несмотря на все усилия, предпринимаемые Надеждой Андреевной. Да и хрен ты уже что там предпримешь…
Неожиданно вернулся хмурый Пал Евгеньич, сказал, что будет фиксировать потери.
Приехал дядя Валя с новостью, что машина ветконтроля будет к пяти часам. К пяти они и приехали, поразив меня своей точностью. Забрали целую гору тушек. Так больно было смотреть на эту бессмысленную гибель, вы не представляете… Наутро Надежда Андреевна заказала их повторный приезд ветеринарной труповозки — сказала, гарантированно ещё часть умрёт.
Мы фотографировали, составляли акты и протоколы, подшивали в папку один за одним, дезинфицировали…
Поздно вечером журналист уехал, сказал, что нужно успеть дать фотографии в номер.
ТЫ В КУРСЕ?..
Вячеслав Егорович.
Звонок застал его на самом выходе. С одной стороны, брать трубку не хотелось — опять с рабочими вопросами пристанут, дайте хоть в отпуске погулять. С другой — мало ли что, один вон трубку вовремя не взял, теперь вместо отдела в министерстве заштатным домом культуры командует…
— Прилукин слушает.
— Здорово, Егорыч, — голос главреда «Восточки» он узнал сразу. — Ты б заехал?
— И тебе не хворать. Что за срочность такая?
В трубке тяжко вздохнуло.
— Да не хотелось бы по телефону…
Та-ак, накрывается, судя по всему, рыбалка.
— Жди, еду.
Круглоглазая волга со скачущим оленем на капоте лихо тормознула у центрального входа в редакцию «Восточно-Сибирской правды». Вахтёрша на входе деловито окликнула:
— Мужчина, вы куда?.. Ой, Вячеслав Егорович, не узнала вас без костюма-то… Богатым будете!
— Ваши бы слова…
Он торопливо, с каждым шагом всё больше предчувствуя нехорошее, прошёл в кабинет главного редактора, пожал через стол руку:
— Здорово, Андрей Афанасьич. Чего звал?
— Присаживайся, Вячеслав Егорыч. Ты вообще в курсе, какая в твоей епархии самодеятельность в твоё отсутствие происходит? — главред подвинул через стол листки, на которых стояло несколько пометок. — Ты ж знаешь, что я на своей должности недавно?
— М-гм, — согласно гукнул Вячеслав Егорович, пытаясь вчитаться в строчки.
— И за что прежнего редактора попросили, надеюсь, помнишь? Поэтому материал я в номер пущу. Да ещё с фотографиями, — он подвинул по столу несколько снимков: — Глянь, какие красавцы.
Виктор Егорыч отложил статью и мрачно уставился на фотографии.
— Вот же стерва…
— Спорить не буду. Я тебя предупредил. Твоё дело — быстро среагировать на сигнал, сам понимаешь.
Виктор Егорыч встал, тяжело выпятив губы, постучал пальцем по пачке фотографий:
— Значит, так. К статье допиши сразу: руководство Управления культуры не было поставлено в известность о действиях этой… Заточной. Все её действия — чистой воды самоуправство. Уверен, ни с кем из сотрудников она не советовалась, иначе бы мне доложили. С ущербом… будем разбираться. Еду на место.
— Хорошо, — главред подвинул к себе статью, черканул на полях несколько слов. — Добавим, что первичные разъяснения получены. Но к следующему номеру постарайтесь дать развёрнутые комментарии. Я тебе на полном серьёзе говорю: мы про этих юннатов регулярные материалы даём, письма мешками приходят. Не разрулите ситуацию — полетят эти письма уже не к нам…
ЧЕТВЕРГ НИЧУТЬ НЕ ЛУЧЕЗАРНЕЕ СРЕДЫ
Ольга.
Утром работники ветконтроля снова загрузили в фургон целую гору пушистых трупиков.
