за дверью. А на завтраке посматривал на обеих. И если Мария вела себя достаточно естественно и нейтрально, то жена неожиданно успокаивающе улыбнулась мне. Она казалось умудрённой опытом матушкой, посматривающая с улыбкой на неразумных детей. И от этого я окончательно успокоился. Всё будет хорошо. А после прогулки втроём мы окончательно расставили приоритеты. Анна ещё долго не сможет выполнять супружеские обязанности, поэтому Мария возьмёт на себя эту «тяжёлую» обязанность. Чтобы легализовать вхождение Марии во внутренний круг моей семьи, Анна берёт её в свою свиту в должности комнатной боярыни. Понятно, что шила в мешке не утаить. Но нужно соблюсти внешние приличия, тогда все будут притворяться, что ничего не замечают.
Срочный вызов от сестры Анны застал меня в радостных предвкушениях от планируемого посещения будуара Марии. Я было отмахнулся, но посыльный просил прочитать записку сразу. И её текст меня встревожил, Анна никогда не пользовалась такими эпитетами, говорящими о том, что она в состоянии крайней взволнованности.
Пришлось велеть запрягать коней и предупредить охрану о срочном выезде. Через сорок минут мы уже подъезжали к зданию, в котором проживала Анна.
Это двухэтажное здание построено в форме буквы «П». В центральной части размещались учебные классы. А в боковых пристройках жила сама Анна, в другой находились спальные комнаты для учащихся.
Тогда, пять лет тому назад мы начинали строительство школы для девушек благородного сословия типа «института благородных девиц». Это был выбор самой Анны. Хотя я сразу советовал не ориентироваться на этот слой общества. К сожалению, вышло по-моему. Дворяне не торопились отдавать своих дочерей к нам в обучение. Это при том, что цены за обучение мы назначили весьма символические. Строительство подходило к концу и мы решили объявить набор для девиц любого происхождения, включая неблагородное. Но и здесь нам не удалось набрать достаточно детей. Ну не стремились торговцы и ремесленники отдавать дочерей учить грамоту и счёт. На хрена какому-нибудь столяру дочь, которая знает пару иностранных языков, свободно говорит на отвлечённые темы философского характера и вообще шибко умная от всякой цифири.
Другое дело пацаны, вот в этих не отказывались и вложиться, чтобы наследник помогал отцу в делах и вообще стал важной персоною.
Так мы и вернулись к плану организации школы для мальчиков, а девчонок, которых насчиталось аж цельная дюжина, мы решили обучать сестринским делам по опыту такой школы в Москве. То есть их удел помогать принимать в родах, оказать посильную помощь медикам и работать в нашей аптеке.
Пацаны были собраны с посада, детки ремесленников и торговцев, служивых людей и даже черносошных крестьян, которые являлись свободными людьми в отличии от владельческих. Программа обучения нами уже отработана, с преподавательским составом тоже проблем не случилось. Ведь мы вывезли большую часть выпускников московских выпусков. Наиболее способные к учительскому труду нашли место в нашей школе.
Уже пошёл второй год обучения, и мы с Анной рассчитываем вывести школу на уровень самоокупаемости. Пока что, она сосала с меня денежку. Но мы начали подписывать с купцами договора на особые виды обучения. То есть они оплачивали целевое для тех, кого посылали к нам. А по окончании рассчитывали получить грамотных специалистов, к тому же знающих нужный язык на достаточном уровне. Ну а мы для таких меняли программу подготовки.
Я, оставив экскорт внизу, сам с двумя охранниками быстро поднялся по ступенькам. Я частенько бываю в этом здании, ведь мы с сестрой является его учредителями. По центру большая столовая для воспитанников и большой зал для собраний. Здесь же парней учат европейским танцам. На втором этаже учебные классы со вспомогательными помещениями. Но мне нужно налево, здесь отдельный вход в покои моей сестры.
Анна приняла меня в своей небольшой гостиной. Она выглядит взволнованной и комкает в руке платочек. Я не стал разводить церемонии, — рассказывай, что случилось.
Рассказ занял несколько минут, а дальше я погрузился в размышления. Гришку Панова я помню ещё с той поры, когда мы набирали вторую группу для производства моих книг. Тогда я решил брать не только рукастых, но и просто крепких и сообразительных пацанов для службы на моё высочество. Гриша имел немалые способности к языкам и вообще оказался парнем довольно многоплановым. Он неплохо схватил владение саблей и джигитовку. Анна лично вкладывалась в его учёбу и не удивительно, что когда парень вымахал в высокого дядю весьма интересной внешности, она его приблизила. Да, и в этом самом плане тоже. Это я точно знаю, но эта парочка всегда очень сторожилась посторонних глаз и обвинить их в блуде было бы сложно. На людях они вели себя довольно прохладно друг к другу. А как уж у них там наедине — их личное дело.
Вот и в нашей школе Григорий был кем-то вроде завуча, он верховодил в учительской. Молодому мужчине уже под тридцатник и внешне он похож на иностранца, так как любит одеваться по-ихнему.
И надо же было такому случиться, что на улочке он полез не в своё дело, вступился за мелкую девчонку. Чем уж она не глянулась проезжавшему на коне молодому парнишке благородных кровей, но тот чуть не стоптав её конём, ещё вытянул плёткой. Показалось мало и решил добавить, спрыгнув с коня. А тут наш благородный Гриша нарисовался, вступился за малую. Ну и оттолкнул парня, тот за саблю. Ну и получил в репу. Теперь ситуация такая, Гришку многие знают. Кто, где и зачем. Поэтому папаша обиженного парня требует выдать человечка подлого сословия, посмевшего поднять руку на боярского сыночка. Хреново то, что дело ушло к воеводе и просто полюбовно договориться не удастся. Будет суд, от которого ничего хорошего ждать не придётся.
По русской правде Гришке бы отрубили руку, ударившую благородного или забили бы батогами. Здесь денежная вира не проходит. А вот по новому Уложению Алексея Михайловича здесь у нас появляются варианты. Это преступление не попадает по те 60 статей, по которым следует смертная казнь. А с моей помощью в новом Уложении даже по этим статьям следует замена на каторжные работы. И только 25 статей приводят к неотвратимой и жестокой казни. Это в первую очередь преступления против религии, затем против государя, далее коррупция в особо крупных и конечно за фальшивомонетничество. За это наказывали с особой жестокостью. Заливали в глотку расплавленный металл.
А вот преступления против личности и собственности уже в самом конце Уложения и там были необходимые нам спасительные парашюты.
— Ну и где твой красавец? — этой фразой я показал,
