А вот на угрозы Ростислава мне, он даже не отреагировал. Мол, не его это дело, сама разбирайся.
Всеволод продолжал что-то говорить, но я перебила:
— А вы поднимали вопрос о том, почему финансирование ушло в областной центр?
— Ну это же и так понятно, — поморщился старейшина. Ему явно не понравилось, что я его не слушала, да ещё и перебила, опять подняв неудобную тему.
— Так поднимали или не поднимали? — упёрлась я.
— Ну, ты понимаешь, Люба… — опять заюлил Всеволод и отвёл взгляд.
— Значит, не поднимали, — нахмурилась я и подошла к двери, — всего доброго, Всеволод Спиридонович.
— Люба! Подожди, Люба! — встревоженный голос старейшины ударился об закрытую мной дверь.
А я вышла из его дома, прошла по внутреннему дворику, полюбовалась на цветущие разноцветными огоньками астры на клумбах, улыбнулась и кивнула сестре Инее и вышла из Дома молитв на улицу.
Там я полной грудью вдохнула наполненный увядающими травами и осенними цветами воздух и пошла домой.
Что ж, эта страница у меня перевёрнута.
К сожалению, не всё в жизни получается именно так, как ты задумал. Это только в романах о попаданцах и попаданках, которые я иногда почитывала в той жизни на досуге, человек попадает в другой мир и идёт по жизни ровным шагом, все его задумки моментально воплощаются. А в настоящей жизни всё совсем не так.
Я тяжко вздохнула.
Неужели столько труда коту под хвост?
Настроения не было.
Я зашла в то кафе, где мы сидели сегодня с Тамаркой, и купила стакан чаю (кофе брать побоялась, представляю, какую бурду они там намешивают). Попросила опять в бумажный стаканчик, стараясь не морщиться от запаха подгоревших беляшей.
Продавщица пожала плечами, вытерла руки об несвежий фартук и налила кипятку из большого термоса, бросив туда чайный пакетик.
— Сахар на столе, — нелюбезно рыкнула она, плюхнув стаканчик на липкий прилавок.
— Спасибо, — я взяла чай и вышла на улицу.
Прошла по улице и зашла в небольшой парк с двумя скамейками. В это время здесь никого не было, даже вездесущие мамашки с колясками исчезли. Поэтому я облюбовала ближайшую скамейку и уселась, поставив стаканчик рядом.
И вот что мне делать? Признать, что затея не удалась и бросить всё? Пашка бы меня простил. Но вот внуки… Им же настоящий отец нужен.
А, с другой стороны, что остаётся делать? Идти третировать Всеволода, чтобы он как-то сдвинул вопрос с финансированием? Но не факт, что он захочет. Да и не факт, что у него хоть что-то получится, раз поездку облюбовали нужные люди из областного центра.
Искать другой вариант? Но я на этот убила практически полвесны и всё лето, а как будет с другим вариантом — неизвестно. Вдруг тоже не получится ничего? Да и что искать? С сектой этой хоть всё понятно — там уже разветвлённая структура кадров, отработанные связи, вплоть до международных, мощная защита. А что я могу найти другое, но, чтобы было не хуже?
Я машинально отхлебнула из стаканчика, скривившись от мерзкого вкуса — чай был явно дешманский, явно из вторсырья какого-то. Но зато горячий.
Я отхлебнула опять и задумчиво посмотрела на верхушки деревьев — какая-то мысль проскользнула в голове, вот только ухватить её за хвост я не успела.
Что же там было? Что?
Но додумать это мне не дал строгий голос:
— Гражданочка, предъявите ваши документы!
Я чуть не подскочила от неожиданности, опустила взгляд и увидела перед собой милиционера в форме.
— А что такое? — удивилась я и оглянулась по сторонам.
— Распиваете спиртные напитки в общественном месте? — ещё более строго сказал молоденький паренёк в форме.
— Это чай, — растерянно протянула стаканчик менту я.
— Чай? — удивился он, принюхался к напитку и вернул его мне. — А почему тогда в парке?
— Да вот, захотелось побыть в одиночестве, — вздохнула я, — проблемы одолели, а дома шумно, дети.
— Проблемы — это да, — и себе тяжко вздохнул и милиционер, скользнул невнимательным взглядом на мой паспорт и вернул его со словами, — а всё же чай лучше пить дома. Это так, на будущее.
