁈»
Валентин Суслятин оказался похожим отнюдь не на суслика. Дед обозвал его «дварф перумовский», снова заявив, что «долго объяснять». Здоровенный такой дядька, как минимум метр восемьдесят ростом и, казалось, не меньше метра шестидесяти шириной, лысый (или бритоголовый), с длинной и широкой бородой, стянутой тремя металлическими кольцами, украшенными не то орнаментом, не то рунами.
«Знаешь, если бы внешность была связана с навыками и умениями, или мы были в какой-нибудь РПГшке, я бы сразу сказал — вот типичный, мощный такой, строитель-копатель-колотитель, причём по наковальне или по вражеским черепам — без разницы. Реальный дварф на максималках!»
— Юрий Викентьевич? Проходите, присаживайтесь. Чай, кофе, ситро? Что-нибудь покрепче не предлагаю, чтобы не подумали, что хочу подпоить перед переговорами.
От человека с такими внешними
