глаза. И повернулась к дому Распутина. Обернулась и поманила меня:
— Ты идешь?
Мне оставалось только присоединиться к ней. Дом Распутина был частично кирпичный, с массивными ставнями и узкими окнами. У меня возникло ощущение, что он строился с расчетом на оборону. Хотя калитка оказалась не заперта.
— Что она еще говорила? — допытывалась Милена.
— Да так, женской мудростью делилась, — ответил я.
— Какой, например?
— А ты тут как оказалась? — решил перевести я тему.
— К дедушке пришла, — ответила Милена — А ты тут с этой… Кто это, кстати?
— Умная женщина, — ответил я. Милена закатила глаза. А я задумался. Действительно, чего Софья хотела? Просто у неё небольшая слабость к парням помоложе? Что-то мне подсказывает, дело не только в этом. Или, даже совсем не в этом.
Мы прошли через двор Распутина. Не ухоженный, не убранный от снега — только пара тропинок к калитке и к штабелю дров под навесом в стороне. накрытые такнью агрегаты, лапландские сани в углу. Я настороженно покосился на маленького возницу, запорошенного снегом. К счастью, он не посмотрел на меня в ответ. Поднявшись по крыльцу я, прежде чем постучать, дернул дверь. Она оказалась не заперта. Переглянувшись, мы с Миленой вошли внутрь. Пробрались через сумрак сеней — своеобразного шлюза, отсекающего холодный воздух — ввалились в сам дом и оказались в жарко натопленной большой комнате.
На стенах висели портреты Распутина в разных облачениях, в воздухе приторносладко пахло восточными благовониями и каннабисом. Мебели почти не было — по полу лежали толстый ковер. На нем, среди курительниц, были разбросаны кучи больших подушек. Свет от нескольких свечей, догорающих в канделябрах, терялся среди дыма но подсвечивал голую кожу лежащих в середине, без движения, тел. Милена громко потопала у входа, сбивая с себя снег. Скинула дубленку и решительно двинулась вперед. Смело протянула ножку и толкнула сапожком белую задницу.
— Дедуль, привет. Это я, Милена. Можно поболтать то с тобой?
Распутин всхрапнул и выпрямился. Злобно посмотрел на Милену. Хлопнул в ладоши, заставив лежащие вокруг него тела заохать и зашевелиться.
— Так, все вон! Вон, я сказал! Бегом! — хрипло прокаркал он. И добавил, словно оправдываясь. — Внучка пришла.
Ну вот, наконец-то, и случилась оргия.
В первый момент мне казалось, что в доме Распутина случилось настоящее побоище. Ну, только пронзали тела не мечами, если вы понимаете о чем я. Но я просто не привык к таким видам — стоило тройке сонных девушек вскочить, и скрыться в задней комнате, мы оказались с Распутиным почти наедине. Так что меч тут был только один, просто жертв много. Почти наедине — потому как две девушки так и осталась лежать на ворохе подушек чуть в стороне. Мило побурчали сквозь сон, повошкались и снова засопели, обнявшись. Не проснулись. Распутин, покряхтывая, удалился в угол и через минуту вернулся оттуда в таджикском халате. Постоял немного, и пошел в другой угол. Притащил оттуда разукрашенное золотом кресло-качалку, поставил его рядом с низким столиком, заботливо укрыл спящую парочку восточным покрывалом, и наконец уселся. Я снял дубленку — тут и правда было жарко — и тоже нашел себе стул.
— Я ж говорил, — прокряхтел Распутин, наливая себе в стакан, судя по виду, воду. Отпил. Судя по тому, как его лицо разгладилось, все же это не вода. Старый волшебник повторил, уже нормальным голосом:
— Я ж сказал, ко мне не ходить! Чего надо?
— Ты только это и сказал, — ответила Милена. Она подошла поближе и облокотилась на меня. — А вот, товарищ, интересуется, что ты не сказал?
Распутин широко зевнул и недоуменно посмотрел сначала на неё, потом на меня.
— Ты о чем, девонька?
— О пророчестве, — сказала Милена и я впился взглядом в лицо Распутина. На нем не отразилось ничего, кроме недоумения.
— Каком пророчестве? — поднял брови Распутин.
— Том самом, — «объяснила» Милена.
— Ты дура или прикидываешься? — начал злиться старец.
— Не торопись, подумай. Есть ли пророчество, ценное настолько, что его прячут в «скрытым путях», — вмешался я.
— В Музеуме, чтоль? — потеребил бороду Распутин. — Так там много чего прячут. И уж точно есть такое, что всякое пророчество пять раз переплюнет, — он поставил стакан на столик, взял с него небольшую серебряную шкатулку. Достал из неё полупрозрачный листочек бумаги, насыпал на него дозу травы и начал ловко сворачивать самокрутку.
— Это что, византийская трава? — спросила Милена.
— Ага. Будешь? — кивнул Распутин.
— Нет! — решительно отказалась Милена.
— А я угощусь, — сказал я. Поднялся, забрал у старого наркомана косяк, и вернулся обратно на стул.
— Смотри, застукают, из Лицея вылетишь, — погрозил мне пальцем Распутин. И начал сворачивать новую.
— Так что там с пророчеством? Канцлер, может, упоминал что-то? — напомнил я ему.
— Нет. Хотя… В том году взял он в лекторы Велимудра Звездочета… — Григорий неразборчиво что-то добавил. В рифму и явно не приличное. — Курс этому сморчку читать дал. Хотя все ему говорили, что Велимудр этот дурак и проходимец! И я говорил! Но Канцлер уперся…
— Как это связано с пророчеством? — не понял я.
— Так Велимудр этот предсказания делает. Этим и знаменит, — пожал плечами старец Григорий. — Только последний раз он лет пять назад пророчествовал. А тут, в Лицее, небесную механику преподает. Нет, ну ты скажи, кто это будет учить? Вот ведь людям заняться больше нечем!
Григорий махнул рукой. Встал, потянулся, почесал задницу, и отправился к ближайшей свечке.
Мы с Миленой переглянулись.
— Надо будет с ним поговорить, с Велимудром этим, — шепнула она мне.
— Так вы зачем пришли? — спросил старец Григорий, слегка раскумарившись.
— Мудрости твоей ищем, — сказал я. Как там было, человек запоминает только последние фразы в разговоре. — Посоветоваться хотим, на какой факультет поступать.
Гриша затянулся дымом с видимым блаженством. Задержал дыхание. Я спрятал свой косяк в карман, под неодобрительным взглядом Милены.
— На случай важных переговоров, — объяснил я ей.
Гриша выпустил дым, не закашлявшись и своим нормальным, уверенным голосом сказал:
— Что тут думать. Ты, Храбр, ко мне пойдешь. На Естественные науки. Разберешься как мир устроен. Вон, ты про сани мои спрашивал. Узнаешь где их достать.
— А как сделать? — заинтересовался я.
— И это можно, — кивнул Распутин. — Может, на курсе третьем, даже курсовую такую задам.
— Заговорам учиться у моей бабки лучше, — фыркнула Милена.
— А тебе одна дорога. В Домострой, к Софье! — перевел на неё взгляд Распутин.
— А может я на военный факультет хочу? — огрызнулась та.
— Вот в домостройном тебе и расскажут, как воевать. С пылью да мужниной скукой! — хохотнул Распутин.
— Так, подытожим, — сказал я. —
