Но это не все, мне кажется, главной драгоценностью является карта на которой очень тщательно отмечены некоторые места. Месторождения золота? Алмазов? Как бы пока непонятно… На всякий случай прикупить эти участки по сходной стоимости? Но это уже потом, совсем потом… Вроде с сейфом все…
Так… а это что? Оружейный шкаф? Мать моя… Франкотт, Перде, Голанд… а это что?
Я вытащил из пирамиды винтовку с оптическим прицелом. Х-м… даже чуток на современный смахивает. Винтарь — обычный Маузер, правда в штучном исполнении, а прицел… А… ну да, австрийский 'Телолар'![50] Древность конечно неимоверная, но может и сгодится… Млять, все заберу…
— Ух етить!!! — Степа снял со стены кривую саблю. — Твою в дышло… Карабеля!!![51]
— Забирай Наумыч, твоя теперь. И клыч[52] бери. Да и среди этого добра твоя доля есть.
— Благодарствую Ляксандрыч… — Степа бережно прижал саблю к себе. — Не забуду…
— Да ладно тебе. Берись лучше за мешок… Тяжелый зараза…
В общем, ограбили мы кабинет Шульца почти подчистую. Вплоть до коллекции курительных трубок и шахмат с золотыми и серебряными фигурами. Да–да… я понимаю: жадность фраера сгубила, но будем надеяться, что это не тот случай. Добра набралось столько, что пришлось конфисковать пароконную повозку из конюшни при поместье. М-да… заразительное это дело…
Попал в гостиницу далеко за полночь. Спать… спать… Что за нахрен?
— Мишель, спрашивается, долго я тебя ждать буду? — обиженно протянул сонный женский голосок.
— Ты как сюда попала? — поинтересовался я у Франсуазы и зажег лампу. Да… именно она. Лежит на кровати в одном неглиже. Вот же засранка…
— Ты меня не рад видеть? — француженка сладко потянулась; темные пятнышки ее сосков отчетливо проявились на шелке пеньюара. — Противный…
— Отвечай на вопрос… — я расстегнул пояс и повесил его на стул. — Подкупила портье?
— Угу… — Франсуаза призывно протянула ко мне руки. — Не вредничай, иди ко мне…
— И как это понимать? Говори, говори, не стесняйся… — я налил себе и баронессе шампанского, стоявшего в ведерке с растаявшим льдом.
— Это важно? — большие красивые глаза опасно приблизились ко мне. Одурманивающий запах женского тела и жасмина заставил отчаянно забиться сердце.
— Как бы да… — я провел рукой по горячему бедру баронессы. — А с другой стороны, нет…
— Тогда вперед, мой герой…
В голове крутнулась крамольная мысль… Вот как–то нехорошо поучается… Лизхен в больнице, а я тут амуры развожу. Мулатки не в счет — они для здоровья, а вот Франсуаза… это совсем другое дело. Нет, я конечно не против здоровой конкуренции, но в данном случае… словом, если бы Лизхен была в добром здравии, все обязательно бы случилось. Нет… не могу…
— Франсин…
— Ну что такое? — нетерпеливые пальчики француженки возились с пуговками мой блузы.
— Я заскочил в гостиницу только на минутку. Меня ждут…
Я не понял смысл французских выражений слетевших с уст Франсуазы, кроме одного: дерьмо!!!
— Моя дорогая, ты достойна большего чем пару минут… — я встал и решительно подхватил ремень с кобурой.
— Но!
— Никаких 'но', милая Франсин. Родина в опасности, встретимся за обедом. А вот это… — я достал из кармана и положил ей в ладошку женский перстень из драгоценностей Шульца. — Это тебе…
— На нашу помолвку? — вкрадчиво поинтересовалась Франсуаза рассматривая драгоценность.
— О нет, милая!!! Ты достойна большего… — я шаг за шагом отступал к двери. — Гораздо большего… — очутившись в коридоре, с облегчением вздохнул и сбежал вниз по лестнице. — Ушел таки…
В холле подцепил за манишку напомаженного портье и с удовольствием, пару раз врезал ему по печени. Потом наградил одним фунтом и приказал подать даме в моем номере, утром роскошный завтрак.
Ну вот… как бы и все… переночую в пансионе…
— Зараза, там же диван жесткий…
Оранжевая Свободная Республика. Блумфонтейн. Дом Правительства. 28 февраля 1900 года. 10:00.
На военный совет меня не позвали… Почему? Даже не знаю, но отношусь к этому факту вполне индифферентно. Проще говоря, плевать мне. Все что мог, Майкл Игл уже сделал, так что, мое присутствие там, ничего не решает. Уж как–нибудь сами справятся. Я о фон Бюлове и Максимове.
