прямым хватом, вылетела из руки. Я развернулся к спине Игната. Где он носит пистолеты, для меня не секрет. Правой рукой выдернул хауду у него из-за пояса, левой взвел курок и тут же, не поднимая, выстрелил из— под полы его сюртука в живот бандита с топором. Взвел второй курок. Перенес ствол поверх протянутых рук и упер в раскрытый рот и пустые глаза. Грохнул выстрел. Тело без половины черепа отбросило наземь. За глухим стуком наступила звенящая тишина. Бело-сизый дым рассеивался.
Мы сидим на земле, упершись спинами на колесо. Лошади с обрывками упряжи бродят поодаль через пару домов. Ямщик мелко крестится и весь погружен в себя.
— Старый я стал, — винится Игнат, — и глупый. Ты на меня надеешься. А оно вона как вышло.
— Да уж как-то вышло, — тру я лицо ладонью и встаю, — живы, и Слава Богу.
— Знал же, что за деньгами едем. Надо было пару человек взять. Так смело не пошли бы.
— Что деньги? Вон, валяются, — я подхожу к трупу в сапогах и поднимаю саквояж, — мы оба хороши, расслабились на домашних пирожках. А тут прямо Чикаго. Вставай, сейчас народу набежит.
И точно. Любопытство взяло верх над страхом, и народ вылез из подворотен. Какая-то баба запричитала: «Ой, что это деется. Убили!».
— Дай-ка ей в морду, — распорядился я, — где полиция?
— Чичас придет, — ответил дворник, испуганно озираясь на заткнувшуюся тетку.
И точно, не спеша приближался городовой с роскошными усами, как у Бармалея. По бокам семенили два подручных в гражданской одежде. «Не повернув головы кочан», он подошел к трупу в сапогах.
— Ох, отбегался Ванька, — первое, что сказал он, — кто это его так?
— Да вот, их благородие сподобился, — угодливо доложил дворник.
— С кем имею честь? — Определил он во мне главного.
— Граф Зарайский-Андский, — представился я, — по банковским делам приезжал.
— Граф? Вот как?
Ответить я не успел. Подкатила коляска. Выпрыгнул квартальный надзиратель с такими же усами, но лицом шире. Городовой доложил обстановку.
— Говорите, граф? И какие же банковские дела привели вас в такой закоулок?
— Обычные. Получил деньги в Государственном банке, возвращался домой.
— И много ли везете?
— Двести тысяч, — открыл я саквояж, — на текущие расходы.
Квартальный шепнул агенту, и тот на той же коляске скрылся.
— Необходимо опросить вас и вашего спутника по поводу сего прискорбного случая.
— Опрашивайте.
— Пройдемте в околоток.
На коляске нас доставили к серому зданию с двумя фальшивыми колоннами. Далеко ехать не пришлось. Внутри прохладно и пахнет кислым. Нас усадили на стулья в тесной комнатке, ничем от провинциальныхоперских кабинетов моего времени не отличавшейся. Та же беднота, прокуренные стены и бумаги на столе. Пятнадцать минут прошли в ожидании и молчании.
Тут подбежал агент с раскрасневшимся лицом и горячо зашептал в ухо квартальному. По мере понимания услышанного, то выпрямлялся, а затем и вовсе вытянулся во фрунт.
— Ваше Сиятельство, разрешите доложить, квартальный надзиратель Иванов проводит следственные действия для разъяснения обстоятельств вашего ограбления.
— Вольно, квартальный надзиратель. И как, получается проводить?
— С нашим превеликим старанием и радением по каждому случаю.
— И что, стало меньше ограблений?
— Никак нет. Воруют, подлецы.
Я рассказал, как было дело. Поговорили почти приятельски. Дал квартальному сто рублей, а городовому четвертной на усиление борьбы с преступностью. Выяснилось, что напала на нас шайка Ваньки Муромского. И вся она осталась на мостовой к общему удовлетворению. Читал я когда-то записки Гиляровского. И многие статьи по истории полиции. А теперь своими глазами вижу, что не только в Суличе или Костроме плохо с полицией. Ее почти нигде нет. Беды все те же. Денег платят мало, взятки дают все и всем, так принято испокон веков. Всплыла фраза, не помню каким губернатором сказанная во время визита цесаревича Александра в Углич. Его там, кроме толпы народа и самого губернатора, никто не встречал. Толпу никто не разгонял, оцепления не было. Оказалось, что на весь город только два полицейских чина имеется. А на сетования цесаревича по этому поводу был ответ: «Полиция в России имеет значение чисто символическое; она ничего не охраняет, потому что не может ничего охранять: она существует лишь для свидетельствования о силе русского Бога над Россией и каждым ее уголком».
Справедливости ради надо отметить, что уровень преступности все-же ниже нашего раз в десять. И зависит сильно от места. В Москве и Питере по голове могут дать и кошелек забрать. Но далеко не у всех. На господ больших нападут лишь в порядке исключения, но случаи такие бывают. Особенно, если лазать не там, где полагается большим господам. А вот господа помельче страдают часто. Носят с собой, кто пистолет, кто шпагу или трость с набалдашником, но против внезапного группового нападения это бесполезно, а у бандитов вызывает лишь насмешки.
Отъехать домой мы вновь не успели. Подоспел участковый пристав и передал приглашение к Губернатору. Прибыть предлагалось немедленно. Нас усадили в ту же коляску, и вскоре мы оказались перед красивым зданием будущего дома Моссовета и московской мэрии, резиденцией генерал-губернаторов.
Игната усадили в приемной ожидать. А я предстал перед Его Светлостью Светлейшим Князем Дмитрием Владимировичем Голициным.
— Я оченн жалею о напатении, — по-русски Князь говорил плохо и заглядывал в бумажку, — их постигла кара по заслугам.
— Я тоже так считаю, — кивнул я.
— Оченн рад увидеть легенду русских лесов.
— Скорее, болот, — отвечаю по-немецки.
— О, Слава Богу! Может, вы знаете французский?
— Увы, Ваша Светлость, нам с женой ближе язык Гёте.
Князь мне понравился. Седые кудри над чистым и открытым лицом. В пределах дозволенного поговорили о нашем путешествии в Америку, о здоровье Императрицы. Слухи, и довольно точные, быстро распространяются. Про Алену он знает много чего, хитро улыбается и мечтает познакомится. Обещаю взять ее с собой в следующий приезд.
— Хочу войти в деловой мир Москвы, но, боюсь, мне дела сложно вести при таком противодействии разбойников.
— Варвары, беглые солдаты и каторжники. Но что можно сделать?
— Свои заведения я смогу охранять сам и доставлять покой посетителям. А возможно, и другие, при надобности, — смотрю я многозначительно.
— О да, порядок! Что может быть лучше немецкого порядка во всем? Если сможете это устроить, жители будут благодарны вам.
— А я им, — моя понимающая улыбка оценена легким кивком.
На срочном совете Петр предложил всех под корень извести. На него даже не похожа такая стремительность. Впрочем, любому голову вскружит, когда говорят, что пойдем Москву завоевывать. Никогда не думал, что всерьез придется с криминалом воевать. Но у них просто банды, которые знают друг
