— Тем не менее я пребываю в уверенности, что Григорий Кругликов жив, — настойчиво повторил статский советник. — И что он, возможно, находится в столице. А потому мне нужно содействие в его обнаружении и задержании. И это не моя прихоть, а монаршая воля!
— Ну, хорошо, хорошо, я распоряжусь, чтобы мои подчиненные занялись этим делом, — произнес Никитин. — Вы спуститесь сейчас в следственную часть, там с вашей помощью составят словесный портрет преступника. Мы начнем поиски… Хотя мне все равно кажется, что они ни к чему не приведут…
Статский советник, как ему было предложено, спустился на первый этаж, где узкогрудый чиновник с прилизанными волосами, поминутно поправляя пенсне, записал словесный портрет Григория Кругликова — точнее, переписал его с бумаги, в свое время составленной Дружининым после посещения Зимнего дворца.
Столичное полицейское управление Кирилл Углов покидал в самом мрачном расположении духа. «Ничего этот толстяк делать не будет! — размышлял он. — Напрасно мы к нему обратились, плохой совет нам Машников дал. Что же теперь делать? Может, у поручика что склеится? Или Игорь след отыщет?»
Статский советник надеялся получить ответы на эти вопросы сразу после возвращения домой. Но ошибся: на квартире никого не было, кроме слуг. Не было даже Кати.
— Барыня изволили отбыть сразу после вас, — доложил Углову бойкий лакей Спиридон. — Сказывали, что прогуляться хотят. Погода, говорят, нынче к прогулке зовет. Велели передать, что вернутся к обеду.
— А титулярный советник? И эээ… поручик?
— Тоже пока нету, — доложил лакей.
Почти час статский советник расхаживал по квартире, дожидаясь соратников. Наконец внизу звякнул звонок, раздались торопливые шаги на лестнице, и в столовую вошла Катя.
— Ну что, нагулялась? — мрачно спросил Углов.
— Да, воздух необыкновенно свеж, — отвечала Половцева, как-то странно усмехнувшись. — А что наши? Еще не вернулись?
Тут послышалось повторное треньканье звонка, ставшее ответом на ее вопрос.
Пока слуги накрывали на стол, Углов собрал всех в кабинете.
— Ну, что, узнали что-нибудь? — спросил он у Машникова, с которым связывал самые большие ожидания.
— С полицмейстером я поговорил, — отвечал Машников. — Он обещал принять нужные меры для розыска преступника. Так что будем ждать.
— Да нет у нас времени ждать, нет, как вы не поймете! — вскричал Углов.
После чего, обернувшись к Дружинину, попросил и его доложить о результатах. Титулярный советник сообщил, что в интересующем их районе трактиров оказалось больше, чем он рассчитывал.
— Там на каждом углу или трактир, или питейный дом, или распивочная, — рассказывал он. — Так что пьют здесь, можно сказать, беспробудно. Я успел обойти четыре трактира. И в одном, представляете, встретил человека, который был свидетелем того самого самоубийства!
— То есть в каком смысле «свидетелем»?! — воскликнул Углов. — Он что, видел, как лакей бросается в воду?
— Нет, этого не видел, — отвечал Дружинин. — И это его удивило. Впрочем, погодите, я сейчас подробно все расскажу.
— Мужичок, с которым я разговорился, служит приказчиком в лавке, торгует ситцем, сарпинкой и другими подобными товарами, — рассказывал Дружинин. — А по воскресеньям любит половить рыбку в заливе или тут же, в канале. В тот день тоже было воскресенье. Мой собеседник еще днем проделал во льду лунку и сидел себе с удочкой. Уже вечерело, когда он заметил на берегу, возле огромной полыньи, человека. Тот вроде что-то складывал на берегу, но что — мой собеседник не заметил, уже темно было. Он на этого человека особого внимания не обратил. И только потом, когда уже стал возвращаться домой, заметил в том месте на берегу толпу народа. Подошел — и узнал, что тут произошло утопление. Полиция на него, как свидетеля, внимания не обратила, и расспрашивать его не стали. А он еще тогда удивился, и с тех пор это удивление у него не проходит. Он и мне об этом рассказал.
— Да что за удивление? Что ты тянешь?! — не выдержал Углов. — Говори, не томи!
— Моему мужичку показалось удивительным то обстоятельство, что он, находясь сравнительно недалеко от места, где якобы произошло самоубийство, не слышал ни крика, ни плеска, который происходит, когда человек прыгает в воду. А кроме того, когда он стал вспоминать, что делал человек на берегу, то никак не мог вспомнить, чтобы тот раздевался. А ведь вся одежда нашего Кругликова была найдена, то есть кидался он в воду вроде бы нагишом.
