прищуриться. Единственные звуки вокруг издавал ветер. Небо, несмотря на то, что его закрывал песок, да в таких количествах, что ему следовало бы потемнеть, было ярче, чем когда-либо.
Простое заклинание позволило ему свободно дышать, и заклинание заморозки огня снизило температуру до комфортного уровня.
Трансфигурировать песок в цветные очки было легче лёгкого. Задумавшись на мгновение, он прикрепил их к лицу клеющим заклинанием.
Теперь, когда он мог смотреть, не щурясь, было видно, что вокруг нет ничего, кроме проклятой пустыни. Местами песок, казалось, превратился в стекло.
Волдеморт переключил внимание на серебристый цилиндр.
Неужели Эберт как-то воспользовалась портключом, чтобы отправить его в другое место, а затем послала следом бомбу?
К чему-то такому она бы точно прибегла. Девчонка одержима использованием грязных магловских трюков, скорее всего потому, что слабо разбирается в волшебстве.
Другие сочли бы Эберт изумительно умелой для её возраста, посчитали бы более талантливой, чем был в этом возрасте сам Волдеморт. Эти люди умерли бы в ту же секунду, едва он узнал бы об этом.
Несомненно, она жила вторую жизнь.
До него это не доходило, пока он не надел диадему, но теперь всё встало на свои места. Эберт была взрослой, притворявшейся ребёнком, из-за чего Волдеморт недооценивал её, пока не стало слишком поздно.
Она уничтожила тех, кто поддерживал его, и потребуются годы на восстановление.
Окружив себя всеми защитными заклинаниями, какие только пришли в голову, Волдеморт поднял цилиндр при помощи магии.
Над цилиндром появилось лицо брюнетки. Оно выглядело знакомо, словно перед ним оказался кто-то из старших родственников Эберт.
Лицо её и его выражение были жёсткими, холодный прагматизм, встречавшийся у некоторых Пожирателей. Она выглядела более похожей на Снейпа, чем на Беллатрису, скорее холодная, чем страстная.
― Привет, Том, ― сказала женщина.
― Меня зовут Волдеморт, ― проворчал он.
Он приложил достаточно усилий, чтобы этого имени боялись, и ей следовало бы об этом знать. Или, возможно, она боялась называть его по имени, из страха, что он сможет выследить её.
Она не смотрела на Волдеморта, вместо этого взгляд её был направлен куда-то вдаль.
Это что, какая-то запись?
― Пришлось послать объект равной массы с Винки, чтобы вытащить её из петли, ― сказала она. ― В путешествиях во времени полно всевозможных странных правил, вроде этого.
Время…
Эта женщина и была Эберт! Может, вместо перевоплощения, она просто использовала какую-то другую уловку, чтобы притвориться ребёнком. Или… произошло что-то куда более ужасное?
― Хотела поблагодарить тебя за то, что ты помог мне спасти мир, ― продолжала Эберт. ― Никогда не справилась бы без твоей Машины.
Она украла его Машину?
Волдеморт ощутил ярость.
Это был не его проект; работа Невыразимцев. Он просто воспользовался тем, что оказалось под рукой. Машина была создана чистокровными для чистокровных.
― Но я так и не поняла, почему ты не смог с её помощью раздавить меня, как насекомое. Не смог задать нужных вопросов? Ответы машины довольно точны.
Правда заключалась в том, что Волдеморт никогда до конца не верил машине. В ней было четыре мозга людей, которых он убил собственноручно, и он всегда, даже после того, как Невыразимцы поклялись, что никто из них более не в сознании, подозревал, что они попробуют саботировать его.
― Может, всё дело было во времени перезарядки, ― сказала Тейлор. ― В конце концов, я пользовалась ей двадцать лет, так что она оказалась немного полезнее. Кстати, спасибо за логово.
Это что, сама Эберт, а не её родственница?
Если так, то он отсутствовал двадцать лет. В любом случае, в той последней битве он потерял массу политической власти, и целое поколение выросло, не боясь его.
Следующих он будет обучать иначе.
― Кстати, я Тейлор, ― сказала она. ― И, как ты, вероятно, начал подозревать, отсутствовал ты дольше, чем тебе кажется.
― Тебя так и не перенесли, ― продолжала Эберт. ― Поколения учеников Хогвартса видели тебя, и ты был для них предметным уроком. Поколения маленьких детей, глазеющих, раскрыв рот, на смертельно напуганного человека с прекрасной диадемой на голове, убегающего от домового эльфа.
Волдеморт сжал зубы. Невозможно, Хогвартс стоял тысячу лет. Всего лишь двадцать лет не внесли бы и капельки разницы.
Эберт улыбнулась и улыбка её не была приятной.
― После твоего падения была некоторая суматоха, ― сказала она. ― Дурмштранговские войны, за которыми последовали меж-европейские войны, масштабом побольше, а затем глобальная война. Я сумела объединить волшебный мир, и мы явили себя публике, нашим не-магическим собратьям. Мир объединился для сражения с Сыном.
Сын.
Кто такой Сын?
― Через двадцать лет должен был наступить конец света, ― продолжала Тейлор. ― Инопланетные создания со звёзд приземлились на другой Земле, и начали раздавать там маглам суперсилы.
Диадема загудела, и к нему пришла идея.
Была ли она одной из тех маглов?
Неужели его победила не маглорожденная даже, а магл?
― После этого жизнь стала лучше, ― сказала Эберт. ― Гермиона, в конечном итоге, стала Императрицей лет на двести, пока не устала от власти.
Двести лет?
― Ах да, маглы решили проблему старения, ― продолжала она. ― К тому же в пределах твоего срока жизни. Пятнадцать лет спустя после нашей последней встречи мы вышли из укрытия, и из-за этого чуть не случилась война. Драко Малфой стал посланником волшебников к маглам, и справился блестяще.
Маглы… решили проблему старения?
Волдеморт был ошеломлён и раздавлен.
Он размышлял над созданием философского камня, но та версия бессмертия была недостаточно полной, чтобы удовлетворить его. Николя Фламель был эфемерным обрывком человека, древним, едва способным двигаться.
Волдеморт же хотел вернуть себе юность и жизненную силу.
― Ах да, эти твои крестражи, мерзкие творения. В течение пяти лет мы избавились от них, за исключением тех, что прямо сейчас на тебе.
Волдеморт огладил спрятанный во внутреннем кармане дневник и диадему на голове. Неужели они и правда были его последней связью с миром?
― Крестраж в голове Гарри убил его, в конечном итоге, несмотря на все усилия магловской и волшебной наук. Ему едва исполнилось шестьсот.
Шестьсот?
Тем не менее, это означало, что его враг мертв.
