ему успокоиться — и вскоре, на получасовой стоянке в Пуховичах, прямо под моим окном какие-то два не слишком трезвых работника стали выяснять отношения между собой и какой-то Марысей. Проводник попытался шугануть парочку — зря. Они тут же соорудили комплот «местные против пришлых» и стали материть проводника на два голоса. Апогея идиотизм достиг тогда, когда эту парочку через громкоговорители стал материть дежурный по станции, а два клоуна орали на динамик, будто он мог их слышать. И тот отвечал так, будто слышал — скорее, разумеется, просто слишком хорошо знал и эту парочку, и их набор аргументов, включая порядок следования. В общем, поезд уже отправился в путь, а со станции доносились раскаты начальственного грома на тему того, что «нехрен всяким дебилам своими воплями мешать спать нормальным людям». Фантастический пример вопиющей (в прямом смысле слова) самокритики. А вскоре после Пухович, казалось — только успели отъехать, а я лишь закрыл глаза, проводник пришёл будить меня, как договаривались — за полчаса до прибытия.
Как-то меня чем дальше, тем меньше привлекает романтика дальних железнодорожных странствий. И аргумент «зато в поезде ты отдыхаешь, а за рулём — работаешь» перестаёт казаться не то, что весомым — в принципе хоть сколько-то адекватным.
В Минске были без опоздания, что парадоксальным образом ничуть не радовало — хотя бы от того, что прибыл поезд в пять, а зал ожидания открывался в шесть. И что делать в течение этого часа? Биржа извозчиков как вымерла, и я их понимаю: с поезда вышло три пассажира, не считая меня, и двое местных тут же ушуршали куда-то во дворы, а третий стал грузить привезённые с собой тюки на встречавшую его ломовую подводу, пока «водитель кобылы» подозрительным взглядом осматривал пустынные окрестности. На всякий случай не стал идти в ту сторону, ибо ну его. Что радует во всей этой ситуации — я налегке. С собой только саквояж, револьвер и — самая примечательная деталь гардероба — меч. И вот что теперь делать⁈ Сидеть на лавочке в парке? Полиция вряд ли привяжется — меч напоказ явно свидетельствует о дворянском звании, и патрульные вряд ли рискнут делать замечание, но это не факт. Но в любом случае изображать бродягу не хочется. В итоге плюнул на всё, включая минимум десять рублей непредвиденных расходов и двинулся в сторону ближайшей гостиницы, заранее зная, что там будет дорого и бестолково — но всяко лучше лавочки в парке. Заплатив за сутки, что на жаргоне гостиничных деятелей означало «до полудня», попросил разбудить меня в десять и завалился спать, предупредив, что если кто-то будет орать под дверью — пристрелю.
Глава 12
Не знаю, поверил мне коридорный, или желающих поорать просто не было, или же я просто слишком крепко спал, но четыре с половиной часа сна сделали чудо — превратили меня в человека. Я даже осознал, что сегодня, двадцать четвёртого августа — пятница, и если бы я поехал не на ночном поезде, а на утреннем — то потерял бы не сутки, а трое, с учётом выходных!
Лопухина я на сей раз не искал, мечась по городу, а просто связался по мобилету, благо, контактами в ходе экспедиции обменялись. Он был на своём рабочем месте на кафедре, куда я и поехал на извозчике. По словам деда, в его мире Минский университет (точнее, Белорусский Государственный) располагался недалеко от вокзала, как раз примерно там, где моя гостиница, занимая целый большой квартал. Но у нас размещение высших (и не только) магических учебных заведений было привязано к «свободным» и подходящим по изнаночным условиям тонким местам, которые порой заставляли выносить их в довольно неожиданные места. Ну, и собирать по два-три ВУЗа вместе не получится, разве что они как-то договорятся пользоваться одной изнанкой и одним входом на неё. Как моя академия и училище речников. Правда, у нас оказался не частый случай, когда с изнанки получилось пробить второй выход, расположенный не слишком близко к главному — там-то училище и пристроилось, благо (для них) и на лице, и на изнанке была большая река.
Кстати, когда более-менее разберусь с изнанкой, можно будет связаться с аграрным факультетом моей академии на предмет обмена опытом и полезными растениями. А ещё с сельскохозяйственным магучем в Смиловичах — эти могут у меня и филиал открыть, ко взаимной выгоде. Но пока это просто бесплодные и безосновательные мечтания, позволяющие скоротать время в пути. Главное, не увлекаться, чтоб не получилось, как в той дедовой присказке — «дурень думкой богатеет». То есть — мечтами, а не делами.
Документы Кирилл Анатольевич подготовил, объяснил, и показал, где надо поставить именно роспись, где — отпечаток родового перстня, а где — и фамилию, имя, отчество полностью, заверив их печатью. Что примечательно — во всех случаях место для подписи выглядело абсолютно одинаково: горизонтальная линия, как в тетрадке, а под ней мелкий текст «Подпись владельца». Где и как подписывать регулировалось какими-то инструкциями, которые нужно было знать и уметь применить, потому как неправильная подпись служила основанием для возврата документов в переделку. Как по мне, так дурость чистой воды!
«Не дурость, а кормушка для чиновников и их родни. Сами придумывают такие вот крючки — и сами же открывают на брата-свата конторки по правильному оформлению бумаг. Или просто предлагают „помочь“, не бесплатно, разумеется».
«Вот же! А я в эту сторону и не подумал даже».
Обговорил с Лопухиным порядок дальнейших действий — решил отвезти документы в канцелярию лично, благо, всё равно нужно в центр на вокзал. Заодно признался, что вообще не представляю, где искать строителей для портала и всего остального и какую информацию они затребуют себе. Геолог оживился.
— А вот тут могу помочь. Есть одна контора, предоставляет услуги в это области, как по обустройству отдельных сооружений, так и всего портального комплекса «под ключ». Не Бобровы, да — но и цены тоже без запроса за фамилию. И вам же не нужен, например, артефактный оборонительный комплекс,
