— … я это к чему? — Саша развил мысль. — Давай ты будешь комсоргом группы! Собрание проведем, выберем, не вопрос. Как тебе идея?
— В принципе хорошая, но вряд ли выйдет… — и я рассказал о сотрудничестве с институтской многотиражкой, предположив, что оно будет развиваться и дальше.
Саша не без удивления присвистнул:
— Так ты уже и в комитете побывал⁈..
— Не без этого.
— Молодец, товарищ Родионов, — без малейшей иронии сказал он. — Далеко пойдешь… Так и надо, я считаю! Ладно, еще потолкуем. Ну, бывай, хорошего дня!
Когда умытый, выбритый, я вернулся в 407-ю, то застал соседей проснувшимися и обсуждавшими две жгучие проблемы: а) составление графика уборки комнаты; б) приобретение телевизора. На последнее особенно нажимал Витек, клялся и божился, что раздобудет хороший аппарат по сходной цене. Наверняка имел в виду своего Кайзера, хотя не говорил о нем впрямую.
— Прямо сегодня и сработаю! Решу вопрос! — горячился Витька.
Ладно! Так тому и быть — решил наш мини-коллектив. График уборки тоже согласовали. И после завтрака бодрый Витек свинтил по коммерческой части, рабфаковцы тоже убыли — куда, я не поинтересовался — а я взялся за редактирование своего опуса. Вновь неожиданно для себя увлекся, кое-что перекроил в нем, перечиркал, ну и в конце концов опять переписал все набело.
Не успел я это сделать, как ввалился довольный Саша. В руках — дешевенькая папка из кожзаменителя.
— Ну, Василий! — торжественно объявил он, — ты хотел списков…
— Да не так чтобы уж хотел…
— Тем не менее, они есть. Желаете взглянуть?
Последнюю фразу он произнес вычурно, с юморком.
— Желаю, — улыбнулся я.
Саня подсел к столу, вынул листочки со скверным машинописным текстом — должно быть, третьи экземпляры, пробитые сквозь два слоя копировальной бумаги.
— Начнем с нашей группы! — он протянул мне одну из бумаг.
Конечно, я стал читать с любопытством.
Группа ХТФ-78–03 — значилось в заголовке.
Фамилии по алфавиту: Абакумова Нина Ильинична, Ашмарин Сергей Михайлович, Бочкин Анатолий Степанович… ага, вот и наш Толян! Дальше кто?..
И так просмотрел весь список. Из знакомых фамилий попались Петрова Алла Витальевна и Степанов Дмитрий Алексеевич. Я их запомнил на вступительном экзамене… Ну и Ушаков Виктор Дмитриевич тоже присутствовал. Прочие были мне покуда неизвестны. Всего двадцать шесть человек.
Напротив Лаврентьева Александра Александровича значилось — «староста».
— Сань, а я до сих пор не знал, что ты Александрович!..
— Теперь знаешь.
— Ага. Можно, буду называть Сан Саныч?
— Как Доцента в «Джентльменах удачи»?.. — Саша расхохотался. — Да зови на здоровье!
— Решено, — я тоже засмеялся.
— Между прочим, о доцентах! И профессорах, — заметил Саша, зашелестев другими листками. — Есть расписание, есть фамилии лекторов.
— Ого! Конечно, гляну, только еще списки групп посмотрю.
Стал смотреть. ХТФ-78–01. «Пожарники». Кто там?.. Малинина Татьяна Григорьевна, это я уже знаю. Ага, Никонова Елена Игоревна, вот и она. И Королева Любовь Кирилловна тут же. Хм! Здесь же очутился и Голиков Роман Павлович. Ну так он и есть пожарный!.. Игра судьбы.
И наконец, во второй группе мной были замечены Заливкин Алексей Петрович, Дорофеева Ксения Николаевна и Юрченко Виталий тоже Николаевич.
По спискам этих двух групп я постарался пробежаться формально, чтобы Саша ничего не заподозрил. Как можно деловитее произнес:
— Со студенческим контингентом более или менее понятно. Что с преподавательским?..
И получил листок, на котором значились названия дисциплин и соответствующие им фамилии научно-педагогических работников — так на канцелярите обозначались преподаватели вузов в отличие от работников школ и техникумов. Конечно, первым делом взор мой упал на дисциплину «Общая химия»…
И увидел: профессор Беззубцев Илья Аркадьевич.
