…Вот те хрень. — Похоже и у меня появилась в Олидике близкая родня, это помимо Мордуя и царского семейства. Только я ведь всегда считал что Улоскат моя что-то вроде сироты, поскольку родители ее вроде как назад не приняли, когда от нее первый муж отказался. …Да и судя по тому как она жила харчуясь «со стола Царя Царей», а также, в виду того что за все время нашего «брака» ни разу про родню не вспоминала, — сиротой она и была.
…Да видать сама родня вспомнила про нее когда Улоскат внезапно удачно вышла замуж и разбогатела. И что мне теперь прикажете с этим почтенным родственничком делать?
— …Да я все как-то больше в Олидике проездом бываю, — стараясь говорить холодно и сурово, однако внешне придерживаясь положенной вежливости, ответил я. — Так что некогда по гостям разъезжать. Занят был сильно.
— …Эх вы, городские. — пренебрежительно махнул рукой сей пейзанин. — Все-то вы спешите, все-то у вас наспех, не обстоятельно. Вот у нас…
Далее последовал абсолютно идиотский и бессмысленный рассказ о жизни в каком-то далеком, затерянном в горах поселке. Причем, судя по легко и без всяких объяснений упоминаемым именам и географическим названиям, — мужичок сей был искренне уверен что со знанием про эту его «Топкую долину», каждый уважающий себя человек должен родиться. И если ты не знаешь где расположено «…ну то дерево, в которое еще при деде моем молния ударила», или кто-такой «…Даксай, у которого еще две жены померли, и козу третью зиму как уже, тигр задрал», — твое образования явно не полно, кругозор узок, а мозги так вообще, — располагаются в жопе.
При этом, по мере рассказа у меня все более четко стало складываться ощущение что про все происходящее во внешнем мире события, вроде набегов аиотееков, Союзе и Великой Битве у Озера, мужичок имеет лишь весьма отдаленное представление, и не очень-то во все это верит.
— …Ну и послали значит меня сельчане сюда в Крепость. — Говорят дескать, — «раз ты Крайт теперь Мордую близкая родня, тебе с ним и разговор вести по-родственному».
Ну а я чо, — я для обчества всегда готовый, потому как кому еще идти как не мне? — У Фкстоя нога поранена, Маркай — едва два слова в год произнести может не вспотев от усердия. А Даксай вон, — от хозяйства своего отойти боится, потому как не детей у него не братьев нет, не на кого стадо оставить… Да и правду сказать, с тех пор как сестрица-то моя… Улоскат… жена твоя значит, нам последний раз подарки богатые прислала, вот с тех пор я от нее весточки-то и не слышал. Дай думаю схожу к Царю Царей Мордую, разузнаю как там оно чего… Опять же, слухи ходили что он у нее зерно в долг брал… Так может я тот долг и возьму?
…А во Дворце-то мне и говорят, что мол иди-ка ты на тот двор что вон за той вон оградой стоит. (этот значит). Тама как раз сейчас твойный шурин проживает. С ним мол и говори про подарки и Никсоя
Тут этот самый Крайт соизволил сделать паузу и уставился на меня чрезвычайно, (как ему самому казалось), хитрым взглядом. А я, воспрянув, от того что размеренно-занудный поток словоизвержений закончился, из состояния близкого к дреме, в которую он меня поверг, — постарался сообразить как мне реагировать на все это безобразие.
…Подарки дарить придется. — Без этого явно никак, — иначе ославят на все горы скрягой и неуважающим родственные связи. А это почище нарушения законов гостеприимства будет. Пусть даже этот Крайт мне и неприятен, а отнестись к нему придется как к дорогому родственнику. — Вон, тот же Лга’нхи не побрезговал же усадить эту деревенщину на почетное место дорого гостя, и не только потчует его нашими харчами, так еще и внимательно слушает эту унылую и бессмысленную болтовню. …Потому как он с ним тоже родня!
Со своей стороны я, чисто гипотетически, теперь всегда могу рассчитывать на теплое гостеприимство в Топкой Долине, тыщу бы лет ее не видеть.
Дела которые прислали решать этого новоявленного царского родственника, кажется касаются каких-то хозяйственных вопросов и ко мне не имеют ни малейшего отношения. Так что с этой стороны, — родич меня особо и не обременяет. …Да и вообще, тут пока еще не принято приезжать к богатому родственнику погостить на пару десятков лет, живя на полном его иждивении, да еще и регулярно попрекая за скаредность и жадность. Тут пока один человек, чисто физически не способен прокормить кучу народа. Так что если я даже и решу укрыться от мира в Топкой Долине, — на второй-третий день гостевания, мне сунут в руки мотыгу и отправят работать на поля.
А вот что этот мужичок болтал про какого-то там Никсоя?
— Хм… — Прервал я очередной, начатый Крайтом рассказ о чудесах его Топкой Долины. — Так что ты там решил с Никсоем?
