— Даже с безоружными, с двумя им будет справиться сложнее! — подмигнул мой приятель, передавая на корабль свое оружие.
— С тремя, — поднялся со своего рундука Бьярни, и молча принялся разоружаться.
— Ну как знаете, — махнул на нас рукой Сигмунд.
— Сгинут, не жалко, — пробубнил под нос Болли.
Мы не отреагировали.
— Так, не рассиживаемся! — начал распоряжаться «сержант» Фритьеф, — Нечего глазеть. Вскрыли палубу и отчерпываем воду!
Ах, да! Я хлопнул себя по лбу.
— Брат Вальтер, — окликнул я дожидающегося монаха, — не подскажешь, есть тут какое-нибудь мелкое место? У нас корабль вот-вот уйдет под воду.
— Что ж вы сразу не сказали! — взмахнул сухими ручками монах. — Чуть подальше, в глубине бухты есть пологий песчаный пляж, там мелко. И туда есть тропинка отсюда, правда посуху идти не близко будет.
Этой инфой я тут же поделился с братом. Он обрадовался, и, задав через меня пару уточняющих вопросов, скомандовал отход.
— Как разведаете, приходите туда. Мы вас будем ждать. Хоть до весны, — пообещал он, пристально глядя на монаха, перед тем как тяжело сидящий в воде «Ворон» отвалился от стенки.
— Пошли, брат Вальтер, покажешь нам, где тут у вас и что.
***
Монастырь на самом деле оказался маленьким. И бедным. Бедность, или как заявил нам наш провожатый — нестяжательство, была одной из заповедей устава. Без всего, без чего можно обойтись, братья старались обойтись.
— Мы смиряем свою плоть, — пояснил брат Вальтер пока мы шли внутрь, — до самых морозов не зажигаем огня, чтоб согреться. Мысли о Спасителе, молитва и пост греют наши души.
Вот как? Я скептически покосился на монаха, пост греет? Но тут же, спохватившись, придал лицу доверчиво-придурковатый вид — ну как же, меня ж только что осенили истиной!
Как выяснилось, когда-то здесь и в самом деле хотели построить замок. Затеял это один феодал с Ирене, но остров оказался маленьким, отдаленным от остальной цивилизации и торговых путей. Замок тут был бы совсем не в тему, и идею забросили. А уже возведенной стеной воспользовались монахи редкого и немногочисленного ордена Пуртоверинцев.
Кстати, все копья и правда оказались оставленными сразу за калиткой, буквально — в небольшой нише коридора, проходившего сквозь весьма толстую стену.
Внутри обнаружился храм, которым наш провожатый не замедлил похвастаться, и даже провести нас внутрь, благо храм не закрывался. Полностью каменное строение оказалось небольшим и абсолютно пустым. В смысле — ни тебе портьер из дорогой ткани, ни богатых подсвечников и канделябров. Свет должны были давать деревянные плошки с маслом, с пристроенным фитильком. Алтарь, сложенный из грубых камней — и всё. По сравнению даже с деревенскими — образец минимализма.
Жили монахи в одноэтажном домике, притулившемся к самой стене. Побольше, конечно, чем крестьянские халупы, размером если не больше наших длинных домов, но... Узкие низкие коридоры, низкие маленькие комнаты — у меня чуть не начался приступ клаустрофобии. Сыро, холодно, темно. Ладно у нас ночное зрение, а люди то как?
Порой, мне начинало казаться, что в своем показном отказе от всего более-менее ценного монахи скатываются в некую разновидность гордыни, но говорить им об этом не стал.
Первым делом брат Вальтер повел нас в трапезную. По крайней мере именно так я смог перевести это слово. Низкий арочный потолок, холодное помещение несмотря на горящий в небольшом очаге огонь. Над огнем висел котелок.
— А что едят гоблины? — вдруг вскинулся наш провожатый.
Другой монах, долговязый, с залысинами мужик, мешавший длинной деревянной ложкой варево в котелке, напрягся, и тоже уставился на нас.
— Да что и все, — я пожал плечами, — в основном кашу... Там, где я рос обычно варили молочную. Скот мы разводим, но мясо едим не часто, предпочитаем брать молоко и шерсть. А еще рыбу, — я пояснил, — до того, как я пошел ... с братом, — чуть было не ляпнул «в поход», вовремя спохватился, — я был рыбаком.
— Вот видишь, брат Николас! — обрадованно поднял указательный палец брат Вальтер, — Они почти такие же, как мы. Ловят рыбу, пасут скот, растят хлеб. Трудом своим добывают пропитание... Какие же они орки!
