в свое новое обличье. Передо мной стоял молодой человек лет восемнадцати, худощавый, но с весьма привлекательными чертами лица — резкими скулами, прямым носом и тонкими губами. Несмотря на болезненную бледность кожи, общее впечатление было весьма положительным. Лишь черные, как смоль, волосы и пронзительные сапфировые очи выделялись слишком контрастно. Не мудрено — ведь в этом теле обитал один из сильнейших демонов из свиты самого Люцифера.
И все же краски будто съедало зловещее клеймо на пальце правой руки — словно эта таинственная метка высасывала из меня жизненные соки. Отметина излучала какую-то потустороннюю энергетику, ощущение зловещей древней силы. Клеймо было как кольцо, выпускающее языки черной энергии, слегка изогнутые и витиеватые.
Я повертел рукой, разглядывая эту метку под разными углами. Энергия, исходящая от нее, была столь плотной, что воздух вокруг будто колебался. При ближайшем рассмотрении, казалось, клеймо слегка пульсировало, чуть заметно расширяясь и снова стягиваясь в такт биению моего сердца.
Итак, значит, когда я сплю, сила демона вырывается на волю, нужно с этим что-то делать, телекинез бушует неконтролируемо…, а мне нужно контактировать с людьми и за пределами поместья.
Я попытался сконцентрироваться, направляя энергию на каменную мыльницу, лежащую на краю ванны. Вначале ничего не происходило, но постепенно предмет задрожал и слегка сдвинулся на пару сантиметров в сторону.
Неплохо для начала! Сила демона во мне присутствует, просто пока что слабая и необузданная. Выходит, во сне она просыпается сама по себе, а для сознательного управления ею требуется серьезная тренировка. А вот магия из этого мира ни как еще себя не проявила. Похоже, меня и впрямь ждет долгий путь, прежде чем я стану полноправным хозяином этого тела и смогу реализовать свой замысел по восхождению к вершинам…
Раскрыв пыльный шкаф, отмахиваясь от чешуекрылых насекомых или как ее кличут платяная моль пришлось потрудиться чтобы выискать хоть что-то уцелевшее. Я принарядился в один из немногих костюмов, что уцелели в потрепанной гардеробной — строгий темно-серый фрак с белоснежной сорочкой и жилетом цвета охры с почерневшими серебряными пуговицами. Хотя ткань была безупречного качества, ее отделка изрядно потускнела и обветшала от времени, как и все в этом поместье.
Спускаясь по главной лестнице, я ощущал странное чувство ностальгии, разливающееся в груди. В далеком прошлом я был ангелом. Бессмертное создание, которое не ведало никогда материнской ласки и домашнего очага. Но здесь, в этих стенах, пропитанных человеческими эмоциями, во мне что-то пробуждалось.
Окинув взглядом величественный холл, я попытался представить, какова была эта усадьба когда-то. В прошлом эти залы благоухали роскошью и великолепием. Стены были увешаны полотнами живописцев в массивных позолоченных рамах. Пол устилали персидские ковры столь плотного и высокого плетения, что нога будто тонула в их ворсе. Однако теперь краски выцвели, шелк обвис растрепанными нитками, а ковры обросли проплешинами.
В гостиной в гнетущей тишине поджидали Ольга и матушка этого Ивана. При виде меня сестрица радостно вскрикнула, положив матери руку на плече:
— Вот он!
Матушка вмиг вскочила и стремительно подбежав обняла меня, всем своим существом прижавшись к моему телу. Я застыл безучастной статуей, вытянув руки по швам и почувствовал испепеляющий взгляд Ольги. Поняв ее намек, я неохотно обнял женщину в ответ, сжав ее хрупкие плечи.
Во мне не было ни капли кровных уз или родственных чувств — в конце концов, я был демоном, низвергнутым с небес ангелом. Но при виде этой женщины что-то шевельнулось в моей бессмертной душе, нечто давно похороненное и забытое. Я безжалостно подавлял подобные слабости на протяжении бесчисленных тысячелетий, встав на сторону Падшего. Но сейчас эти чувства грозили пробудиться вновь…
Миг спустя в холл вбежала взволнованная Марфа, ее щеки пылали румянцем смятения. Грудь резво вздымалась, будто служанка бежала сломя голову. Выбившиеся из косы пряди золотистых волос обрамляли ее взбудораженное личико.
— Приехал! — выпалила она, тяжело дыша и смахивая капли дождя со лба. Марфа судорожно облизнула пересохшие губы. — Но он не один, с ним священник!
Услышав про слугу господа Ольга встрепенулась, как хищная птица, почуявшая опасность. Ее лазурные глаза сузились и забегали.
Матушка кивнула, стараясь сохранять невозмутимость, но в ее позе проступила скованность.
— Встретьте гостей, — велела она и двинулась к парадному входу. — Давно у нас не было приема таких важных господ.
Но тут же в растерянности обернулась к дочери, заметив ее оцепенение. Ольга и впрямь будто застыла соляным столпом. Мрачнее грозовой тучи, она источала отчаянное напряжение.
— Эй, расслабься, — бросил я ей, пытаясь разрядить обстановку если не словами, то хотя бы их бравурным тоном. — Матушка ступайте.
Но девушка натянулась, будто тетива лука. Стиснув зубы, она сверлила меня пристальным, исполненным подозрений взглядом.
— А священника зачем он приволок? — ядовито бросила Ольга, как только мать удалилась, ее голос звенел от едва сдерживаемой злости. — Я надеюсь, ты не жалкий бес, которого тут же раскроют и изгонят? Это все тот поп, будь он неладен… он донес о твоем странном воскрешении!
В ее репликах сквозил вызов, но за ними крылась реальная озабоченность и первобытный страх. Моя старшая сестра всерьез допускала, что декан мог привезти с собой экзорциста, чтобы изгнать меня, если я окажусь одержимым нечистой силой. Я ощутил, как разгорается азарт. Ну что… посмотрим, что скажут маги на мой счет!
Через тяжелые резные двери парадного входа наконец появились долгожданные гости в сопровождении слуг. Первым шествовал сам декан Академии магии Илларион Морозов — пухлый, круглолицый мужчина с тройным подбородком и маленькими бегающими глазками-буравчиками. Он был облачен в роскошный кафтан из ярко-бирюзовой парчи, расшитой золотыми узорами и отделанный соболиным воротником шубного меха. Завершал образ внушительного сановника черная замшевая перчатка, скрывающая правую руку Морозова.
Рядом с ним, ступая на полшага позади, семенил невысокий, сгорбленный… даже горбатый и худосочный человечек. Его тусклые водянистые глазки были устремлены в пол, а весь облик источал смиренность и покорность. Похоже это был личный перст декана — маг, чью волю и разум Морозов полностью подчинил своей.
Но куда больше моего внимания привлек третий гость.
Перед нами предстал истинный воин Господа — мускулистый, поджарый мужчина, чьи одеяния источали зловещую ауру фанатизма.
Его рясу составляли несколько слоев грубой ткани цвета ржавчины, окропленной бурыми разводами — словно он облачился в лохмотья экзекуторов. Пояс обвивала целая вереница крестов — острые навершия торчали во все стороны, отливая холодной сталью. При каждом его движении эти кресты постукивали.
На ногах у экзорциста были грубые сапоги со сточенными
