— Что же, приятно познакомиться, Александр Никифорович. Или мне лучше обращаться к вам — товарищ Серебров? — пожимая протянутую визитером руку, поинтересовался битый жизнью авиатор. Всё же любой приезжий из нынешней Москвы по определению мог быть только и исключительно «товарищем».
— Лучше всего будет, дон Алехандро! — не принял Александр игры нового знакомца в господ и товарищей, «белых» и «красных», предложив взамен свою, не позабыв при этом открыто и заразительно рассмеяться. — А что? Чем я хуже рыцаря печального образа! — сделал он отсылку на дона Кихота, одновременно демонстрируя тем самым свое происхождение не от сохи, дабы чуть больше расположить к себе этого, необходимого ему, человека. — У меня даже свой Росинант дома остался! Ну а я, соответственно, могу обращаться к вам — дон Мигель! Если вы не против, конечно.
— Так-то я не против, — слегка усмехнулся в ответ на выданную в его сторону волну экспрессии Крыгин. — Только учтите, что за «дона» кое-где уже начинают бить морду, не сильно обращая внимания на внешний вид, — не убирая насмешливого выражения со своего лица, окинул он взглядом фигуру гостя. Помимо щегольского по местным понятиям берета, тот уже был выряжен в синий комбинезон моно и берцы на высокой подошве, купленные Герканом еще в Париже. Прямо-таки готовый боец, если не считать отсутствия оружия! — Так что при большом стечении народа порой лучше обращаться друг к другу камарада Алехандро и камарада Мигель.
— Камарада, так камарада, — махнул на такое рукой краском, как бы демонстрируя, что ему вообще всё равно. — Да, кстати, чтобы вы меня не считали каким-то проходимцем, вот, извольте ознакомиться с выданным мне мандатом. — Порывшись в висящей на втором плече сумке, выудил он «вездеход», буквально выцыганенный у Хосе Хираля Перейры — премьер-министра, также параллельно державшего портфель морского министра. — Отныне и на ближайшую пару недель, вы с одним из тренировочных самолетов поступаете в моё полное распоряжение.
О том, какими окольными путями он поначалу пробивался на прием к этому человеку, можно было написать отдельную приключенческую книгу, полнящуюся интриг, погонь и даже стрельбы. Одним вечером его реально чуть не подстрелили в Мадриде, когда из окон посольства Финляндии ударили винтовочным залпом по проходящему мимо него патрулю республиканцев, следом за которым двигался и Геркан. Но по причине отсутствия всякого таланта к писательскому ремеслу, делать он этого не планировал. Ему вполне хватило того, что успех, в конечном итоге, был достигнут. Правда, пришлось раскрыться перед другой, куда более весомой, «шахматной фигурой Сталина» — послом СССР в Испании — Марселем Израилевичем Розенбергом, чтобы получить добро на определенное «нахальство». А всего и требовалось, оказывается, что подойти к охране здания правительства да напрямую сказать, что он является личным посланником Сталина к премьер-министру Хиралю.
Впоследствии Розенберг даже изволил громко смеяться, когда Геркан отчитывался перед ним об успехе данного своего мероприятия. Этот дипломат-разведчик, вхожий в высшие банкирские и политические круги Европы, даже выразил свою благодарность Александру за перетягивание тем части внимания от него на себя. Ибо слишком многие подозревали именно посла в работе на советскую разведку, что изрядно мешало его работе. Подозревали, но никак не могли доказать, чтобы со скандалом выпереть его с тех дипломатических вершин, на которые он уже смог забраться за последние полтора десятка лет и где разведчиков не жаловали совершенно. Точнее сказать — провалившихся разведчиков и шпионов, ибо ценили мастерство. Так что неожиданно появившийся в зоне его внимания краском оказался очень даже кстати. И «гроссмейстер тайной дипломатии», как кое-кто и кое-где именовал Марселя Израилевича, с удовольствием использовал «пешку Сталина» в ряде своих собственных партий. Использовал и даже не догадывался, что эта самая «пешка» смотрела на него, как на покойника, поскольку до 1 августа 1938 года этому дипломату не суждено было дожить — он будет расстрелян куда раньше. Потому в данном конкретном случае это «пешка» воспользовалась руками одного из игроков высшей лиги, чтобы оказаться на той клетке, что ей была необходима в данный момент.
