роду не жалел и вниманием не баловал. Так почему она должна была как-то иначе относится к никчемному братцу?
Впервые силу в Шахаре девушка почувствовала после боя в родовом поместье. Ей было безумно страшно, и она инстинктивно нашла сильное плечо, на которое можно было опереться. Амайя потом и сама с трудом верила, что этим плечом оказался Шахар.
А через какое-то время она забылась опять.
Сейчас, когда в эмоциональной буре последних дней сгорели все чувства, Амайя понимала, что сила никуда не делась. Шахар остался тем же. Просто, в отличие от покойного главы рода, свою силу он проявлял только в отдельные моменты. В те, когда она сама нарывалась.
И в эти моменты Шахар ее пугал.
Амайя вздохнула. Теперь-то уже зачем врать себе? Началось все с куратора в Академии. Он оказался первым человеком в ее жизни, кто внимательно ее слушал и живо интересовался ее жизнью. В первую встречу с господином Хатри она проговорила несколько часов к ряду.
И сама не заметила, как вывалила на него все свои опасения по поводу Шахара. Тогда ей казалось, что она боится за Шахара. Господин Хатри был очень понимающим собеседником. И он разделял ее опасения.
Да, собственно, она и сейчас не понимает: как шестнадцатилетний мальчишка может управлять родом?
А вот потом… Во вторую встречу господин Хатри напомнил ей, что именно она сдуру сболтнула. Нестандартное проявление шакти при встрече Шахара с ее отцом.
В тот момент Амайя поняла, что боится не за Шахара. Она боится Шахара. Его реакции, его гнева, его действий. Она уже предала род и знала, что двоюродный брат ей этого не простит.
Ей оставалось только держаться господина Хатри. Когда он сказал, что на самом деле работает в ИСБ, девушка успокоилась окончательно. Это же государственная организация, они все делают на благо страны. Это не клановые, от которых можно ожидать любого подвоха, это фактически руки Императора.
В господина Хатри она верила намного больше, чем в своего братца.
А однажды господин Хатри вскользь сказал, что ее отец был бы намного лучшим главой рода, чем двоюродный брат. В этот момент у Амайи словно глаза открылись. И почему она сама не додумалась до этого? Зачем роду посторонний человек, даже если он фактически представляет императора, когда есть ее родной отец?
Остальное было делом техники. С планом господина Хатри Амайя согласилась полностью. И свою часть она выполнила идеально.
Кроме последнего, самого главного штриха.
Она так и не убила Шахара. Господин Хатри говорил, что это будет сложно, и она очень много тренировалась, пока была «в плену», но этого не хватило.
Когда у Асан засветились желтым руки, и она приложила их к ране Шахара, Амайя поняла, что братец выживет.
Амайя сделала свою ставку и проиграла. Она понимала, на что шла. Знала, что рискует своей жизнью.
Что ж, проигрывать тоже надо уметь.
Жаль, что ее жизнь будет такой короткой.
Но она ни о чем не жалела.
*****
Когда я прочитал доклад Биджау, я схватился за голову. Сестрица не просто решилась меня убить, она еще и откровенно сливала информацию Хатри. Причем не просто информацию, а как бы не тайны рода.
Одно то, что Хатри знает о нестандартном проявлении моей шакти при встрече с дядей, чего стоит!
А сколько всего она вывалила на имперца между делом, сама того не заметив, — отдельный вопрос. И вот эту змею я пригрел и даже сочувствовал ей. Планировал заняться ее тренировками… Дурак. Слепой дурак.
И ведь не лежала у меня душа изначально к девчонке. С самого первого дня в этом мире она вызывала у меня подспудное отвращение.
Я списал тогда это на воспоминания настоящего Шахара, которого она третировала все его детство, а надо было просто задуматься. Я ведь козырь рода. Мне родовой камень помогал чуть ли не с самого начала. А сейчас у меня и вовсе чуйка запредельная.
Если человек мне не нравится, то надо не чувством вины за это мучиться, а вычеркивать его сразу из своей жизни. И плевать, даже если это родич. Теперь уже, на примере сестрицы, я знаю, чем подобные вещи заканчиваются.
Ладно, что там еще интересного в протоколе допроса?
А, ставка Амайи на дядю Ривана. Собственно, если бы ей удалось меня убить, главой рода стал бы ее отец. Логично. Особенно если не знать подробностей про родовой камень в моей крови.
И это, кстати, отдельная проблема. Предательницу я в живых не оставлю, это не обсуждается. А с ее родителями я потом что делать буду? Она у них — единственный ребенок.
Впрочем, даже если бы была не единственным, вряд ли это что-то изменило бы.
— Шахар, — прошелестел негромкий голос Асан от двери.
Я поднял на нее взгляд. Китаянка была напряжена, ее брови сошлись в одну линию.
— Слушаю тебя, — кивнул я.
— Риван требует встречи с тобой. Немедленно.
*****
Дядя влетел в мою комнату явно на взводе. Он подошел почти вплотную к моему креслу, посверлил меня тяжелым взглядом сверху вниз и уселся рядом.
Я спокойно ждал. Я очень умозрительно представляю себе его состояние, все же у меня никогда не было детей, но и этого хватает, чтобы понимать, что разговор легким не будет.
— Молчишь? — оскалился Риван.
— Ты пришел ко мне, — пожал плечами я. — Говори.
Риван несколько секунд молча пытался давить меня взглядом. Бесполезно. Мы оба знаем, что предательство не прощают.
Вот только его разрывает между двумя противоположными чувствами, а моя позиция непоколебима. Ему не выиграть это безмолвное противостояние.
— Что ты собираешься с ней делать? — спросил он, наконец.
— Убью, — ровно ответил я.
— Почему до сих пор не убил? — сузил глаза Риван.
Нет, дядя, за эту соломинку ты цепляешься зря.
— Я хожу с трудом, — фыркнул я. — Оклемаюсь — займусь. Или ты считаешь, мне надо было первым делом пойти ее пристрелить?
Риван сжал зубы.
— И ни капли сочувствия к сестре нет? — как-то слишком отстраненно поинтересовался он.
— После того, как она мне нож в спину воткнула? — хмыкнул я. — Ни капли.
Риван сделал глубокий вдох и поднял на меня совершенно больные глаза.
— Шахар, она — моя дочь. Должен быть вариант, который позволит нам оставить ее в живых!
— Она убила меня, — сказал я. — Ты понимаешь, что если бы Асан стояла не в двух шагах от меня, а в десяти, я был бы мертв? Асан бы просто не успела. И никто бы не успел!
