— В СССР таких случаев не наблюдалось со слов Орехова. В царской России два случая нашли в восемнадцатом веке. Самый известный случай в истории произошёл в 1731 году при невыясненных обстоятельствах в итальянском городе Чезена погибла графиня Корнелия ди Банди, бабка папы Пия VI. Там только тлеющие ноги её нашли и череп обуглившийся.
— Чертовщина. За что мне это? — Плеханов зло посмотрел на подчинённых. — Ладно, давайте исходить из того, что сто человек ошибиться не могут. Точно следов горючих жидкостей не обнаружено? — с надеждой какой-то детской, наивной обратился он к Сухому.
— Никак нет. Товарищ Генерал это не в моей компетенции, пусть Голубой отдел и занимается.
— Шиш тебе, подполковник, — сжал челюсти начальник отдела. — Тебе поручено, ты и занимайся. Считай это обычным преступлением. И расследуй как обычное преступление. И имей в виду, что завтра эта девица может подпалить Генерального Секретаря на расстоянии. Или меня, или… Тьфу. Связь с прокуратурой постоянная. Каждое утро в восемь сорок пять у меня здесь доклад. Владимир Тимофеевич, — генерал повернулся к начальнику 18-го отделения 1-го отдела, — считай это самым главным делом отдела. Найдите эту девчонку. Из-под земли найдите! Всю Москву переверните! Лучших следователей возьмите у нас, лучших оперов подключите в милиции, лучших следователей в прокуратуре.
— Товарищ генерал, а секретность? — развёл руками Медведев, показывая, что с привлечением всех перечисленных, об этом через пару дней вся страна узнает, да и ЦРУ.
— Секретность. Ой! Бля! Хорошо. Соберите группу из… шести человек, по двое от прокуратуры, милиции и от нас. И все возможные расписки с них возьмите. Да, и статью в газету, что сумасшедшая девица сбежала из дурдома и облила продавца магазина бензином, а после подожгла. А про те два трупа, что на пустыре нашли, молчок. Занимайтесь, но, чтобы слухи не поползли. Если же уже есть, то тоже облили и подожгли. Преступники чего-то не поделили.
Событие шестое
Всегда следует учитывать и то, что обошли молчанием.
Милорад Павич
Марьяна вышла встречать Владимира Ильича с красными заплаканными глазами.
— Дюймовочка, ну всё, хватит, — Левин прижал девушку к холодной куртке, та дёрнулась, — Ой, прости. Сейчас разденусь, сядем на диван, и ты мне в жилетку поплачешься, и это будут последние слёзы.
— Угу. Нет, давай поедим, я гуляш сварила и картошку тоже…
— Ты? Гуляш? А я думаю, чего это такой мороз на улице! — хихикнул Костик.
— Щас как дам больно. Сварила? Может — потушила?
— Точно дам.
— А? Это на этом огне сварганила? — Левин заглянул за макушку чёрную Марьяны. Принюхался.
— Не смешно, — всё же улыбнулась огневичка.
— Всё. Всё. Осознал. Исправлюсь. Я по дороге зашёл на рынок, купил риса у узбеков и мяса. Хотел плов делать. Даже барбариса добыл сушёного. Но гуляш с картошкой тоже хорошо…
— Только я немного пересолила, всё, казалось, недосолен, а потом бах и пересолен, — шмыгнула носов обладательница одной звезды Мишлена. Продавщицу же зажарила. Шутка.
— Главное, что старалась. Сейчас руки вымою… Блин нельзя, наверное. Сейчас поручкался с Евгением Мартыновым. — Владимир Ильич оглядел правую ладошку.
— С самим? — загорелись глазёнки голубые. В сочетании с ярко-чёрными волосами смотрелось прикольно.
— Потом ещё и с Дементьевым. Ну, с этим с двадцатый, может, раз. Уже не так трепетал. — Всё же зашёл в ванну Костик и руки с мылом помыл. В метро за резину эскалатора держался, за поручни в вагоне. Потом в подъезде за перила. Мало ли каких бактерий нахватал. Вон, грипп в Москве свирепствует. Даже в Гольево пробрался. Из семи женщин в швейном цехе четверо сразу слегли. Договор о поставке сумок с символикой Адидаса срывается. Рыжов бабок организовал и на Костика насел, тот же похвастал, что подруга окончила училище на швею.
— М. Вкусно. Это точно ты готовила? Всё, всё. Не злись. Я нам ещё живой нужен. — На самом деле есть это можно было с трудом. Словосочетание «немного пересолила» тут не канало. Тут просилось: «солонка упала» в гуляш. Сама «повариха» ковыряла вилкой картошку и опять в свои чёрные мысли погружалась.
