воинственными, как при нашей первой встрече.
— Мой царь, — рядом со мной остановился Бенермерут, показывая на выводок девушек, — может и Его величество кого-то себе выберет?
— Спасибо Бенермерут, обойдусь, — отмахнулся я от такого предложения, зудящая рана на сердце от расставания с Хумай, при виде девушек снова открылась. Физически стало больно. Видя, что со мной что-то не то творится, он быстро отошёл и шепнув военачальникам развёл всех девушек по нужным шатрам. Только после этого вернулся ко мне, поставив кувшин на стол.
— Лучшее вино из дворца, — сказал он, — я лично проверил.
— За эту ночь кто-то ещё траванулся? — поинтересовался я, подвигая к себе кувшин и кубок.
— Десять солдат не послушали приказа Его величества, а троих закололи те, кто спрятался во дворце, — сказал он, добавив, — но они недолго пережили своих жертв.
— Пошли Хоремхебу приказ, пусть возьмут тех местных, кто с нами сотрудничает и обыщут дворец заново, мне не нужны там прячущиеся ниндзя.
— Хорошо мой царь, закусок принести? — поинтересовался он.
— Если только фрукты, — согласился я, наливая себе вина и выпивая кубок залпом.
— Тьфу ты и здесь кислятина, — я выплюнул на пол часть напитка, — стану царём, прикажу казнить всех виночерпиев.
Чтобы не попасть мне под горячую руку, Бенермерут быстро ретировался из палатки, он наконец понял, по какому поводу у меня опять началась хандра.
* * *
С каждым днём, чем больше ценностей переезжало из города в лагерь и чем больше пустел сам город, лишаясь жителей, которых целыми флотилиями отправляли на невольничий рынок в Фивах, тем больше легионеров возвращалось к нам из города. Охранять становилось нечего и некого, мы выгребали всё ценное, оставляя работорговцем совсем уж ерунду, которой они впрочем не гнушались, но крали они теперь крайне осторожно и так, чтобы этого не видел никто из легионеров. Показательные казни скармливания заживо крокодилам весьма всех впечатлили и дураков ссориться с моим войском больше не было. Неси кстати так собственно и стал главарём всех отрядов работорговцев, поскольку был единственным из главарей, кто остался в живых после проведённых репрессий. Остальные послужили кормом для прекрасных, но сильно голодных пресмыкающихся с большими зубами. Его не дюжий ум и железная дисциплина, которую он поддерживал в своём отряде снова помогли ему со мной не поссориться, что было весьма таким непростым делом, поскольку хандра по Хумай всё сильнее усиливалась, ведь ночами теперь я слышал женские сладостные крики из соседних шатров военачальников. К тому же то, что во дворце всё пошло не по плану и мне пришлось вернуться в лагерь раньше времени, не добавляло мне доброты и ко мне в шатёр старались не заходить без дела.
— Мой царь, — створка ткани раскрылась и в образовавшееся отверстие осторожно заглянул Меримаат, — войско ждёт Его величество. Время дележа трофеев.
Это было делом святым, так что приказав ему принести мои царские атрибуты власти, я умылся, переоделся и через час явился на общий строй при полном параде. Едва увидев меня, выстроенные ровными рядами когорты стали приветствовать, грохоча копьями о щиты. Четыре огромных холма с ценностями лежали перед нами, привлекая к себе всеобщие алчные взоры.
Усевшись на небольшой походный трон, который Иамунеджех позаимствовал для меня из дворца, я показал рукой, что можно начинать. Поскольку всё было уже готово, вперёд вышли все наши писцы и называя контуберии, произносили количество шетит, на стоимость которого они могут взять товара. Причём первенство давали сначала тем, кто отличился в бою. Воины быстро выходили, набирали интересующее их предметы, декан ставил отпечаток пальца в ведомости, что они забрали причитающееся им и довольные воины возвращались в строй. Поскольку раздача велась сразу двадцатью писцами и их помощниками, то дело шло быстро и весело. Те кто получил своё, просто уходили в конец строя, а те, кто только готовился набрать себе заслуженное, делали вперёд пару шагов вставая ближе к раздаче. Так ряд за рядом, когорта за когортой и десяток всадников за десятком, дошла очередь до лучников, которые забрали себе оставшееся. В этот раз вторых заходов не было, писцы достаточно грамотно всё распределили по количеству общих ценностей.
