Прикупил я подарок и для Лены Котовой. Потому что Артур мне по секрету сообщил: Ленка «грохнула» на подарок для меня «почти всю стипуху». Что именно купила Котова, он мне не сказал («Наташка меня убьёт»). Поэтому я в задумчивости потёр подбородок и прикинул, чем осчастливлю Лену на Новый год. Вспомнил: давно надеялся, что Котова сменит духи (на аромат рижской «Иоланты» я реагировал… неадекватно, словно вспоминал ночи, проведённые в спальне Варвары Сергеевны). Прогулялся в «Универмаг» и прикупил там духи «Climat» от «Lancôme» — те самые, которые в фильме «Ирония судьбы, или С лёгким паром!» Ипполит подарил Наде. Они мне обошлись в сорок пять рублей — на фоне покупки финских сапог и «американских» штанов такая цена показалась мне скромной.
После обеда в столовой Котова пошла в «женский» корпус, чтобы собрать вещи для поездки домой. А я поднялся в свою комнату. Кирилла и Артурчика там не застал: оба моих соседа по комнате после консультации отправились к своим подружкам. Мой младший брат ещё неделю назад уведомил меня, что пригласил встретить Новый год в доме наших родителей Ингу Рауде. Свои вещи для поездки в посёлок он уже уложил в сумку — сейчас следил за сборами подружки. Я сказал Киру, чтобы не ждали меня. Попросил его приехать в посёлок раньше меня, помочь (если понадобится его помощь) папе и маме. Артурчик, как и я, дожидался появления Ильи Владимировича. А пока он развлекал рассказами Наташу Торопову, которая (как и Котова) намеревалась праздновать с родителями.
Лена вошла в комнату, когда я укладывал в сумку завёрнутые в газеты бутылки армянского коньяка (по двадцать семь рублей за пол-литра). Поднял голову — увидел, что Котова загадочно улыбалась. Отметил, что она прятала правую руку за спиной — вспомнил рассказ Артурчика о планах Лены одарить меня «дорогущим» новогодним подарком. Пошарил взглядом по кровати, где лежали сваленные в кучу мои предпраздничные покупки, ещё не перекочевавшие в сумку. Сообразил, что духи для Котовой ещё стояли на полке в шкафу. Вдохнул распространившийся по комнате ещё не раскрывшийся аромат рижской «Иоланты». Наблюдал за тем, как Лена левой рукой (немного неуклюже) сняла обувь, и как она едва ли не строевым шагом пересекла комнату.
— С Новым годом! — сказала Котова.
И протянула мне небольшую картонную коробку.
— Сергей, это тебе.
У меня в голове промелькнули воспоминания о смартфонах.
Я взял из рук Лены подарок. Повертел его в руках.
Прочёл надписи: «Агидель» и «электробритва». Невольно усмехнулся.
Пробормотал:
— Как интересно…
«Бритва самой последней марки», — прозвучал у меня в голове голос Нади из фильма Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С лёгким паром!». «Зачем делать такие дорогие подарки?» — ответил ему голос киношного Ипполита Матвеевича. Я не повторил этот диалог вслух: переборол это желание. Не проверил, покажется ли он Котовой знакомым. Хмыкнул, потёр подбородок. Бросил взгляд на шкаф, где оставил коробочку с духами «Climat» от «Lancôme» («настоящие, французские»). В голове мелькнула мысль о том, что я всё же очутился в неправильном прошлом, где фильм Рязанова уже показали на экранах телевизоров на несколько лет раньше, чем в известной мне истории. Я покачал головой. Заметил, что на скулах Котовой вспыхнул румянец.
— Тебе… нравится? — спросила Лена.
— Очень, — заверил я. — Спасибо.
Котова чуть склонила на бок голову. Она явилась в «мужской» корпус без шапки — её волосы сверкали в свете электрической лампы. Я положил коробку с электробритвой на покрывало, рядом с ещё не упакованными в сумку вещами. Встал с кровати, прошёл к шкафу мимо благоухавшей духами Лены. Котова не спускала с меня глаз, будто считывала мою реакцию на её новогодний подарок (словно моё «очень» прозвучало неубедительно). Я протянул руку к чуть покосившейся дверце… и замер. Взглянул в направлении порога, рядом с которым Лена оставила свою обувь. Пару секунд задумчиво рассматривал ботинки Котовой: невысокие, с потёртыми носами и длинными шнурками. Только сейчас сообразил, что Лена ходила в них и в прошлом месяце.
