Мда, подвязался же я на эти галеры. Мне надо думать, что я сегодня Айнуру скажу, а я тут предателей сортирую.
Один раз предав — кто ты? Если подросток, то сумеешь ли вырасти в мужика без внутренней гнильцы? А если взрослый?
Ой, бл… Не, я лучше пойду уже мяса, что ли, поем.
Запах варёной дичины просачивался в юрту, заставляя мальчишек переминаться с ноги на ногу.
— Жрать! — скомандовал я. — Пошли все к малому костру! Большой — это явно на вечер варят.
Мясо было необыкновенно вкусное: косуля, нежная, молоденькая. Аж во рту таяло. И мягкие косточки легко поддавались, открывая ещё более вкусный мозг.
Однако Багай покачал головой, обгладывая ребро:
— Нехорошо по началу лета молодняк бить.
— Может, и есть не будешь? — подколол я его. — Обратно в котёл сунешь?
— Буду, — сказал охотник. — Не пропадать же добру.
Мы посмеялись. Сиделось нам хорошо. Воины Айнура разбрелись по лагерю, отдыхая, кто как умел. Мы ели мясо, прихлёбывали из деревянных чашек бульон, заедали диким луком и чесноком.
Я тихонько спросил Багая:
— А Лойчен куда делся?
— Сказал: идея у него есть. Крутая, сказал, идея.
Крутой — опять было моё словечко. Хорошо хоть я материться перестал через слово. И так уже разложил местную молодёжь.
— А больше ничего не сказал?
— Сказал: ждите. Мол, не один придёт.
— О, как…
Я задумчиво перебирал в голове места, куда мог податься Лойчен. Неужели в город? Но зачем?
Не доверять ему у меня причин не было. Но куда мог пойти городской, в общем-то, парень в горах? И ведь что-то его осенило, раз смылся так быстро.
— А в какую сторону он пошёл?
Багай кивнул на кустарник, где за лесом начинались такие же лесистые горы.
То есть Лойчен отправился в лес? Лойчен?
Чё-то я туплю, покушав плотно. Видимо, кровь отлила от мозга к желудку, и я весь сосредоточился на переваривание пищи.
— А волков не слыхать наших?
— Не-а, — мотнул головой Багай. — С Буркой, что ли, ушли. А куда — непонятно. Может, они в лесу с духами разговаривают?
— Да, это версия. Лучше у меня тоже нету.
Бурка, блин, хоть бы знак какой-то подал? Предупредил как-то? Повыл? Может, ему помощь нужна?
Хотя… дух волка успокоился. И ушёл вместе с волколаком. А предки Бурки, который на самом деле Раху, воевали именно с горными духами. За власть в горах и долине.
И духа зовут Раху, как моего Бурку. Может, они — родня? Может, дух волка — какой-нибудь предок крылатых волков?
Странный он какой-то. И горб на спине — словно сложенные крылья.
— Эй! — окликнул меня Багай. — Гляди! Я мозг достал!
Пока я зависал, парни вытащили из котла и раскололи ножом череп косули. Я видел — Багай воткнул нож туда, где сходились косточки, и как консервную банку вскрыл.
— Бери мозг косули, умнее будешь на переговорах! — охотник ножом подвинул ко мне череп, где, как в чашечке, лежал мозг.
Небольшой такой, компактный деликатес. Косуле много не надо.
— Шутишь? — спросил я.
— С чего бы? — удивился Багай. — Вон у Игеля хоть спроси. Все шаманы так говорят. Если охотнику нужна осторожность — лапки нужно варить, если доброта — сердце, если ума срочно нужно побольше — мозги.
Игель закивал с набитым ртом:
— Угу.
— Да ну вас! — рассмеялся я. — Зарезал, съел сердце и стал добрым? Приколисты.
Я огляделся в поисках Байсура. Нашёл — парень сидел метрах в десяти от нас. Боялся, наверное, подойти к костру, пока мы там пировали и никак не могли наесться.
— Добрый, — сказал я наставительно, — это вот так. — И окликнул: — Байсур, иди сюда! Иди, я сказал!
Парень поколебался, но подошёл. Я же обещал, что утром его убивать буду, не сейчас.
Я нарезал мозг на кусочки прямо в черепе. Сказал Байсуру:
— Парни говорят, что мозг косули — штука магическая. Съешь — и сразу придумаешь, что тебе теперь делать.
Наколол кусочек на острие ножа и протянул парню.