— Так ведь эта… — Удивился моей непонятливости Крайт. — Сынишка-то мой, Никсой. — совсем уж взрослый-то стал. Вот хотел его к Царю Царей Мордую пристроить. Чтобы значить во Дворце у него жил, да ума разума набирался. Парнишка-то у меня рослый, крепкий, жрет что твой тигр. — Так его в воины бы хорошо пристроить. А то тут приходил к нам на побывку Фесокой, — троюродный брательник Маркая. Да таких дивных штучек привез, такие всей родне подарки надарил, что Маркай нос задрал так, что ходит спотыкается, потому как земли не видит… — Крайт даже сплюнул в костер от возмущения. — А мы ведь теперь чай Царю Царей родня, так что надо и нам, того……
…А Мордуй-то мне и сказал, что дескать, раз ты его двоюродный дядя, то дескать к тебе я идти и должен. А то мол, — Шаман Дебил и Великий Вождь Лга’нхи обидеться могут, коли я их родством пренебрегу.
— И где… хм… племянничек?
— Так щас позову, — засуетился Крайт, и зачем-то выскочив за ограду начал громко орать на всю Крепость, видимо призывая своего потомка.
…Вероятно парнишка, несмотря на еще раннюю весну, в чисто местной воспитательной манере, ночевки под крышей не удостоился, и был отправлен искать приюта за ограду. А может юный провинциал и сам, на радостях что вырвался из своего захолустья, побежал осматривать «столицу», рискуя нарваться на оплеухи всех встречных подростковых банд.
Орал в темноту Крайт наверно минут пятнадцать. Наконец ворота скрипнули, и перед нами предстал еще один дорогой родственник. — Ну что сказать? — вполне себе обычный местный подросток. — Худющий, всклокоченный, и оборванный, с вечно горящими голодными глазами, которые он сразу стал косить на деревянное блюдо-доску с остатками мяса. Ничего особо росло-богатырского я в нем не приметил. А что жрет как тигр, — так подростки все так жрут.
— Никсой значит… — Задумчиво глядя на парнишку спросил я… В голове забрезжила какая-то мысль, начала наклевываться некая кобминация, но ее еще хорошенько надо было продумать. — Хочешь воином быть?
— Хочу! — Радостно согласился он со мной, оживленно переступая ногами как молодой жеребенок, причем с каждым маленьким шажком оказывался все ближе и ближе к блюду с мясом.
…Хм… А глазки-то у парнишки живые такие, и хитрые. Причем хитрость не как у папаши, — дубово-деревенская, а какая-то бойкая и в хорошем смысле шкодливая. …Папаша-то возможно в детстве тоже таким был, а потом однообразная жизнь в глухой, даже по меркам этого времени, дыре, высушила всю бойкость и шкодливость живого детского ума, заставив окостенеть некогда подающий надежды мозг.
— А ты хоть знаешь кто мы такие? — Продолжил допрашивать я, пристально приглядывая за пареньком.
— Так ясное дело, — дядьки мои. — Великий Вождь Лга’нхи, и тетки Улоскат муж, — Великий Шаман Дебил. И все вы из племени ирокезов, которые бронзу лить не шиша не умеют, зато дерутся шибко хорошо! Это про вас по всем горам былины поют!
…А это дядька Лга’нхи, чего, — копье твое, то самое которым ты аиотееков бил?
Мы все невольно, проследив за направлением в которое тыкнул пальцем Никсой посмотрели на вышеуказанный предмет, который хоть и был теперь вполне привычным для ирокезов предметом, однако в глазах провинциального подростка вполне мог казаться удивительным чудом и редкостью. …Вот только я, краем глаза успел засечь как парнишка живо ухватил кусок мяса с блюда, и заныкал куда-то в свои лохмотья. — Бойкий мальчуган. И сообразительный. — Нам в семье такие нужны!
…Даже немного жалко делать его пешкой в той комбинации, что я собирался предложить Мордую.
О! Знакомая долина!! Знакомое местечко в долине!!! — Даже я, страдающий врожденным географическим кретинизмом городской житель, способный потеряться в соседнем районе родного города, если не увидит табличек с названием улиц, — и то никогда бы не перепутал это место с каким-либо другим. А вон тот, уже порядком побелевший на солнце и обглоданный зубками падальщиков верблюжий череп, — яркое подтверждения моей правоты.
Вот как раз возле этого самого камня я и стоял когда появились аиотееки. А вот там, чуть дальше, шагах в пяти, — я завалил того злодея, что попытался проткнуть меня своим копьем. — Можно сказать, что именно тут и состоялось мое первое настоящее боевое крещение. — Не когда из засады да еще и в темноте, ударом в спину врага победить, а вот так вот, лоб в лоб, с копьем против копья… М-да… Как же давно это было!
