— Они все твари, понимаете? — глаза альвы лихорадочно блестели, щеки украсил нездоровый румянец, — они, эти чешуйчатые твари пришли нас убивать. Нас. Нас всех — женщин. Это чудовище, — он коснулась рукой живота — оно меня убивает. Ваше чудовище. Бегите от них прочь, пока не поздно?
Почему она все еще стоит и слушает этот бред? Беременная свихнувшаяся альва… Вот только… неужели она беременна от иршаса? Но как? Не в плане процесса зачатия змееныша, а скорее в плане того, что… это же запрещено. Это же строго карается законом, вплоть до смертной казни — зачать ребенка с женщиной иной расы, незамужней, да еще и со столь малой — наверняка — совместимостью.
— Я хотела денег. Положения в обществе. Думала — узнает — жениться. А он обманул, гадина чешуйчатая.
Из хорошенького ротика исторгались ругательства, а Рин поняла, что все сочувствие к сей… даме… испарилось так же быстро, как и появилось. Денег хотела? Титула? А получит дыру в земле. Жаль дуру, но что здесь вообще можно сделать? Она не целитель, у нее… обратная специальность. Да и в остальных дарах не было ничего, что могло бы ей помочь. Умения жрицы, быть может, но… Дар уже предупреждающе колол пальцы — с трудом удавалось его удержать. Нет, ей она не сможет вынести оправдательный приговор даже ради ребенка, да и лечили жрицы Справедливости, в основном, только себя и своих сестер, и братьев по оружию.
— Почему не обратились в любую из государственных больниц?
Она и так знала — почему. Там бы потребовали либо состава преступления, либо… помочь ей, скорее всего, на позднем сроке уже были бы бессильны.
— Ты уходи отсюда, беги прочь, они все проклятые, говорю, проклятые, их всех уничтожат. — сумасшедшая натужно хрипела, скалы мелкие зубы, как ее вообще сюда пустили?
Рин уже хотела уйти прочь, вызвав наряд стражи, когда почувствовала, что в спину упирается что-то острое.
— Давай, девочка, давай, тварь маленькая, веди меня к самому главному, — лихорадочный шепот, — иначе я наделаю кучу дырочек в твоем чудном тельце.
Вздохнула, прикрывая глаза и ощущая тревогу своего шаэ на другом конце связи. Нет, милый, здесь я справлюсь сама, уж поверь. Кроме брезгливого опустошения чувств не осталось. Змееныша жаль, но у него еще есть шанс родиться. Что ж за твари то бывают на земле… Чешуя мгновенно проступила на теле, закрывая спину, ноги перетекли в длинный хвост, отливающий на закате алым. Подсечка, уход, поворот. Ножик рассек ткань туники — и то чуть. Ох и достанется ей от учителей за неуклюжесть. Ни злости, ни азарта не было. Теперь она все лучше понимала Нильяра — бесконечно устанешь, сойдешь с ума пропускать каждую такую ситуацию сквозь себя. Остается только отгородиться. Хвост аккуратно спеленал безумную, стараясь не давить на живот.
— А у нас оказывается в центре столицы небезопасно… что-то внутренняя стража расслабилась во время мятежа, — от этих крадущихся ноток в голосе потеплело на сердце.
Рин обернулась, улыбнувшись князю во все клыки.
— Редко, когда меня так радостно встречают, — Айнире усмехнулся, чуть шелестнул валиками крыльев, нехорошо смотря на извивающуюся в коконе хвоста альву.
— Чего стазис то не наложили? — спросил почти миролюбиво.
— Она беременна, — Рин покачала головой, только надеясь, что Кио внял ее мысленной тираде и утащит отсюда Лэйри. Несмотря на всю боевитость, фэйри здесь не место. Не умеет она сражаться с мирным населением, особенно, глубоко беременным, — похоже, любовница одного из заговорщиков. Он хотел красивую куклу, а она оказалась до безобразия глупой и амбициозной…
— Решила на ребенка его поймать? — вампир тихо выругался, вызывая стражу. — Прости, что испортили тебе такой день, тайши. Я займусь ей, не переживай.
Уже через несколько ударов сердца в помещение, оттеснив попискивающих продавщиц, вошли двое вампиров, коротко поклонились князю, подошли поближе к зависшему хвосту… Рин чуть шею себе не свернула от любопытства, смотря, как один из воинов взял в ладони лицо альвийки, смотря прямо ей в глаза. Миг, другой — и женщина обмякла.