— Ага, спасибо, — кивнула я уже в спину милиционеру. Допивать чай не стала, зашвырнула стаканчик в урну и нехотя поплелась домой.
Но что же это за мысль такая была? Ну вот что?
На лицо мне упала липкая паутинка. Я вздрогнула, смахнула её и пошла домой. Сегодня всё, и люди, и природа — всё против того, чтобы я нашла верный путь, вернула СССР и спасла моего сыночка.
А у подъезда меня ожидал… Алексей Петрович. Сидел на лавочке и ждал. Однозначно меня.
— Любовь Васильевна! — он усмехнулся и демонстративно посмотрел на часы, — прогуливаем?
— Кто — я? — удивилась я и, стараясь не показать досаду, замотала головой, — никак нет.
— До конца рабочего дня ещё десять минут, — напомнил мне Алексей Петрович и деланно нахмурился, — вы где сейчас должны быть, а, Любовь Васильевна? Там Степан Фёдорович вас за полдня уже обыскался. Ругается. Еле-еле удалось перенаправить его гнев в другое русло…
— Я завтра всё объясню ему, у меня была очень важная причина. И справка есть, — вздохнула я. Вот только ещё разборок с недовольным шефом и не хватало. Но гораздо ближе была очередная разборка с Алексеем Петровичем.
Как же он меня задолбал!
И, кстати, это же никак не связано с тем, что и его мамашка сегодня пыталась меня затащить на семейный ужин? Сговорились?
— Любовь Васильевна! — неожиданно широко улыбнулся Алексей Петрович и резвым кабанчиком привстал со скамейки, — да я же пошутил! Ни перед кем не нужно оправдываться. Степану Фёдоровичу я сказал, что попросил вас сходить в архив. Так что не беспокойтесь!
— Алексей Петрович, — выдавила улыбку из себя я, — спасибо вам, конечно, за поддержку, но я же говорю — не надо было. У меня есть справка, которая удостоверяет. Что причина у меня была очень важная. Я даже обед пропустила.
— Тогда приглашаю вас к нам домой на ужин! — расцвёл радушием Алексей Петрович. — Мама сегодня специально пирог с рыбой сделала.
— Спасибо, Алексей Петрович, — покачала головой я, — но вынуждена отказаться. Мне нужно Анжелику к завтрашнему колледжу подготовить. Да и ужин еще надо сварить.
— Это из-за неё⁈ — нахмурился тот и опять перешел на «ты», — Люба! Но она же взрослая деваха, сама себя подготовит. А мы бы с тобой…
— Алексей Петрович, не подготовит, — я уже еле сдерживалась, чтобы не послать его нецензурно, — мне нужно ей платье подшить. Сама она испортит дорогую вещь. Так что, в другой раз. Извините.
С этими словами я развернулась и ушла, оставив во дворе растерянного и возмущенного вздыхателя.
Но я о нём уже и не думала. Всё пыталась вспомнить ту мысль. Ну что же это за идея такая была? Второй вариант? Всегда ведь должен быть второй вариант, запасной, так сказать.
Я думала.
Долго думала.
И когда мыла дома полы — думала. И когда жарила рыбу — думала, и когда ужинала с Анжеликой — думала. Сидела за столом, ела, совершенно не чувствуя вкуса, кивала взахлёб рассказывающей что-то там девочке, а сама всё — думала.
Анжелика с удивлением посматривала на меня, и, наконец, не выдержала:
— Тётя Люба! Что с тобой такое? Ты вроде здесь, а меня совсем не слышишь! Я уже второй раз тебя спрашиваю…
— Что спрашиваешь? — отстранённо спросила я, перебирая поток мыслей в попытке вычленить там рациональное зерно.
— Мне завтра зелёную юбку с белой блузкой лучше надеть или то серое платье с белым воротничком?
— Обязательно! — кивнула опять я, — ты абсолютно права.
— Тётя Люба! Но я же тебя про платье или юбку спрашиваю! — хихикнула Анжелика, — ау, тётя Люба! Ты здесь? Что с тобой такое?
— Я решила, Анжелика! Решила! Точно! — с блестящими от возбуждения глазами, наконец, выдохнула я и отложила вилку в сторону.
— Что решила?
— Завтра я иду вступать в партию!
— Тётя Люба! Какая партия? У нас уже никто в пионеров и коммунистов не играет! Это не модно!
— Нет, в другую, не в коммунистическую.