— Зараза… — я закашлялся и решительно выбросил сигару. — Млять, ну сколько можно там заседать? А схожу–ка я пока, к новому полицмейстеру. Наумыч, подожди меня в кафе…
Что благополучно и осуществил. Новые порядки в полицейском участке, так и бросались в глаза. Все вдруг напялили форму, бороды подстригли, морды одухотворенные, порхают как птички. Даже мостовую перед участком помыли. Полный орднунг, едрена вошь…
— Следуйте за мной герр Игл! — торжественно рявкнул дежурный полицейский и чуть ли не строевым шагом припустил на второй этаж, где находился кабинет начальника.
— Хвалю, товарищ Клаус Граббе… — пробормотал я, едва успевая за ретивым бородачом. — Это же надо было, такого ужаса на личный состав навести…
Почтительный стук в дверь, вальяжный начальственный рык в ответ, дежурный пристукнул каблуками и показал мне бородой на дверь.
— Герр Игл! — Граббе одернул мундир и сделал мне шаг на встречу. — Позвольте выразить…
— Клаус, может как–нибудь попроще? — подбил я его на взлете. — Вроде как не первый день знакомы?
— А… ну да… — новый начальник полиции Блумфонтейна сдулся как воздушный шарик. — Присаживайся дружище…
— Так бы и сразу… — я нагло нацелился на начальственное кресло, но Граббе с воистину спринтерской скорость меня опередил.
— Даже не знаю как тебя благодарить, Михаэль… — он полез в ящик стола и достал из него коробку из черного дерева. — Прими для начала, вот это…
— Пустяки дружище… — я открыл коробку и удивленно хмыкнул. — Х-м… угодил чертяка…
На черном бархате лежал роскошный, инкрустированный золотом и перламутром пистолет. Не револьвер, а пистолет, той самой модели, из которой вполне вероятно шлепнули Петра, который Столыпин, да еще парочку довольно известных личностей. Да, тут ничего не скажешь — Браунинг№ 1[53], оставил свой кровавый след в истории. Интересно, где его раздобыл Граббе? Довольно редкая модель, со сто двадцати двух миллиметровым стволом. Патрон у него конечно слабоватый, да и плевать, мне в атаку не ходить. Етитская буржуазия, да тут еще запонки, зажим для банкнот и зажигалка, в стиль пистолету. Отличный подарок…
— Где ты его откопал дружище?
Видя что его подарок понравился, Граббе польщенно улыбнулся:
— Пустяки Михаэль. Ты достоин этого пистолета. Но это не все…
— И что еще? — я прицелился в фикус. — Сотню мулаток?
Бур выложил на стол толстую папку и встал.
— Герр Игл, город Блумфонтейн благодарен вам за самоотверженную помощь в обезвреживании опасных преступников… г-м… — Граббе запнулся и продолжил уже не таким официальным тоном. — Короче Михаэль, поместье Шульца теперь твое. Вместе со всем его содержимым. Вот документы…
— Вот же сука… — с чувством выругался я, вспомнив сколько мук мы с Степой приняли вчера перетаскивая весь трофей. Млять… теперь все обратно тащить придется…
— Что–то не так? — встревожился полицейский?
— Да нет, Клаус, — я с чувством пожал ему руку. — Всегда рад помочь, кстати, а что с самим Шульцем?
— Я не знаю Михаэль… — пожал плечами Граббе. — Я изъял из обращения, — полицейский довольно хохотнул, — всех его подельников и передал их людям из администрации президента. Вот и все…
— Клаус?…
— Да помер он, помер, — снизив голос признался бур. — Сердце или что–то там еще. Совесть наверное замучила. Очень не вовремя.
— Почему не вовремя?
— Золото пропавшее с приисков так и не нашли… — доверительно сообщил полицейский. — Те самые две тонны. В том месте, на которое указали его уже не было. Вот такие вот дела. Но на этом все, Михаэль. Больше ничего не скажу…
— Ну и ладно… — я подошел к окну и увидел как во внутреннем дворе полиции двое агентов ведут к большой клетке, полной чернокожих — еще одну, статную, можно даже сказать могучую негритянку, удивительно похожую на всем известную горничную Мамми, из итальянского фильма 'Укрощение строптивого'. Дама величественно шествовала в кутузку ловко держа на голове узел с пожитками, так величественно, что на ее фоне полицейские казались какими–то заморышами.
— Ну, Михаэль, у меня дела… — Граббе не очень решительно сделал попытку меня выпроводить.
— У меня тоже… — я подхватил коробку с пистолетом и документы, сделал шаг к двери и неожиданно сам для себя поинтересовался у полицейского. — Клаус, а это кто у тебя в клетке?
— Бесхозные чернокожие… — небрежно отмахнулся Граббе. — Без хозяев остались. Если никто их себе не заберет, на рудники отправлю. А что?