Ножом я по привычке пользовался в быту тем, что взял из дома Майи. (Надо бы не порезаться ненароком, а то личина спадёт).
— Садись, — сказал я. — Поешь с нами, Байсур. Не убить я тебя хочу. Я даю тебе шанс. И тебе надо понять, какой. Ешь мозг, может, сообразишь?
Байсур неуверенно опустился на травку. В глазах его застыл страх.
Я ощущал этот страх даже кожей. Интересно, откуда у меня такие способности прорезались? Не было же вроде раньше такого?
Из юрты колдуна пошатываясь выбрался Кима. Бок его был перевязан, а ноги при ходьбе заплетались. Но парень направился к костру.
Остановился на полпути. Отдышался. Снова пошёл.
Помощи он не просил. И в глазах его тоже был страх, только иной, чем у Байсура. Кима боялся, что мы его прогоним в юрту, чтобы лежал, лечился.
«Ну, твою мать!» — выругался я одними губами.
Получалось, что потенциального предателя, Байсура, я жалею: он же весь несчастный такой. А Кима карабкается сам, не требуя для себя ничего, не изображая несчастного и больного. И потому помогать ему вроде бы и не надо.
И Кима — весь в доску свой, хоть и младше. А жалею я, твою мать, этого Байсура никчёмного!
А то, что другие мальчишки сражались как могли — вообще не учитываю. Нормальное же поведение? Чего на него внимание обращать?
«Редкий ты дебил, всё-таки, Женька, — сказал я себе. — Единственное оправдание — ты никогда не был вожатым в пионерском лагере!»
— Кима, иди к нам! — крикнул я. — Мозг будем делить! На всех! Все сегодня молодцы. И всем он сегодня понадобится.
Мы честно разделили и слопали мозг косули. Я усадил Киму рядом с собой, сам налил ему бульона и вытащил кусок мяса. Чтобы он не скакал и не бередил рану.
Байсура я тоже гнать не стал. Ну и он успокоился немного. Всё-таки среди своих, когда по лагерю гуляют вооружённые чужаки, как-то приятней сидеть.
Наевшиеся мальчишки стали клевать носами, и я сказал Багаю.
— Выставить бы кого-то на караул?
— Ты поспи, — кивнул он. — Я посижу, мне привычно пару ночей не спать. А тебе — первому отдохнуть надо.
Охотник был прав. Я отнял чашку у Кимы, глаза которого уже слипались. Уложил его на траву. Лёг рядом и отрубился. Намертво.
Проснулся уже в густеющих сумерках.
Багай и в самом деле сидел себе и ворошил палкой костёр. Двое наших — Игель и тощий хмурый пацан — тоже уже не спали. Остальные лежали рядышком, прижавшись друг к другу и посапывая, как волчата. Кто-то заботливо укрыл их плащом.
Воины Айнура уже все были на ногах. Ходили с факелами, переговаривались, собираясь группами. Большую юрту они починили по-своему, накрыв за неимением войлока пластами коры.
Костёр же — развели просто огромный, притащив с десяток сухих сосенок. Симар, наверно, припёр.
Но самое главное — Нагай тоже сидел рядом с братом!
— Что там, у водопада? — быстро спросил я.
— Как ты сказал сделал. Старшие ушли в лес… — Нагай изобразил пальцами знак, вроде кольца.
Мне его показывал Истэчи. Чтобы духи не сердились на обман, надо сложить вот так пальцы, и тогда можно врать.
Значит, парни ушли не в лес… А?.. Пришли с Нагаем? Только в кустах сидят? Ну, ок, тоже ничего.
— А младшие?
Нагай, в отличие от брата, на слова был скуп:
— Младшим сказал, что палку из ивы вырежу, чтобы не ломалась, а гнулась. Тогда только отстали.
— А стражники?
— А, ну да, — кивнул он. — Стражники ещё. Велел, чтобы развязали. И твой приказ стражникам дал. Шонк кривоногий обрадовался, заставил их выгребную яму копать.
— Шонка не связали?
— Зачем? У него припасы.
Я рассмеялся. Мальчишки — звери практичные. Стражу связали, а кормильца не тронули. Хитро.
— Иди к костру, Кай! — окликнул меня Айнур.
— Мы с тобой!
Братья-охотники встали. Игель — тоже. Он кивнул тощему пацану на спящих. Тот вздохнул, но возражать не стал.
И мы вчетвером пошли к большому костру.
— Кого вместо себя оставил? — спросил я Игеля.
