попрошайки.
Потом придурки, которые хотели потеснить нас на нашей земле на основании «а чо вы купили тут штоле, документы покажите».
От кое-кого из них же, кстати, спасённых по зиме в изрядно урезанном составе, было известно о каких-то злодеях-чернокапюшонниках, но лично мы этих странных персонажей не видели, а Кадарчан, бегавший проверить, рассказал, что следы действительно были, и даже были признаки устроенного в пещере жилья, но люди оттуда ушли, а в пещере за собой всё повыжгли, и что уж там было — теперь не узнать. Следы вели далеко на восток, эвенк прошёл дня три, никаких признаков пребывания человека не заметил и дальше преследовать их не стал. Ушли и ушли.
Это всё упрессовалось в несколько первых месяцев. Ну и после этого как-то так наступила тишина, никто не прибегал, внезапно не хотел нас переубивать, и даже права качать особо было некому.
Но маленькие Лёнины листочки явственно свидетельствовали о том, что сбылись худшие наши опасения — люди почуяли безнаказанность, и это сносит им крышу. Наша тишина пугала меня, как глаз бури.
Вова (да и многие вслед за ним) в эту тишину не верил, каждый божий день кроме воскресенья, восьмого дня в неделе, безжалостно гонял нас на тренировки, так что были мы, как те красивые спортсмены со старого значка ГТО. Кто не помнит — был в СССР такой комплекс, за успешную сдачу которого полагался значок и вроде бы даже документ — мол, готов к труду и обороне. Прям, всё как у нас*.
*Между прочим, в России с 2014 года комплекс ГТО снова введён,
но значок другой — с неторопливо бегущим чуваком.
А вот в СССР фигурка спортсмена была устремлённо-летящей.
Как мы.
11. ВРЕМЯ АЛЛЮРОМ
ЛЭРИ
Праздник закончился, и авралы понеслись с новой силой.
Лёня время от времени получал наши отчёты и кое-какие Сергеевы фотографии, публиковал это в нашем блоге и даже умудрялся варганить из них какие-то видео, которые выкладывал в сети. Иногда он кооперировался с Колегальвом, который показывал ему под запись иллюзии. Или с Лэри.
О Лэри нужно сказать особо. Мягкая, мечтательная любительница булочек, Лэри, пожалуй, больше всех других эльфов летала в облаках. Лэри обожала живопись, а живопись, по-видимому, обожала её. Не знаю, можно ли это назвать особым даром, но к первой годовщине нашего с ней знакомства вечно таскающаяся с какими-то папками и красками эльфа могла скопировать практически любую картину.
Вроде бы — просто искусство? Ремесло? Талант? Что это? Всё это вместе, помноженное на усердие, граничащее с одержимостью, и вылилось в удивительный живописный дар. Следующий взлёт случился там, где я и не предполагала.
Однажды я показала нашей художнице сборник детских сказок, привезённый мной со Старой Земли (очень красивый и богато иллюстрированный, но такой слегка задрипанный, принадлежавший в своё время ещё моим старшим детям) и посетовала, что книжка от интенсивной эксплуатации подрастающим поколением беловоронцев истрепалась, а так жаль… Лэри книжку попросила, а через два дня пришла, немного озадаченная первыми результатами.
Она сидела передо мной, сложив на столе руки с разноцветными от въевшейся краски лунками ногтей.
— Матушка кельда, я не ожидала…
Да уж, я тоже не ожидала. Никогда не знаешь, куда кинется магический дар… Картинки были как в старой книжке. Почти. Только они были… живые, что ли? Как магический рисунок распознавал, что смотрят именно на него? Но как-то распознавал, потому что под взглядом он начинал жить, двигаться — как мультфильм. Больше вам скажу: отклонившись чуть в сторону можно было даже заглянуть за «окошко» рисунка — словно стоя около портала, немножко заглянуть за пазуху другого мира… Ещё интереснее было то, что написанный под картинкой текст (если провести по нему пальцем) читался мягким голосом художницы. То, что по буквам нужно было водить пальцем, мне не очень понравилось — я так рассудила, что со временем они начнут истираться. Лэриэль думала недолго. Рядом с буквами появился треугольничек, прикоснувшись к которому можно было начать слушать, и квадратик — чтобы остановить. Прямо как в плеерах.
Те, первые живые рисунки двигались секунд десять-пятнадцать, потом замирали, а если вы продолжали на них смотреть — включались заново. С тех пор Лэри, задавшаяся такой целью, научилась «упаковывать» в рисунок до пятнадцати минут времени. Особенно хорошо получались пейзажи. К ним тоже можно было добавить звук: шум реки, шелест листьев, птичье пение…
С этими рисунками вышла, кстати, удивительная штука — это были одни из немногих предметов, в которых при переносе в старый мир сохранялась остаточная магия: звук, как правило, исчезал, но вот рисунки двигались и картины оживали. Новость, как почти всё, относящееся к Новой Земле, обсуждалась в медиасфере очень бурно. Первый же выставленный нами на аукцион рисунок принёс нам просто неприличную сумму денег — а перепродан был вдвое дороже! Мы принимали эксклюзивные заявки и потихоньку радовались, что, кажется, это должно закрыть несколько наклёвывавшихся в связи со спешным строительством финансовых дыр.
Так вот, штук пять таких рисунков с постепенно строящимся донжоном она передала Лёне. С комментариями архитекторов и прочих участников строительства получился целый фильм.
ЗРЕЛОЕ ЛЕТО И ТЁПЛАЯ ОСЕНЬ ВТОРОГО ГОДА
Новая Земля, наш остров, 01.03 (июля) — 18.06 (октября).0002
К середине июля пятиэтажный донжон закрыли крышей, вставили окна, и даже с недостроенной крепостной стеной он стал смотреться неплохо — тем паче, что стоял он на холме и выгодно доминировал над окружающим пространством. Рядом, серебристо-золотой колонной с широкой шапкой кроны поднимался в небо мэллорн. Всю внутреннюю отделку донжона оставили на потом и бросились на фундамент крепостной стены. Заложили четыре южных башни, стены между ними, основание ворот и длинной пологой лестницы с малого холма на большой.
Скажу ещё раз — если бы не магический ресурс, подобный объём работ был бы просто нереальным. Ну вот — никак. Чтобы было понятно, ещё раз покажу рисунки с изначальными границами нашего «холма на холме» (на первом рисунке это тёмное пятнышко на холме, почти ровно к северу от острога) и планом детинца.
Так вот, за почти целиковое зрелое лето (восемьдесят дней) и полтора больших сорокадневных месяцев осени мы успели полностью отстроить железобетонные оболочки всех четырёх южных башен и пролёты стен между ними. Были выведены ворота с опускающейся кованой решёткой и массивными лиственничными створками. Над сегментом малого холма (холма на холме, как его ещё называли), выходящим строго на юг, поработали земельщики. Теперь он был ровно стёсан под углом где-то в семьдесят градусов. И даже покрыт каменно-бетонной облицовкой.
