— Простите, ваше величество, но во сколько лет ваша сестра вышла замуж? — Анна недоверчиво покачала головой. Она знала, что разница между сестрами не слишком большая. Слышала она и о том, что в Европе девушек могут выдавать замуж очень рано, вот только насколько рано, она пока не представляла.
— Марии Амалии исполнилось четырнадцать, когда ее выдали за Карла. Марии Жозефине столько же. Я была практически перестарком, когда Петр, наконец, решил связать наши судьбы браком. Мама уже плакала, и говорила, что меня ждет монастырь, потому что синие чулки никому не нужны, — Мария усмехнулась, и ее усмешка в этот момент стала просто чудовищно похожей на усмешку Петра.
— Насколько мне известно, Петр Федорович наоборот ждал, когда вы войдете в разрешенный церковью для венчания возраст, и то, для вас сделали исключение, — Анна забрала грязные перчатки у Марии и бросила их в корзину с сорняками.
— Я знаю об этом, — Мария вздохнула.
— Я вам понадоблюсь в ближайшее время, ваше величество?
— Пока нет, — Мария покачала головой, направляясь к выходу из оранжереи, уже обдумывая в голове, что напишет сестрам.
Анна Татищева же поспешила к галерее, где её ждал Турок. Они очень сблизились в то время, когда практически выкрали из Петербургского дворца Великого князя Павла Петровича, а затем и Марию Алексеевну. Бестужев категорически не хотел отпускать пока еще Великую княгиню, а сама Мария была в тот момент слишком слаба, чтобы сопротивляться.
— Андрей, — Анна подошла к нему, стараясь заглянуть в глаза. — Надо что-то делать. Мария Алексеевна окончательно поправилась, но, её деятельная натура не позволяет ей оставаться долго на одном месте. Она уже придумывает себе различные заговоры и пытается найти какое-то разрешение оных.
— Ничего, не волнуйся, скоро Андрей Иванович приедет и поговорит с ней. Думаю, что он сумеет образумить её величество. Если уж с Елизаветой Петровной получалось, то и здесь получится. — Он улыбнулся. — Аня, я уезжаю. Его величество поручил мне чрезвычайно важное задание, так что... — он развел руками. — Когда я приеду, то планирую поговорить с твоим отцом. Надеюсь, что его величество окажет мне в этом поддержку. — Он поднял ее руки и поцеловал пальцы.
— Ты только вернись, а папеньку я сама уговорю, — Анна теперь очень хорошо понимала Марию, которая места себе не находил в отсутствие мужа. — Это самое ужасное, ждать.
— Ничего, прорвемся, я тебе еще успею надоесть, — и Турок отпустил девушку, направляясь к выходу, где уже стоял оседланный конь. В последнее время Турку начало казаться, что он сросся с седлом, так часто приходилось ездить по делам.
* * *
Андрей Иванович Ушаков приехал в Ораниенбаум как раз в то время, когда Мария закончила писать второе письмо, и запечатала его печатью. Он прошел прямиком к кабинету Великой княгини, возле которого на страже стояли два гвардейца.
— Извините, Андрей Иванович, но без доклада никак нельзя вас впустить, — один из них перегородил путь Ушакову, а второй тем временем исчез в кабинете. Охрану в поместье несли те, кто в свое время начинал охранять Великого князя вместе с Назаровым. Точнее, Назаров тогда постигал эту нелегкую науку набивая шишки и вразумляя своих подчиненных. Но в тот раз что-то получилось, и теперь остатки того полка составляли дворцовую гвардию, как назвал их Петр Федорович, вот только дворцовой эта гвардия оставалась лишь на территории бывшего Молодого двора. Зато здесь охрана была поставлена на приличном уровне. По приказу Петра многие моменты помогал решать Турок, который указывал уязвимые места, требующие особого контроля.
Все это Ушаков отметил, когда шел к Марии. Его несколько раз останавливали, да и на всем протяжении своего движения Андрей Иванович ощущал, словно чье-то незримое присутствие сопровождает его, отслеживая каждый шаг. Ощущение было неприятное, но, в то же время Ушаков испытывал удовлетворение. Здесь действительно лихим людям было бы сложно прорваться к августейшей семье.
— Можете пройти, Андрей Иванович, только трость придется здесь оставить, — заявил второй гвардеец, вернувшись из кабинета.
