— Уменьшается в размерах, чтобы пролезть по дымоходу. Людей нет, — быстро давал тот информацию, и последнее было как нельзя кстати.
Пробираться сквозь лабиринт дверей не лучшая идея, потому я просто разнёс стену каменным блоком и забежал внутрь.
— Ой-ой-ой, что сейчас начнётся! — писклявым голосом заверещал Артист, он был в форме уродливого младенца с кочергой в руке. — Вам дуэль, господин Барятинский! — крикнув это, он бросил железный инструмент мне в голову.
Я увернулся, и тот, высекая каменную крошку, воткнулся в стену, словно та была не кирпичной, а из какого-то картона.
Некромант явно глумился, понимая, что драться не вариант и пытался сбежать до прихода подмоги. Я дважды порезал себе руку, создав пару теневых клонов. Один ринулся прямо на отступника, а второй занял позицию подле меня, готовый, чуть что, спрятать своего хозяина.
— Что ента? Фу, отстань! — замахал мелкими ручками Артист, когда двойник прошёл сквозь него и первым забрался в каминную трубу.
Просто так я не собирался отпускать этого выродка. Он мог угрожать мне, нападать на меня, но когда дело коснулось моей женщины — это стало последней каплей. После такого я не успокоюсь, пока не уничтожу его и всех, кто помогал.
— Ну и что будем делать? — положив голову набок, спросил уродец.
Я внимательно следил за каждым его движением, понимая, что он ловкий фокусник и любая его реплика — это всего лишь отвлекающий трюк. Я мысленно приказал тени прыгнуть на Ваню, потому что сам не доставал до него рукой и, как только Ломоносов провалился в потусторонний мир, высвободил сразу десять кругов яростного огня вокруг себя. Это даже не было заклинанием, а чистейшим проявлением стихии, помноженной на безграничный мана-потенциал.
Следом и я провалился в другой мир, приказав двойнику вывести под ручку Ломоносова и найти для него безопасный выход. Сам же двинулся к согбенному комочку, покрывшемуся пепельной коростой, дабы переждать термическую атаку. Выродок мог менять структуру и размеры своего тела как хотел, но сможет ли он бороться со мной в потустороннем мире?
Это я и собирался проверить. Образовав вокруг своей руки тоненький барьер, я высунул её в пекло и схватил раскалённую сферу с мерзким существом. Понимая, что стоит тому за меня зацепиться, как он моментально разорвёт моё податливое тело, я полетел вместе с уродцем сразу на второй слой теней и бросил Артиста себе под ноги.
Дальше был чрезвычайно рискованный шаг, но ничего другого не оставалось. Я порезал себе ладонь и окровавленным ножом ударил в пол. Лезвие вошло! Надежды особой не было, но оно двигалось, пусть и медленно. Стараясь побыстрее сделать разрез, я напрягал мускулы, как мог — не помогало. Тогда, не отпуская рукоятки, вынул второй нож с пояса и порезал им внешнюю сторону ладони.
Гемофорсная техника вкупе со стихийным артефактом тени сработала и вот я уже свожу два ножа к середине, чтобы разрез получился под размеры Артиста. Всё это делалось в считаные секунды, однако обуглившаяся кожа у существа вдруг разошлась, и на маленьком участке образовался глаз. Он пару раз моргнул, оценивая обстановку, но отверстие уже было готово. Потому я вынул лезвие и воткнул кончик в радужку скукоженному уродцу.
В теле Артиста, словно разжалась пружина, и он выпрямился, снова став «кукольным» мальчиком. Я отпустил теневой нож, схватив противника за тоненькую шею, и башкой запихнул прямо в ад. Иначе то место нельзя было назвать. Если на втором слое всё было тёмно-серое, то там одна чернота, хоть глаз выколи.
Туловище уродца легко вошло внутрь, но вот меня уже не отпустило. Я почувствовал, как мясо нарастает на крохотное тельце Артиста. Тот даже не постеснялся мою руку покрыть сверху новым слоем мышц и кожи, сращивая её с собой.
«С*ка!»
Я тут же ударился лбом о пол и валялся, как если бы просунул руку в водосточную трубу. Её нещадно тянуло, и я почувствовал, что ещё чуть-чуть и плечо выскочит из сустава, а мышцы порвутся. Лоб вспотел. Невидимая чертовщина засасывала прямо на третий слой тени. Туда, откуда нереально выбраться наверх, а дыхание уже на исходе — у выродка изначально запаса больше было.
Я левой рукой воткнул нож в теневую «плоть» и старался держаться, но масса была такой большой, что тело соскальзывало вниз и лезвие предательски резало материю, приближаясь к краю. А затем последовал совсем уж чудовищный рывок, и я провалился в пропасть вместе с Артистом.
* * *
Тень выкинула Ивана Ломоносова в соседней комнате. Предварительно он создал пузырь-барьер, чтобы не обгореть от выплеснувшейся энергии Барятинского. Всё вокруг полыхало, а кислорода в воздухе совсем не было, потому бывший церковник добрался до окна и, выбив его ногой, пролез наружу.
Стоило приземлиться на траву, как на него тут же налетели со всех сторон каменные големы. Они были ростом с обычного человека, но вот силой значительно его превосходили, раза в три-четыре, а если помножить это на плотность каменной плоти, то удары получались весьма увесистые.
Потому клирик почувствовал подступающий к горлу кашель. Проклятая мана заполонила лёгкие вместо того, чтобы вырваться наружу, и каждое попадание увесистого кулака увеличивало её концентрацию. Нападавших было четверо. Они лупили барьер со всей дури до тех пор, пока Иван не стал от них убегать. Точнее, он попытался — выносливости для этого не то что бы много. Однако это лучше, чем безропотно позволять себя избивать.
Неклюевская охрана не вела никаких переговоров и просто решила уничтожить вторженцев. Ломоносов не вовремя попал под горячую руку.
— Вон он! — закричали подоспевшие маги, и в него тут же полетела целая армада огненных и водных шаров.
— Стойте, я не… — хотел было крикнуть он, но кровь пошла горлом, и Ваня чуть не откусил себе язык, споткнувшись и упав на землю.
Руки тут же приподняли тело, но постоянный магический прессинг вызывал кровяную рвоту. Строй магов стоял в тридцати метрах, и что есть мочи тратил ману. Кровь текла у Вани по подбородку прямо на траву. В какой-то момент послышались и револьверные выстрелы. Сначала от одного мага, потом от другого и вот пороховые облачка заклубились то тут, то там.
Пули особенно сильно ломали последнее сопротивление барьера.
«Они же меня так убьют», — промелькнула в голове страшная мысль, — «А я не хочу умирать, у меня ещё столько дел незавершённых. Как же… Как же это… я всё пропущу?»
Пуля словно стекло пробила барьер в особо