Я указал на ботинки рукой и спросил:
— Лена, а ты почему не переобулась в зимнюю обувь?
Котова среагировала на мои слова не сразу, точно мысленно перевела их с иностранного языка на русский. Она озадаченно взглянула на свои ботинки (будто соображала: почему они меня вдруг заинтересовали). Пожала плечами.
— Так… зачем? — спросила она. — Зима у нас короткая, тёплая…
— Тёплая?
Я ткнул пальцем в сторону окна.
Сообщил:
— Минус пятнадцать градусов на улице. А к ночи температура опустится до минус двадцати.
Опустил руку, так и не коснувшись дверки шкафа.
— Считаешь, что это тепло? — спросил я. — Ты у нас кто? Эскимос? Для тебя минус двадцать — это оттепель?
Лена неуверенно улыбнулась.
— Два месяца осталось до весны, — сказала она. — Оглянуться не успеем…
— Оглянуться? — сказал я. — Ты при такой погоде в своих ботинках за пару дней воспаление лёгких заработаешь.
Спросил:
— Я правильно понял: зимней обуви у тебя нет?
Вопросительно вскинул брови.
Котова покачала головой.
— Её самолёт испортил. Летом. Ну… ты помнишь.
— Ясно.
К ботинкам я не подошёл. Склонил голову, взглянул на ноги Котовой: на серые вязаные шерстяные носки. Лена тоже опустила глаза — мне почудилось, что внутри носков шевельнулись её пальцы.
— У тебя какой размер обуви, Котова? — спросил я.
— А что?
— Ответь на мой вопрос.
— Тридцать восьмой… кажется.
Я провёл рукой по щеке, словно проверил, не покрылась ли та щетиной. Сообразил, что не помню, пользовалась ли мама духами. «Теперь будет, — подумал я. — Настоящими французскими».
Вернулся к кровати. Вынул из лежавшей в куче на кровати коробки зимние сапоги. Ладонью стряхнул прилипшие к голенищам шерстинки, протянул сапоги следившей за моими действиями Котовой.
— Ну-ка, примерь, — сказал я. — Это тридцать девятый размер. Но на твои носки будут в самый раз.
Лена с недоумением уставилась на творение финской обувной промышленности. Махнула ресницами, точно двумя крохотными веерами. И вдруг попятилась от меня, спрятала за спиной руки.
— Что это? — спросила она.
— Обувь, — ответил я. — Просто обувь.
Котова помотала головой — вновь засверкали локоны её волос.
— Я не возьму их, Сергей. Нет!
Она ещё на шаг отошла в направлении двери.
Я развёл руками — махнул сапогами. Почувствовал, что к аромату духов Котовой добавились запахи кожи и шерсти.
— Не хочешь — не надо. Я не настаиваю.
Указал правым сапогом на коробку с надписью «Агидель».
— Тогда забирай бритву. Обойдёмся без дарения новогодних подарков.
Увидел: Котова растерялась.
— Но… это неправильно, Сергей, — сказала она. — Я… даже не представляю, сколько эти сапоги стоят.
Её голос дрогнул.
— Они… дорогущие, — пробормотала Лена. — Сергей, они слишком… дорогие.
Я снова протянул ей сапоги.
Сказал:
— Не слишком. Это подарок, Котова. Надевай.
Лена всё же взяла у меня обувь. Не меньше минуты я наблюдал, как она обувалась. Отметил, что на ногах у Котовой сапоги смотрелись великолепно. Мазнул взглядом по женским коленкам. Посмотрел Котовой в лицо.
Увидел, что в глазах Лены блестели слёзы.
Котова всхлипнула.
— Серёжа, — тихо сказала она, — они такие клёвые…
* * *
Котова ушла. В новых сапогах. Унесла коробку с тортом и коробку со старыми демисезонными ботинками.
Примерно полчаса после её ухода я находился в комнате в одиночестве — до возвращения Артурчика. За это время упаковал сумку.
Прохоров шумно ввалился в комнату и сообщил:
— Уехали. Пообещали, что вернутся в общагу второго января вечером. Мой батя не появлялся?
Я покачал головой. Почувствовал, что в воздухе запахло одеколоном «Шипр» и табачным дымом.
— Чёрный, а ты всё-таки сумасшедший, — сказал Артурчик. — Осчастливил Ленку импортной обувкой и тортом! Наташка чуть в обморок не грохнулась при виде твоих сапог. Бросилась их примерять, вздыхала и причитала. Блин. А я ей только варежки и пачку забугорной жвачки подарил.
