Я убрал пистолет за пояс и попытался развязать веревки. Но узлы стянуты добротно, со знанием дела. Шеф пытался мычать и явно что-то хотел сказать. Тогда я отвлёкся от веревок, снял обмотку с его рта и вытащил тряпичный кляп.
— Ф-ух! Морозов! — с облегчением выдохнул он. — Вытащи меня отсюда! Ядрёна-сивуха!
— Вы как вообще сюда попали?
— Не помню!
— Как это?
— А вот так… Задремал в беседке, слышу — сзади шорох. А потом бам! Кто-то по голове огрел, и темнота. Очнулся уже здесь.
Я с сомнением посмотрел на него.
— Вы разве не знали, что у вас под домиком яма?
— Знал, конечно! Когда строил еще, знал, но заделывать не стал, это ж столько земли привезти надо. А вот надо было заделать, сыростью отсюда всё время несет, — сетовал он, — я сегодня подполье просушивал и держал люк открытым.
Я кивнул. Ну, допустим.
— А эта падла меня сюда скинула. Я, когда очнулся, отполз подальше, хотел спрятаться, но куда тут спрячешься! Тут еще выстрел… Думал, хана мне пришла, а это ты… А ты как же меня нашел?
— Долгая история.
— А мы торопимся?
Вообще-то торопиться, возможно, следовало бы. Я вздохнул и побыстрее выложил:
— Ну, если вкратце, то сначала я пришел к вам домой. Ну как пришел, в форточку залез, а потом встал ногой на механизм какой-то ловушки. Бахнул хороший такой взрыв газа. Меня в окно волной выбросило на улицу. Там черемуха, а квартира ваша сгорела… а я здесь.
Я посмотрел на Кулебякина.
— Чего… Чего… — лепетал Петр Петрович. — Какой газ? Какая ловушка? Как сгорела? Ну и шуточки у тебя, Сан Саныч! Ха! Я понял! Ты надо мной издеваешься⁈ Совсем как раньше? Да? Скажи, что да!
— Нет… я, Петр Петрович, вообще-то думал, это вы надо мной издеваетесь. Вернее, понял так, что это вы меня убить хотите.
— Ядрёна кочерыжка! Да что это за лебеда вообще?
— А вот это и надо обсудить, сейчас вас освобожу и поговорим.
Я сощурился и приступил к делу.
— Ай, Морозов, больно! Ты меня сжечь хочешь?
— Не дергайтесь, товарищ майор, — сказал я, пережигая путы зажигалкой, — ножа у меня нет, придется огнем.
— Нож наверху возьми! Хотя нет! Стой! Жги к хренам веревки, только не ходи наверх. Просто… не оставляй меня здесь одного.
— Я аккуратно, не шевелитесь, — кивнул я.
Глава 21
Освободив шефа от веревок, я помог ему выбраться. И пока он полз по лестнице — всё охал, вздыхал, да держался за бок. А я всё поглядывал на него.
— Ядрён батон, кажись, ребра сломаны, — бурчал майор, выбираясь на поверхность. — Когда падал — сломал. Хорошо хоть, шею не свернул…
Сломанные ребра? Такое инсценировать, конечно, можно, да и другое что-нибудь сломать для правдоподобности, но я все больше убеждался, что Петрович ни при чем. Хотя некоторые сомнения во мне еще сидели — не привык я сразу верить на слово. Раньше, бывало, обжигался по молодости.
— А это еще кто? — встав на ноги на дощатом полу домика, Кулебякин только увидел Эдика.
Уставился на него с удивлением. Парень тяпку из рук не выпускал, сжимал крепко, как невесту, которую украсть хотят, даже когда убедился, что из подполья вытащил я не монстра, а обычного человека.
Майор прищурился и с облегчением выдал:
— Эдька, ты, что ль?
— Я, Петр Петрович, как джинсы? Понравился ваш подарок?
— Какой подарок?
— Ну, вы джинсы у меня брали, забыли? В подарок, сказали. Я не знаю, кому.
— А-а, — махнул рукой майор. — Это я так сказал просто. Себе я брал штанцы… Как-то, — шеф даже немного замялся, хотя ситуация как-то не располагала к смущеньям, — не привык с фарцой дела иметь, вот и слукавил.
— Да вы не стесняйтесь, Петр Петрович, у меня и горком, и прокурор отоваривается. Да что прокурор? У меня Сан Саныч закупается. Я вам скидку сделаю… Хотите?
— А теперь, товарищи, давайте по делу, — взяв на себя роль старшего, распорядился я и, демонстративно вытащив из кармана фотку с Пистоном, сунул ее Кулебякину. — Гляньте, товарищ майор, это кто?