Когда общее распределение было окончено, я поднялся с трона и войско затихло.
— Также я хочу наградить со своей доли трофеев тех, кто лично отличился в бою или другими своими умениями, — громко сказал я, а центурионы повторили это для всех задних рядов.
Писцы стали вызывать конкретного человека или целое подразделение и я лично вручал им либо мешочки с золотыми шетитами, но чаще всего какие-нибудь шикарные украшения или богато украшенное оружие. Тому центуриону, которому я подарил золотой браслет я вручил меч царя Керма, сказав, что он его достоин больше, чем бывший владелец, вызвав этим всеобщий смех войска. Хопи и моя сотня также получила в три раза больше наград, за штурм стены и захват южных ворот, вместе с теми двумя когортами Второго легиона, кто в этом тоже участвовал.
Последними я наградил своих военачальников, вручив им помимо их доли, ещё и по пятьдесят килограмм золота, чем заставил их поразиться моей щедрости. Но они просто не знали, сколько мы всего взяли в городе и какой был размер моей части. Я когда увидел свою гору золота, чуть сам от жадности сознание не потерял, так много его было и это не считая ещё серебра и других различных драгоценностей. По двадцать пять килограмм досталось Меримаату и Бенермеруту, и те полностью довольные, также утащили в свои норки огромное количество золота.
— Не забывайте мои воины, если устанете тащить на себе барахло, то всегда можете обратиться в «Лавку ненужных вещей», — напомнил я всем напоследок, — там всё оценят по хорошей цене и отдадут вам равную стоимость в золотых монетах. Их значительно проще нести с собой.
На этом общий сбор был окончен и довольный гул разнёсся над войском. Всем, кто был не на посту выдали по кубку вина, так что напиться не получится, но отпраздновать вполне. Я сидел ужинал в одиночестве, а над лагерем то тут, то там лужённые глотки ревели здравницу в мою честь. Вызывая у меня этим только одно раздражение, ничего такого великого я в себе не чувствовал, а потому приказал Бенермеруту принести ещё кувшин вина.
29-й год; 15-й год, 22-й день третьего месяца сезона перет
В тронном зале царского дворца в Фивах снова царила мёртвая тишина. Вот уже несколько месяцев, новости с юга были только нерадостными. Заслушивая третьего гонца, прибывшего последним и новости которые он принёс, советники, да и сама царь Хатшепсут, изрядно нервничали.
— Захватил столицу царства Керма и сейчас празднует победу? — повторила за гонцом царь.
— Да Твоё величество, — тот склонил голову, — огромный город и войско царя Керма его защищавший, пали меньше, чем за месяц.
— Наградите его, — она показала на гонца цепом, — и пригласите следующего.
— Этот с юга был последним Твоё величество, — с поклоном сообщил визирь, — я специально не назначал собрание совета, чтобы дождаться прибытия всех трёх гонцов оттуда.
— Похоже они у тебя едут медленнее, чем царь Менхеперра захватывает города, — скривился Хапусенеб.
— Хочу напомнить уважаемому верховному жрецу, что храм Амон-Ра, как впрочем и другие храмы, с радостью скупают рабов, которые поставляются на рынки только благодаря войне, которую ведёт царь Менхеперра, — с улыбкой напомнил собеседнику Усерамон факт, который вызвал злобные взгляды всех советников-жрецов.
Те, после массового наплыва на невольничьи рынки рабов из соседнего царства, сначала не хотели их покупать, но когда цены поползли вниз и стали доступны для бюджетов даже семьям со средним достатком, то начался ажиотаж и рабов сметали с рынков даже те, кто первоначально не хотел этого делать. Но рабы всё продолжали и продолжали поступать и конца этой веренице словно не существовало. Цены впервые за несколько столетий опустились на них так низко, что все крупные храмы и землевладельцы со всего Египта бросились в Фивы, чтобы по дешёвке купить себе как можно больше. Сейчас это был тот товар, который продавался немыслимыми ранее масштабами. Именно об этом