— Ну... — замялся кашевар, — Лично я не видел ни орков, ни гоблинов... Ни гномов и кобольдов, ни эльфов. Я вообще раньше думал, что всё это бабкины сказки.
Вдруг раздался чей-то грубый голос:
— Орки не сказки! — как отрезал еще один монах, которого раньше я не заметил.
Ба! Да это же тот самый, пожилой, что орал что мы и есть орки! Одноглазый, с чудовищным шрамом через всё лицо, сидел за столом в темном углу.
— Прости брат, — я прижал руку к груди, — не знаю как к тебе обращаться...
— Не брат ты мне, — дернул щекой одноглазый.
Хм...«Чурка зеленожопая?» мысленно хмыкнул я, но промолчал.
— Все мои братья носят такие же хламиды как я, — он демонстративно дернул отворот своей темной одежды, — и все они живут за этими стенами. А другие мои браться, — его лицо налилось свинцом, — в земле лежат. После набега таких же зеленорожих, как ты чужестранец!
И он ткнул в меня заскорузлым пальцем.
— Ну прости, если мы чем-то похожи на орков, — я развел руками и изобразил нечто в виде полупоклона. — Такими уродились... Но и ты тоже, не сильно от них отличаешься!
Немая сцена была мне ответом. Кашевар Николас, отвалив нижнюю челюсть так и замер со своей мешалкой. Брат Вальтер встревоженно заметался взглядом меж мной и одноглазым.
— Две руки, две ноги, — криво усмехнувшись принялся пояснять я, — два глаза, одна голова. Кстати, клыки у тебя тоже есть!
Последнее заявления добавило оторопи монахам. Николас так вообще полез в свой рот пальцами.
— Только меньше, чем у меня или орков, — продолжал я. — И кожа гладкая, без шерсти.
— А говорили, что у орков шерсть растет, — подал наконец закончивший инспекцию собственных зубов брат Николас, — они же с севера, а там холодно. Скажи брат Вит, ты же их видел?
— Ну... растёт, — неуверенно подтвердил одноглазый.
А я облегченно выдохнул. Да ты, чувак, оказывается классический очевидец! Рассказываешь всяческие байки, утверждая, будто видел своими глазами!
— А еще я слышал, что у орков клыки огромные. Те, что снизу торчат прям выше носа, — брат Вальтер приложил указательные пальцы ко рту так, что они расположились по бокам от его носопыки, — а те что сверху, аж ниже челюсти, — указательные пальцы превратились в мега-вампирские клыки. — И что их по четыре, сверху и снизу, — к указательным прибавились средние пальцы.
Я чуть не прыснул. Слава богу, сдержался. Это у вас не орки, это хомячки какие-то, или морские свинки, которым раззява хозяин не давал твердой пищи или специального камешка, зубы стачивать. Теперь к ветеринару, не иначе, кусачками подравнивать... Люди, вам мозг для чего даден? Как с такими зубами есть?
— Не я выбирал, кем мне родится, — закончил мысль я
— Но ты выбрал кем стать! — чуть ли не торжественно объявил брат Вальтер, — Ты же не стал морским разбойником, разорителем прибрежных деревень и убийцей невинных поселян?
Блин, брат Вальтер, ну нафига ты сейчас об этом? Как будто маленькая лапка острыми коготочками прошлась по сердцу.
— Нет, ты стал рыбаком, затем торговцем. Занялся почтенным делом... — не замечая моего помрачнения продолжал монах. — Но, хватит разговоров, мы так уморим наших гостей голодом. Брат Николас, готово?
— Давно готово, жду, когда наговоритесь!
— Проходите путники, присаживайтесь, — как радушный хозяин Вальтер повел рукой.
Грубый, низкий дощатый стол, такие же лавки с двух сторон. Деревянные тарелки. В них кашевар вывалил содержимое котелка. Хм, каша. Молочная. Вернее, на воде, с добавлением молока. Ни масла, ни соли. Зато горячая, а это сейчас то, что надо!
— Разделишь с нами трапезу, брат Вальтер? — поинтересовался я у монаха.
— Создатель заповедовал обходиться лишь тем, чего достаточно. Одеждой, что достаточна чтоб прикрыть срам, жилищем, что защитит от непогоды и диких зверей, и едой, достаточной чтоб поддерживать жизнь. Всё остальное от демонов: способ потешить самолюбие или уступка лени... Я уже ужинал сегодня, — подытожил краткую лекцию он, — но за столом с вами посижу охотно!