— Хм… — тот подслеповато сощурился, как-никак возраст, да и только из «подземелья» вылез. — Где взял? О!.. Я — кто же еще? Не видишь? Ух, какая у меня шевелюра была… Девки за мной бегали, да-а…
— Вас-то я узнал. Вы мне лучше скажите — а рядом с вами кто стоит?
— Так Валерка Пистонов, — ответил спасенный. — Сосед мой ранешний… Потом переехал куда-то. Мы с ним по молодости по субботам и в баньку, и в пивнушку хаживали. Ну, это когда-а было. Хорошие были времена…
— Не думал, что в круг вашего общения входили алкаши, — скептически покачал я головой.
Его реакция меня как-то не убедила.
— Ты что, Саныч? Подозреваешь меня в чем-то? — возмущенно вскинул на меня седую бровь майор и дернул усами. — Валерка этот не алкаш. Вернее, тогда точно не был. Это потом он, говорят, спился. А так парнишка головастый был. Инженер, с высшим образованием человек. Его бы энергию — да в нужное русло. А он по наклонной пошел, краженки совершал.
— Да… Телевизор заведующего гастронома товарища Миля он украл, — напомнил я.
— Да? — удивился Кулебякин. — Я не знал. Эх, Валерка, Валерка, сгубила тебя горькая, не одного тебя сгубила… Где ты теперь? — патетически спросил Пётр Петрович, глядя на старое фото.
— В морге он.
— Как в морге? — опешил шеф.
Я уже не стал рассказывать майору про случай на лодочной станции и про палец, найденный отдельно от тела — тем более, что и Загоруйко просил отчётность попридержать. Никто, кроме нас с ним, не знал, что Пистон мертв, а его палец совпал по картотеке.
— Водка его действительно подкосила, — коротко сказал я. И назидательно добавил: — Смотрите, чтобы и вас не сгубила. Вы тоже вон с перегарчиком.
— Так у меня горе-горькое, я теперь не начальник, — развел руками Кулебякин. — Не пойми кто. Но ты прав, водка — лекарство нехорошее, вот только вылечишь душу, сразу начинает болеть печень. Тоже скоро телевизоры пойду воровать. А что? Как следы не оставлять — я знаю, как без свидетелей все проворачивать — тоже умею. Будешь ловить меня, Морозов? Ха!..
И посмотрел на меня — ну чисто Мухтар, когда колбаски хочет.
— Типун вам на язык, Петр Петрович, вы лучше расскажите, где ваша супруга, как вы попали на дачу и почему вас тут подкараулили? Кто мог на вас напасть?
— Слушай! А квартирка моя правда сгорела? — вдруг вспомнил о пожаре Кулебякин, и кончики его усов поникли, словно ветки плакучей ивы над прудом.
— Правда… Такими вещами не шутят, — я стал ходить взад-вперед и размышлять. — Вот это самое странное… Интересная петрушка получается — вы уезжаете на дачу, а после в квартире неизвестным образом появляется западня, устроенная специально на меня.
— Почему именно на тебя? Может, на меня? — хорохорился погорелец.
— Потому что Кукловод знал, что я к вам пойду, любым способом проникну. А вас проще на даче застигнуть, чем вот так сложно с газом заморачиваться.
— Ну, да-а… А почему ты ко мне пошел? — скреб лысинку шеф.
Туго соображал, слишком много нехорошей информации свалилось на его почти уже пенсионерские плечи.
— Да потому что отпечаток пальчика вашего на шприце оказался. След. А в шприце — яд. А шприц этот я с помощью Мухтара нашел неподалеку от гаража, в котором обнаружены были два трупа — Черпакова и Самокрутова, помните таких?
— Те, которые угорели? — кивнул Кулебякин. — Вот дебилы, мотоцикл завели в закрытом пространстве. Надо ж было додуматься…
— Уверен, что не гаврики драндулет завели. У них в крови яд обнаружен, вот как раз такой, как в шприце…
— Во дела… А при чем тут мой пальчик? Не мог он ни на каком шприце возле каких-то гаражей остаться. Ты разве, Морозов, не видишь, что меня явно подставили?
— Вижу, но хочу разобраться. Убедиться. Вспоминайте, Петр Петрович. Трогали вы какие-нибудь шприцы медицинские в последнее время?
— Да чего мне их трогать! Нету у меня никаких шприцов, — он покачал головой, как будто не в силах объять умом все мои вопросы. — А кто экспертизу проводил дактилоскопическую?