— Да, интересно… — протянул Углов. — Выходит, это и правда была инсценировка…
— Да, это было представление, разыгранное для тех, кто станет его искать, — кивнул Дружинин. — Жив наш Григорий, жив! Вот только где его найти? Может, полиция поможет? Как, кстати, твой визит к обер-полицмейстеру?
— Боюсь, что никак, — сумрачно отвечал Углов. — То есть формально он принял мой запрос к рассмотрению и вроде дал команду подчиненным, но на деле, мне кажется, ничего делать не будет. Как бы от этого обращения к господину Никитину хуже не было: когда полицейские начнут свои неуклюжие поиски, наш Григорий таким образом узнает, что его тайна раскрыта, что его ищут, и спрячется получше.
— В таком случае у нас еще остается надежда на другого моего знакомого полицмейстера, Никиту Глухова, — заявил Машников. — Я отправлюсь к нему сейчас же, после обеда.
— Я пойду с вами, — сказал Углов. — Больше все равно делать ничего не остается…
— Ну, а я продолжу свои поиски, — скромно сказала Катя.
— Какие еще поиски? — почти хором произнесли Углов и Дружинин, после чего руководитель группы добавил:
— А ну, давай, выкладывай, что у тебя за новая инициатива!
— Да ничего особенного, — отвечала Катя. — Просто я решила, что не стоит терять время и сидеть здесь, дома. И пошла своим, женским путем.
— А если точнее?
— Если точнее, я постаралась познакомиться с питерскими уличными женщинами, — объяснила Половцева. — Они многое знают, многое видят. Могут знать и нашего Григория. Не всегда же он занят тем, что убивает императоров и топится в каналах.
— Ну, и как твои успехи? — с сердитым выражением спросил статский советник. — Вышла на след?
— Признаться, пока никак, — отвечала Катя. — Но я надеюсь, что в другой раз…
— Никакого «другого раза» не будет! — твердо заявил Углов, пристукнув кулаком по столу. — Этого еще не хватало! Так ты запросто в какую-нибудь историю попасть можешь! Потерпи — найдется и для тебя дело.
— Кирилл Андреевич совершенно прав, — поддержал статского советника Машников. — Не дело вы придумали. Плохое занятие для порядочной дамы.
Игорь Дружинин ничего не сказал, но было заметно, что это как раз тот редкий случай, когда он был согласен с поручиком.
Как и обещал Машников, визит к полицмейстеру Никите Глухову сыщики нанесли в тот же день, ближе к вечеру. Отделение, которым он руководил, включало в себя весь центр города и располагалось неподалеку, на Садовой.
На первый взгляд полицмейстер Глухов статскому советнику не понравился. Это был склонный к полноте мужчина пятидесяти с лишним лет, с красным, словно после выпивки, лицом и маленькими голубыми глазами. «Он такой же, как его начальник Никитин, — подумал Углов. — Тоже не видит дальше своего носа. Не будет толка от нашей встречи!»
Однако своего скептического отношения статский советник ничем не выдал. Они уселись за стол, и Углов уже в который раз принялся излагать историю о бывшем дворцовом лакее Григории Кругликове, укравшем столовое серебро, а затем устроившем инсценировку самоубийства на берегу Обводного канала. Хозяин кабинета слушал его, не перебивая. А когда гость закончил, вдруг взглянул на него в упор своими глазами-льдышками и заявил:
— Что-то я вас, милостивый государь, не понимаю. Если украденное серебро возвращено в казну, зачем продолжать поиски? Какой нам в этом Григории интерес? А между тем я вижу, что интерес большой. Что он еще натворил, этот Григорий? Вы скажите мне толком, а то из-за вашей скрытности я свою задачу плохо понимаю. А раз я ее не понимаю, то и приставы не поймут, и ничего из наших поисков не выйдет.
Углов понял, что Никита Фомич Глухов далеко не так прост, как кажется. Видимо, с ним надо было играть в открытую.
— Да, вы правы, у нас есть иной интерес к Кругликову, помимо кражи дворцового серебра, — сказал он. — Мы подозреваем этого лакея в том, что он отравил императора Николая Павловича. И, возможно, имеет умысел на иные аналогичные преступления. А кража серебра была им предпринята, чтобы отвлечь внимание от главного злодеяния.
Маленькие глазки полицмейстера блеснули.
— Вот оно как! — воскликнул он. — Теперь понятно! Значит, не напрасно в народе слухи ходили насчет насильственной смерти Государя! А позвольте вас спросить: по какой причине у лакея Кругликова возник такой злодейский замысел? Ведь не сам же он его придумал!