— Значит… — я постарался придать голосу интонацию всепонимающего мудреца, — все-таки не избежали мы встречи…
— Беззубцев-то? — Саша поймал мысль на лету. — Да, подкинула жизнь…
— Подкидыш…
— Ну, я тут трагедии не вижу…
Саша пустился в рассуждения, которые я не то, чтобы мимо ушей пропустил, а слушая, параллельно думал о своем.
Трагедия-не трагедия, но остросюжетная повесть из сомкнувшихся обстоятельств вырастет, тут к бабке не ходи. Я ведь раскинул мысль шире… но ладно, всему свое время!
— Слушай… — сказал я заинтересованно, читая незнакомые мне имена и фамилии, из которых одно сочетание чуть не вырвало глаза: Овчаренко Межендра Кондратьевна, доцент. О, Господи… Предмет — высшая математика. Я примерно смекнул, откуда столь дивное имечко растет, но полностью ход мысли папы Кондратия восстановить не смог.
— Слушай! — повторил я. — А еще кто-нибудь, — я щелкнул пальцем по бумаге, — у вас вел занятия?
— Одна! Математичка. Не сказать, что вела, но замещала раза два.
— Господи, — теперь невольно сорвалось с языка. — Вот эта самая… Межендра⁈
— Ага. Зверь, а не старуха! Тут нам тоже… повезло. Ну да что ж теперь делать!..
Тут Саша распространился о том, как Межендра Кондратьевна лютовала на уроках, а рабфаковцы в ответ изощряли остроумие, обыгрывая причудливый антропоним: «Сколопендра Квадратьевна» или «Промежность Квадратьевна» — только, разумеется, втихомолку…
— Если б услышала — не знаю, что бы сделала. Порвала бы, наверное.
Я усмехнулся, качнул головой:
— Так сколько ей лет?
— Ну, за пятьдесят точно. Небось, Ленина еще застала…
Из дальнейшего разговора выяснилось то, о чем я уже догадался: жутковатое имя — дань эпохе. В первые десятилетия Советской власти, естественно, пошло буйное поветрие на новые имена, созвучные передовому лексикону, и в мужском и в женском вариантах. Например: Марлен, Вилор (они же Марлена и Вилора) — это понятно, Мар кс, Лен ин и В ладимирИ́льич Л енин, О ктябрьская Р еволюция. В общем-то, звучит нормально, даже элегантно. А вот экспрессия первых пятилеток породила уже чрезмерные выдумки на тему прогресса, спустя годы становившиеся объектами иронии. Каково было в послевоенные времена, при страшном дефиците женихов, девушкам с именами Моторина, Тракторина, Электромира?.. Отзвуки насмешек над избыточным креативом можно заметить в классике позднего советского кино, знаменитых фильмах «Еще раз про любовь» и «Я шагаю по Москве». Здесь персонажей актеров Александра Лазарева и Евгения Стеблова зовут соответственно Электрон Евдокимов и Александр Индустриевич Шаталов… Да, на фоне гремучих дней и лет имя нашего преподавателя высшей математики (Ме ждународный жен ский д ень ра ботниц) выглядело в самом русле. В тренде, как сказали бы в двадцать первом веке. Но тренды такая штука ненадежная…
Ну да ладно, Бог с ней, с Межендрой! Смотрим дальше.
Физика: доцент Аркадин Борис Михайлович. История КПСС: доцент Бутусов Юрий Антонович. Техническая графика: доцент Половиков Владислав Владиславович. Физкультура: старший преподаватель Макарова Ольга Васильевна. Ну, тут все как будто без вывертов, разве что о Владислава Владиславовича язык вывихнешь…
— С иностранным еще не все понятно, — предупредил Саша. — На днях должны окончательно определиться.
— Ясно. Ты какой учишь?
— Немецкий. А ты?
— Английский.
— Да. Ну, сейчас он перспективнее… Кстати, Макарова эта самая, говорят — ух! Огонь. Софи Лорен какая-то. Новенькая! Только-только устроилась. Легкоатлетка вроде бы, кандидат в мастера.
— Поживем — увидим, — рассудительно заключил я, возвращая листок. — Что со стипендиями нашими?
— Тема в работе, — солидно ответил Саша и встал. — Ладно, бегу!..
— Стой, еще вопрос.
— Да?
— Ты ведь наших старосту этажа и его заместителя хорошо знаешь?
— Ну, относительно… Больше зама.
— Локтева?
— Да, Колю. Отличный мужик! А что?
Не вникая в подробности, я рассказал, что познакомился с Николаем Локтевым, и он произвел на меня наилучшее впечатление. Хотел поделиться.