— Отпускай, — шепнули на ухо, — она пойдет с ними добровольно.
Так и было. Только внутри теперь вместо утреннего умиротворения царила смутная тревога. Как же она сама-то? А если правда? А если ее крови иршасов недостаточно, как и их совершенной совместимости? Умирать не хотелось — даже ради драгоценного ребенка. Может, потому, что она пока смутно его себе представляла.
— Тише, девочка моя, тише. Ну вот, испугалась… — крылья обняли ее, позволяя нежиться в мягком кожистом тепле, вызывая счастливую детскую улыбку.
Нет, Рин чувствовала, что князь воздействовал на ее сознания, но не противилась — пусть лучше успокоит, чем она будет мучить себя и других.
— С тобой все будет в порядке, девочка, когда придет твое время. А придет оно еще нескоро — для рождения детей ты чересчур молода, так что твои маленькие глупые мыслишки и беспокойство — забудь. Предначертанный каждому путь… мы сами его и строим, моя алэ-шаэ. Сейчас я открою портал, ты пойдешь домой и поспишь. А проснешься — и все сгладится, забудется…
Противостоять вампирским чарам было очень сложно, но она все же сумела разлепить губы и спросить:
— Ребенка… спасут?
— Несомненно, — твердый, спокойный ответ, — такими вещами я лгать вам не стану. — Идите.
И подтолкнул в сияющий портал, где уже ждала теплая постель, в которую посреди сладкого сна прибыл, нарушая все обещания, и второй участник предстоящего завтра действа. Обвился вокруг нее, крепко обнимая и прижимая к себе, и она уснула совсем крепко. На душу вернулось спокойствие и умиротворение, а мерзкая сцена забылась, истаяв. Вот уж кого бы целителем… мозгоправом, не иначе.
***
А следующий день встретил снова жаркими объятьями, упирающимися в нее частями тела и легкими укусами-поцелуями.
— Итаннэ, — «душа моя». От обращения сердце сладко заныло, а по губам расплылась счастливая улыбка. От вчерашнего осадка после тяжелого столкновения и собственного страха и тени не осталось, — я решил удовлетворить твою просьбу по поводу братьев-каэрхов, знаешь, — негромкое.
Просто… не то, чтобы Рин была против, но это определенно не то, с чего начинают утро перед свадьбой, нет? Впрочем, у них вечно все… хвостом вперед. Но ей и так все нравится. Стоит по-настоящему ждать, чтобы судьба преподнесла тебе самый драгоценный подарок.
— Яр? — Рин пыталась найти подвох в словах хитроумного избранника — и не находила. Тот был абсолютно серьезен. Хотя с чувством юмор у ал-шаэ действительно было не очень… хорошо.
— Я сделаю их твоими телохранителями, связав дополнительными клятвами на крови. Вижу, что вы и так уже все связаны между собой, но… не помешает, — отрезал коротко.
Того и гляди расшипится с утра пораньше, как растревоженная гадюка.
— Как скажешь, сердце мое, — сказала ласково, чувствуя, как по эмоциям ударило чужим удовлетворением. Приятно ему. Не такой уж ты камень, милый.
Раздвоенный язык мягко скользнул по щеке, вызывая дрожь. Тело как-то сразу превратилось в тягучее желе, растекаясь по подушкам, дыханием вырывалось часто-часто, изредка сбиваясь. Кружилась голова и припекали щеки, пока чужие когти ласково и осторожно рисовали узоры на животе, нагло пробравшись под рубашку. Серебряные глаза потемнели, Нильяр больше не казался бесстрастным, хотя лицо оставалось практически спокойным. Но разве обманешь чувства? Бьющееся под рукой чужое сердце? Прерывистый вздох сквозь зубы, проступающая чешуя, сильные жесткие руки, фиксирующие тело и не дающие сдвинуться с места…
Неизвестно, до чего бы они дошли, если бы не раздался гулкий звон, ввинчивающийся в уши — кто-то стоял у двери во внешние покои. Миг — и приятная тяжесть исчезла, уступая место утренней прохладе и легкому разочарованию.
— Пожалуй, я зря остался. Несколько переоценил собственные силы, — голос мага звучал ровно, но вот пылающие ртутным серебром глаза выдавали, как и та буря чувств, что на мгновение прорвалась по связи. — Я пойду к себе, итаннэ. Рин-э, — длинный хвост скользнул по полу, обвил ноги, притягивая ее к наследнику.
