знаю, как планировали обитатели поступить в случае нападения – может, должны были биться в проходе, может, намеревались завалить его чем-нибудь. Ну да ладно, это их проблемы. Хотя в свете бурных событий прошедшего дня этот вопрос, вполне возможно, станет актуальным и для меня, если Ратикуитаки сумеет после сегодняшнего удержаться у власти.
Мы встали шагах в десяти от напряжённо молчащих хозяев. Такумал, в соответствии с папуасским этикетом, по которому пришедший в гости начинал говорить первым, сказал, обращаясь к средних лет и среднего же роста мужику:
– Рад видеть славного Панхи. Хороший ли урожай на твоих полях? Много ли поросят принесла твоя свинья?
Тот ответил, что всё нормально, поинтересовавшись в свою очередь насчёт урожайности и состояния свинского поголовья у Такумала. Далее они несколько минут обменивались любезностями и расспрашивали о состоянии домашнего хозяйства друг друга, здоровье родственников и общих знакомых, а также качестве тропы от Хау-По до Такаму. Единственной полезной информацией из всего этого потока было, пожалуй, то, что этот Панхи, собственно, мятежный староста и есть.
Наконец хозяин, слегка скривясь, спросил насчёт здоровья и материального благополучия бонхойского таки. В ответ наш проводник выдал «торжественную» тираду в духе, что не брат, в смысле – не вождь, больше ему эта гнида. Разве что «черножопая» не добавил, да и то, думается, потому, что ничем не отличался от своего недавнего босса по расовому типу. После этих слов Такумала стоящие в проходе жители Такаму, принявшие, по всей видимости, нашу толпу за карательную экспедицию, посланную Ратикуитаки, заметно расслабились и потребовали подробностей.
Такумал всё тем же «торжественным» языком принялся живописать, как правитель Бонхо вздумал натравить своего ручного колдуна на Солнцеликую и Духами Хранимую, и в качестве доказательства легонько ткнул меня пальцем в грудь. Жадно внимающие ему такамцы мрачно подались было в сторону злоумышляющего на тэми, но недавний мой заместитель по стройке канала немедленно в цветастых выражениях поведал слушателям, что присущие потомкам Пилапи Великого харизма и магические способности победили коварное чародейство, и теперь Сонаваралинга является прирученным и даже дрессированным колдуном юной претендентки на престол Пеу. Мне от всего этого захотелось сесть на четвереньки и, почесав левой пяткой за правым ухом, приняться выискивать блох в своей шерсти. Удержало от столь естественного в данной ситуации действия только то, что организм мой давно утратил детскую гибкость, да и с густотой волосяного покрова на теле как-то не очень.
Дальнейшее общение хозяев и гостей продолжилось на ударными темпами организованном пиршестве. В дело пошли и угнанные свиньи, распрощавшиеся с жизнью под всеобщее одобрение, и прихваченные из кладовых таки припасы. Народ, как и неделю назад в Хау-По, клялся восстановить справедливость и посадить законную претендентку на трон. Единственное, что изменилось, – к проклятиям в адрес узурпатора Кивамуя добавились такого же характера высказывания насчёт Ратикуи. Впрочем, я как-то плохо помню застолье и разговоры на нём по простой причине: наплевав на брезгливость по отношению к туземной браге, я принялся запивать стресс сегодняшнего дня, в чём немало преуспел, сперва окосев, а потом и вовсе отрубился.
Утро, разумеется, началось с похмелья. Отошёл только к вечеру, дав себе обещание больше не пить эту гадость. А на следующий день я развернул бурную деятельность. Для начала принялся теребить Панхи насчёт места для медеплавильной мастерской. Староста, чтобы отвязаться, провёл меня за защитный вал и просто ткнул на поросший травой и редким кустарником участок:
– Можешь здесь устраиваться.
Дав указания своим работникам, отправляюсь разыскивать Вахаку с Такумалом. Нашлись они на помосте для собраний возле дома старосты в компании местных и гостей. Занималась почтенная публика делом, приличествующим достойным мужам, а именно – травила байки. Я как раз подошёл к началу очередной истории. Рассказчик, начинающий лысеть мужичок из местных, запнулся на полуслове при виде колдуна, о котором позавчера за выпивкой говорили немало. Но, видя моё вполне благодушное настроение, овладел собой и продолжил повествование.
Как я понял, рассказ являлся вариацией распространённой у многих земных народов сказки о трёх братьях, из которых младший был дурак. В папуасских реалиях, правда, их было не трое, а четверо, да и отцовское имущество они не делили, а просто выгнали самого бесполезного из семьи. В качестве же утешения выдали ему полудохлого поросёнка, точнее поросюшку, которая в дальнейшем выступала в роли Кота в сапогах и Конька-Горбунка в одном флаконе, но, на папуасский опять же лад, включая сексуальное сожительство с хозяином. Впрочем, и привычные по сказкам моего детства функции повышения материального благосостояния и социального статуса чудодейственная свинья выполняла. Братья-негодяи, разумеется, видя, как благоденствует их родственник, преисполняются чёрной зависти и начинают всячески вредить, воруя и портя его имущество. Кульминацией стало похищение волшебной свиньи и групповое сексуальное надругательство над ней с последующим поеданием. После чего обиженный младший брат идёт мстить, делая отбивные (натуральным образом: рассказчик живописал, как герой орудует дубинкой, превращая врагов-родственников в кашу из мяса и дроблёных костей) из своих обидчиков и их пособников. Кости убитой свиньи он собирает, закапывает в землю, из которой вырастает дерево, дающее удивительные по вкусу и изобилию плоды.
Народ слушал историю с совершенно серьёзными лицами, сопереживая герою, которого сначала выгоняют из семьи, а потом ещё и вредят ему, вместо того чтобы порадоваться за родственника. Я же с трудом сдерживаю смех, особенно когда дело касалось сексуальных контактов хозяина и свиньи. На кульминационной сцене со зверским изнасилованием и последующим убийством бедного животного братьями не выдерживаю и хрюкаю пару раз в кулак. Впрочем, рассказчик, кажется, решил, что это неуклюжая попытка скрыть рыдания.
Дождавшись завершения сказки, предлагаю Такумалу с Вахаку прогуляться и посмотреть, как наши обустраивают медеплавильную мастерскую. Текокец и бонхоец нехотя поднялись и пошли вслед за мной.
Оказавшись за пределами деревни, интересуюсь у предводителей нашего сборного отряда, каковы будут дальнейшие действия. И с удивлением узнаю, что пока никто ничего предпринимать не станет: вся деятельность обоих сторон конфликта будет сводиться к рассылке гонцов, призванных очернить противника и выставить в выгодном свете себя, а также к засылке лазутчиков в стан врага для выяснения его сил и планов. А вся страна от моря до границы с Сонавом станет выбирать, кто больше по душе, – посланники от вождей и старост или они сами будут посещать оплоты враждующих сил, присматриваться и торговаться о плате за поддержку. В конце концов, когда определится явный перевес одного из лагерей, либо произойдёт решающее сражение, либо окружение слабейшего из противников разбежится или сдаст его. Причём сейчас время работает на нас: Ратикуитаки за десятилетнее
