на его глазах рушился мир, к которому он привык и в котором прожил восемь с лишним десятилетий. Под нашими ногами двигались фундаментальные устои. Вот только мне казалось, что всё это происходило не только в нашем мире, а во многих мирах одновременно.
В том мире, куда выдернул меня Магнус, тоже всё рушилось и изменялось до неузнаваемости.
— И передай ему, что за Варварой я присмотрю, — проговорил я, уже рассчитывая свои дальнейшие действия. — Поеду в Крым, буду защищать её, Валю и Беллу, если потребуется. А заодно… запущу экспериментальную линию ветряков, о которой мы говорили. Как тебе такое?
— Я пока ничего не могу сказать, потому что в шоке, — проговорил дед. — Нет, ты езжай, конечно, все наши договорённости в силе. Просто ты пойми, что мне нужно осмыслить всё, сказанное тобой.
— Я понимаю, — проговорил я, поднимаясь. — Приходи в себя, осмысливай. Если что, я, скорей всего, поеду днём или ближе к вечеру. Появятся какие-то вопросы, всегда буду рад ответить.
— Спокойной ночи, — сказал на это дед. — И береги себя. Кажется, ты — надежда нашей страны.
Перед сном я решил сделать ещё один звонок. Всё остальное могло и потерпеть, но только не это. Я же сам сказал деду, что императорская семья под ударом. А значит, надо было по возможности обезопасить Варвару.
Я достал специальный аппарат, который в своё время дала мне Белла.
— Привет, — сказал я, как только она взяла трубку. — Последние новости слышала?
— Их сейчас столько, — ответила бабушка таким бодрым голосом, словно и не спала, — что обязательно надо уточнять, какие именно.
— Магическая чума и всё, что с ней связано, — ответил я, предпочитая с Беллой не вдаваться в лишние подробности.
— Конечно, — вздохнула она. — Печально всё это.
— Я тут виделся с Марио Сан-Донато, — решил я огорошить бабушку. — Он сказал, в Европе всех настраивают против нас.
— Этот усатый хрен может говорить что угодно! — внезапно взорвалась Белла. — Даже если он будет трижды прав, это не значит, что его нужно слушать.
И вслед за этим последовали длительные ругательства на итальянском. Зато мне стало чуть понятнее, почему Белла не входила в состав Пяти семей.
— Я не о нём хотел сказать, — я ринулся исправлять невольную ошибку. — Дело в том, что опасность может грозить императорской семье.
— О Варваре я забочусь лучше, чем о собственной дочери, — ответила бабушка, но я по её голосу чувствовал, что она всё ещё на взводе. — И о Вале тоже.
— Я ни на секунду в этом не сомневаюсь, — ответил я, подпуская в голос максимально возможную теплоту. — Но хотел бы предупредить вот о чём: радикалы Батори изобрели новый вид магических паразитов и подсаживают их целыми группами. Эти высасывают человека досуха за сутки-двое. Поэтому очень тебя прошу, пригляди за принцессой. Если увидишь паразитов, рви, не думая. Плевать на источник, плевать на инвалидность, рви. Эти твари беспощадны и предназначены для того, чтобы убивать.
Белла долгое время молчала, лишь тяжело дышала в трубку. Затем я услышал, как она откупорила бутылку, налила себе шампанского и выпила.
— Я знала, что Стивен дойдёт до этого, — совершенно не своим, мёртвым голосом проговорила она. — Да, конечно, Никита, я присмотрю за Варварой. Не беспокойся.
— И да, я скоро приеду, так что это ненадолго, — попытался я успокоить бабушку, но желаемого эффекта не добился.
— Это ненадолго, — сказала она всё тем же голосом. — Это навсегда.
* * *
Когда Игорь Всеволодович Державин проснулся, на телефоне обнаружилось сообщение от Вадима Громова.
«Надо бы встретиться».
Возможно, от любого другого подобное сообщение выглядело бы подозрительным или заставило напрягаться, но только не от Вадима. После Сахалинских событий Вадим Громов стал Игорю Державину даже больше, чем другом. Вдобавок к этому их семьи связывали и другие события, включая самые недавние в ресторане «Цезарь-палас».
Как догадывался Державин-старший, речь должна была пойти именно о последних. Ну и обо всём остальном понемногу.
Только надо было встретиться в таком месте, где можно было бы не опасаться прослушки.
Фонтан в зимней оранжерее Громовых был поистине великолепен. Многоуровневый с подсветкой и всевозможными струйками он служил настоящей усладой для глаз. А учитывая напичканную в него магию, прекрасно справлялся с направленным вниманием.
— Времена такие, — кивнул Вадим, встречая Державина возле фонтана. — Понимаю. Сам предпочитаю лишнего не болтать. Кто знает, куда какая информация отправится.
— У меня с собой такая информация, что не она отправится, а за неё можно отправиться прямиком на костёр, — невесело усмехнулся Игорь Всеволодович. — Но давай обо всём по порядку. О чём ты хотел поговорить?
— Думаю, для тебя это не секрет, — сказал Вадим Давыдович. — Нападение в фешенебельном ресторане в центре города на моих внуков волнует меня сейчас куда больше, чем вся политическая жизнь империи.
— На самом деле я весьма мало знаю об этом нападении, — пожал плечами Державин. — Мы с Никитой оказались там совершенно случайно.
— Это мне известно, — заверил его Громов. — Ты, когда планируешь куда, за неделю бронируешь, я твои повадки знаю.
— Ну да, — усмехнулся Игорь Всеволодович, — там же, наверняка, весь персонал уже допрошен.
— С пристрастием, — Вадим Давыдович поднял указательный палец к потолку. — Но к тебе у меня действительно никаких вопросов. Особенно после Сахалина.
Мужчины обменялись рукопожатиями, словно подчёркивая, что прекрасно помнят о случившемся.
— Печально только, что никаких следов нападавших найти не удалось. Представляешь? — продолжил Громов, задержав взгляд на фонтане. — Я допускаю мысль, что тебе или Никите известно больше, но также знаю, что вы мне расскажете, если посчитаете нужным. Тебя же я позвал, чтобы выразить благодарность. В который раз твоя семья помогает моей. Мой низкий поклон, старик.
— Сам ты, пенсионер, — хохотнул Державин, по которому было видно, что он очень доволен словами друга. — На самом деле, Вадим, — продолжил Игорь Всеволодович, — если бы там были не твои дети, я сделал бы тоже самое, как и Никита.
— Я это знаю, — кивнул Громов. — Но там оказались мои. И я рад, что ты воспитываешь свой род в таком же ключе. И,