Вокруг крольчатника висел стойкий запах дезинфицирующих средств, лекарств и… мне казалось, что смерти. Мы сожгли всю старую подстилку, обработанные горелками клетки составляли в освобождённом углу. Ощущение как в зачумлённого городе, вот что я скажу.
Пришёл Рашид, притащил колокольчик с верёвочкой.
— Это зачем? — просила Арина.
— Это чтоб кто наверху работает, вызвать можно было, а не заходить, — я, кажется, не говорила, что крольчатник у нас устроен в мансардном отделении над свинюшками? — Мы ж бросать не будем?
Мы рассудили, что бросать нам не хочется, и систему вызова для работников крольчатника одобрили.
— Надо будет табличку рядом со шнурком повесить, — сказал Вова, — «Вызов из крольчатника», чтоб все подряд не дёргали.
Не успел Рашид своё изобретение смонтировать своё изобретение, как колокольчик забренчал.
— Кого ещё нелёгкая несёт? — проворчала Арина, которая ко всем посетителям начала относиться с величайшим подозрением.
— Проверим.
Мы пошли во двор, а там опять делегация. Вячеслав Егорыч из Управления культуры, куча ещё каких-то мужиков и тёток, все с выраженьями на лице. Вячеслав Егорыч, что характерно, в белой просторной рубахе и в панаме с полями. Не иначе с какой-нибудь дачи выдернули. И эта! Заточная-как-её-там, рядом стоит, губы топырит!
Вовка за эти два дня перепсиховал до состояния ледыхи, до половины лестницы спустился и говорит высокомерно так, как он умеет, когда впадает во внезапный аристократизм:
— Чему обязаны столь пышным визитом?
Эту Заточную аж передёрнуло. И делегация вся как-то сразу проявилась: кто за неё, кто за Вячеслава Егорыча, а кто вообще ради количества пришёл и пофиг им на всё…
Начали, в общем, разговаривать. Бе, ме… Вот, узнали про статью…
А Вова им: какие, мол, вы молодцы, что так резво примчались реагировать! А кто, простите, станции компенсировать потери будет? Пушкин? За вчерашний день только более чем на три тысячи убытков — хотите калькуляцию посмотреть?
Тут из задних рядов кто-то возьми и брякни, дескать: знаемы мы этих хозяйственников, сами кроликов забили, а говорят, что падёж…
— Оригинальная версия! — криво усмехнулся Вова. — Свежая! Совершенно исключает наличие в хозяйстве документооборота. Впрочем, предлагаем посмотреть на ситуацию своими глазами. Оценить, так сказать, масштаб трагедии. К тому же, у многих давно свербело побывать в столь запретном месте как крольчатник.
И повернулся, и вверх по лестнице пошёл. И меня перед собой подталкивает: иди-иди давай!
А там внутри — натурально, как в чумном бараке. И вид, и запах, и атмосфера общая гнетущая. И ветеринарша наша заходит.
— Я не поняла, это что ещё за посещения?!
— А это, — говорит Вова, — извольте видеть, Надежда Андреевна: вот она, та дама, которая нам устроила весь этот эпидемиологический взрыв…
Что мы, граждане, услышали… Не то что бы «лучше б нам не слушать», но отповедь первоклассная. И про безграмотную самонадеянность, и про наплевательское отношение к чужому труду — а это обвинение в Союзе как бы не страшнее несоответствия занимаемой должности. И смотрю я, а от этой Заточной народ как-то так потихоньку отступает, как от заразной.
Начальник мялся-мялся, да и говорит: может быть, Управление культуры компенсирует нам потери? Из каких-то там их фондов новых кроликов купит?
Вот тут меня прямо порвало:
— Интересное кино! Дров наломала одна гражданка по собственной неумной инициативе — а платить будут за счёт народных денег? А она так и будет в тёплом кресле юбку протирать? Ещё что-нибудь столь же умное придумает, да? Чтоб трудящимся веселее жилось?
— Так, девочка, это мы,