— Дюймовочка. Мне председатель наш предложил тебя перевезти в Гольево. Там беда со швеями. Болеют все.
— А экзамены…
— Ну, да. Ещё одну справку тётя Лена напишет. Может, даже академ лучше взять. На год. Разозлишься на экзаменатора. Так это ладно. А вот цвет волос. Нет, я в курсе, что девицы красятся, но это привлечёт к тебе внимание. А в колхозе тихо. Хорошие люди. Бригадир у швей вообще не тётка, а бомба.
— Толстая? — хныкнула, хмыкнула Марьяна.
— Сама ты… Ой, извини. Сорвалось. Она — певица. Бабкина отдыхает. В перерывах они там частушки поют, я зашёл как-то и чуть не выпал назад за порог. Голосище! Ну, и текст. Уши покраснели и отвалились. Но смешно.
— Смешно? — заунывно так.
И Левин решил спеть:
У деревни, у села
Прямо за околицей
Парень девушку еб… —
Хочет познакомиться!
— Такое поют⁈ — хоть вынырнула из депрессии.
— Это я самое… м… душевное выбрал.
— А они меня задирать не будут?
— А зачем? Ты маленькая, тебя защищать все захотят. Ещё Рыжов с ними беседу проведёт, что ты сирота и детдомовец… детдомовка. Есть такое слово? Ну и надо же тебе учиться с людьми общаться. Нельзя вечно в квартире прятаться. Мне же послезавтра на первенство ЦС «Урожай» по самбо в Куйбышев уезжать. А потом в Курган на ЦС по дзюдо.
— А я? — сидели, уже обнявшись на диване, Левин покусывал за ухо Дюймовочку, та улыбалась. Значит, пожар пока не предвиделся.
— Будешь сумки шить…
— А жить где? — Марьяна повернулась к Левину. Блин, опять глаза на мокром месте.
— Ну, Дюймовочка, прекрати сырость разводить. Будешь жить в гостинице, там за мной закреплён двухкомнатный номер. Всё лето и осень там жил. Кормят в столовой бесплатно. Днем работать, вечером к экзаменам готовиться. Стоматология должно быть серьёзная наука. Там всякие маляры, премоляры всякие — хрен запомнишь.
— А дальше, Володенька, как? Как мы жить будем? Скоро ведь перестройка.
— Жить. Ну, точно не хуже, чем в прошлой жизни.
— Мне ту тётку, что меня обвесила и нахамила потом, жалко. У неё дети, наверное, есть. Теперь сиротами, как я, останутся. Всё время её лицо перед глазами стоит. — Уткнулась опять мокрым носом ему в шею девушка.
— Слышала вчера по радио сказали…
— Я не слушаю радио.
— Ну, в общем я проклял Ельцина…
— Самого? Того⁈
— Того самого. Алкаш чёртов. Сказали вчера, что погиб в автоаварии первый секретарь Свердловского обкома КПСС Борис Николаевич Ельцин. Думаю, пьяный за руль сел. Хотя, непонятно. Должны, по-моему, секретарей обкома личные шоферы возить. Как думаешь, нужно мне теперь как тебе реветь целый день?
— Боже храни Америку! Понимаешь! — передразнила довольно похоже Марьяна Ильинична первого Президента. — Туда ему и дорога. Тут точно плакать не надо. Это же замечательно. А теперь что СССР не развалится? — Вот! Теперь про свои беды точно забыла. Глазки голубенькие горят.
— Не знаю. Помнишь в школе про роль личности в истории сочинение писали? Коммунисты говорят, что история движется по намеченному пути и личности могут только замедлить или ускорить. Но есть Гитлер, Ленин Наполеон, которые кардинально на первый взгляд всё поменяли. Не знаю? Возможно даже хуже станет. Этот просто пьяница и дурак был, а на его место враг настоящий может сесть — предатель как Горбачёв.
— Его тоже нужно проклясть… Или нет, я сожгу его. Вот тут даже сомнений не возникнет. Из-за этого Меченого столько людей погибнет. Где он сейчас⁈
— В Москве. Точно не знаю, но думаю в Политбюро уже? Не в курсе. Но Андропов его точно в Москву забрал.
— Нужно его найти! — Ух, вот и прежняя Дюймовочка. Глаза горят. Клыки торчат.
— Тихо. Развоевалась. Я уверен, что вся милиция Москвы и всё КГБ тебя ищут. Сейчас надо годик точно не маячить. Если всё будет как раньше, то теперь два года будет Черненко Генеральным. Он ничего плохого не сделал. Хорошего тоже ничего, но два года у нас есть. Нужно чтобы тебя бросили искать. Так что, собирайся, завтра утром едем в «Заветы Ильича».