— Меня допустят до штурвала? — аж несколько опешил Крыгин, поскольку после перехода на сторону мятежников всех прочих русских пилотов-эмигрантов, ему более не доверяли поднимать крылатые машины в воздух. Опасаясь, что он тоже махнет вслед за бывшими сослуживцами и земляками. Хотя и не гнали со службы вовсе, прекрасно осознавая, сколь хорошо тот её знает в отличие от очень многих местных офицеров.
— Именно! И лучше бы нам с вами обзавестись каким-нибудь гидропланом. Это возможно? — мило так улыбнулся Александр, решив сперва поинтересоваться осуществимостью одной из немаловажных частей намеченного им плана, так сказать, мирным путем. В ином случае ему пришлось бы идти на поклон или же ругань к местному командованию, которое пока еще даже не было в курсе, что у него временно забирают пилота. Бардак в стране был такой, что он смог пройти на военный аэродром, лишь предъявив караулу на воротах свой «вездеход», вовсе минуя офицеров части, убывших почти всем составом на обед в один из ближайших ресторанов. Потому не было ничего удивительного в том, что шпионаж цвел и пах в Испании всеми доступными красками и ароматами.
— Всё будет зависеть от степени важности имеющегося у вас на руках документа и отношения к нему местного руководства, — лишь пожал плечами в ответ авиатор. — А так, конечно, возможно. Почему бы нет? У нас имеется несколько устаревших летающих лодок MS-62, применять которые в боях уже совершенно невозможно. Слишком тихоходные и, скажем так, обветшалые для непосредственного участия в сражениях. Но не переживайте, — заметив вылезшее на лицо собеседника хмурое выражение, тут же принялся успокаивать того морской летчик. — Разваливаться в воздухе им тоже пока еще рано. Ресурс, что у планеров, что у двигателей, остался вполне достаточный. На сотню взлетов и посадок любой из имеющихся машин вполне хватит. — Да, ресурс самолетов с деревянным каркасом всегда считался не только по летным часам, но и по количеству удачных приземлений. И зачастую тысяча — полторы возвращений на земную твердь или же морскую гладь являлись максимумом для конструкций подобных аэропланов, после чего их, либо отправляли на капитальный ремонт, либо списывали в утиль.
— В таком случае, не сопроводите ли меня к своим командирам, чтобы мы смогли решить этот вопрос? Не терпится, знаете ли, приступить к работе по профилю! — прихватив за рукоять, потряс Геркан своей камерой.
Всю последующую неделю они провели в полетах. С позволения руководства авиационной школы на выделенном им гидроплане были закрашены все символы государственной принадлежности и вместо них на фюзеляже и крыльях намалевали очень крупными буквами французское слово «PRESSE», что означало — «ПРЕССА». Ни удрать, ни отбиться, от самого завалящего истребителя у полностью разоруженного MS-62 не имелось никакой возможности, отчего полагаться обоим приходилось лишь на собственное зоркое зрение да это самое слово. Машины данного типа имелись у обоих сторон конфликта, потому у Геркана теплилась надежда, что прежде чем открывать огонь, к ним подойдут поближе, что одни, что другие. И, опознав гражданскую машину, тем более машину имеющую отношение к средствам массовой информации, не станут тратить на неё патроны. Да и лезть в самые жаркие места Александр вовсе не планировал, отчего возможность повстречать в воздухе вражеский истребитель сводилась практически к нулю. Но береженого, как известно, и Бог бережет. Так-то он уже располагал общей информацией о ближайших двух годах хода гражданской войны в Испании и потому прекрасно знал, что и как следует докладывать тому же Сталину при их будущей беседе. А вот заранее разведать запасной путь собственного отхода и подготовиться к операции по вполне возможной экспроприации в свою пользу определенных ценностей, было крайне необходимо. Именно поэтому ему требовался русскоговорящий пилот, которого можно было шантажировать судьбой оставшейся в России родни, и гидросамолет способный добраться от Лос-Алькасарес до побережья Франции без промежуточных посадок.