— Вот даже как, — Ушаков протянул ему трость и нарочито хромая пошел к открывшейся двери.
— Времена нынче такие, Андрей Иванович, уж не обессудьте, — попытался сгладить впечатление гвардеец.
— Да я не в претензии. И это хорошо, что государь дворцовую гвардию велел вывести из-под надзора Тайной канцелярии, а то как бы вы у своего начальника сейчас трость забирали? — и Ушаков зашел в кабинет. Дверь за ним закрылась, но не плотно, что тоже не ускользнуло от его взгляда. — Доброго здоровьишка, ваше величество, Мария Алексеевна.
— И вам не хворать, Андрей Иванович, — Мария пристально смотрела на Ушакова и сейчас перед ней стоял только один вопрос, стоит ли доверять начальнику Тайной канцелярии, или он каким-то образом причастен к заговору, который она ощущала всеми внутренностями. — С чем вы пожаловали ко мне?
— Позволите ли сесть старику, ваше величество? Тем более, что мордовороты у ваших дверей трость у меня отобрали. — Ушаков готовился к этому разговору, но сейчас не знал с чего начать.
— Я немедленно прикажу вам ее вернуть, — Мария встала и уже сделала шаг к двери, как Ушаков ее остановил.
— Не стоит, ваше величество. Так вы обесцените все то, чего добивался Петр Федорович. Он вам точно не скажет за это спасибо, когда вернется.
— Тогда садитесь, Андрей Иванович. Насколько мне известно, вы имели полное право сидеть в присутствии Елизаветы Петровны. Не будем нарушать традиции, — и Мария указала на кресло, сама же села в то, с которого недавно вскочила. — Вы ведь не просто так проделали этот путь, чтобы проверить как обстоит дело с охраной?
— Вы удивительно проницательны, ваше величество, — Ушаков сел, остро сожалея, что у него нет трости, которой он привык манипулировать, как дамы веером. — Скажите, ваше величество, вас не посещал Алексей Петрович Бестужев? Может быть, хотел выразить свои соболезнования в связи с утратой Елизаветы Петровны? Или же еще какие пожелания высказывал?
— Почему у меня появилось ощущение, что вы меня допрашиваете, Андрей Иванович? — Мария обхватила себя за плечи, словно на мгновение ощутив холод Петропавловских казематов. — Нет, вице-канцлер не почтил меня своим визитом. Ни сейчас, ни в то время, когда я болела, и думала, что пришел мой последний час. Меня, кстати, никто тогда не навещал. И вы в том числе, — в её голосе прозвучали явные упрек и обида.
— На то были весомые причины, ваше величество. Вы должно быть не в курсе, потому что лежали в полузабытье, но Давид Флемм, царствие ему небесное, сумел убедит Елизавету Петровну подписать ее последний указ, в котором четко было сказано, что никто не может покинуть дворец, и никто не может в него войти, пока признаки болезни не пойдут на спад. Ломову с Анной Татищевой с трудом удалось вынести наследника до того момента, как Павел Петрович мог захворать.
— Нужно их наградить, — Мария приложила руку к животу, ощутив внезапную изжогу. Как бы она жила сейчас, если бы с ее сыном что-то случилось?
— О, нет. Пускай радуются, что их не наказали, — Ушаков покачал головой. — Как бы то ни было, они нарушили приказ императрицы, пускай даже действовали из лучших побуждений. Так значит, Бестужев вас не посещал, и никто из преданных ему людей не сделал этого?
— И у меня снова появилось ощущение, что вы меня допрашиваете, — Мария слабо улыбнулась.
— Я предан всей душой Петру Федоровичу, а его жизнь и будущее правление сейчас находятся под угрозой, — Ушаков продолжал пристально смотреть на Марию. — Я нисколько не сомневаюсь в вашей верности, ваше величество, но моя служба обязывает меня видеть везде ростки сомнений.
— Вы зря пытаетесь разглядеть эти ростки во мне, Андрей Иванович, — Мария покачала головой, словно открещиваясь от подозрений Ушакова. — Хотя, я вас понимаю, правда, понимаю. Учитывая, чьей дочерью я являюсь, трудно заставить себя верить мне безоговорочно. Сейчас наступили сложные времена, как нам не допустить, чтобы снова наступила смута?
