Мэллори некоторое время смотрит на меня, как на последнего лоха.
— Это в грузовике их две. И вокруг установлены заряды… правда, несколько более мощные, нежели просил герр профессор.
Он снисходительно ухмыляется.
— Пока у пульта стоит человек — вам опасаться нечего! Поэтому, кстати, никому и не советую в меня стрелять или толкать — плохо станет всем.
Ага, принцип «мертвой руки». И еще что-то… разгрузочного типа, скорее всего — как раз на случай толчка.
Шведов, снимая брюки, вдруг оступается и, прыгая на одной ноге (вторая в брючине запуталась), неловко валится куда-то вбок.
Человек на одной ноге, абсолютно беспомощный… но очень нужный руководству, падает на бетон…
Что делать?
Да ловить его, ясен пень! Разобьется же!
— Держите его!
Впрочем, солдаты уже и сами все поняли — один их них бросается к Проводнику.
Легкий доворот руки — пальцы нащупывают холодный стержень — отвертка!
Р-раз!
И солдат, страховавший своего напарника, выгибается дугой — бросать всякие железяки с короткой дистанции меня учить не нужно…
Рывок — карандаши в руках!
Н-на!
И первый из них входит точно в горло англичанина.
Второй — в глазницу.
Со всего маха бью его плечом, прижимая тяжелое тело к пульту.
Руку подхватить!
Успел…
Позади меня слышу хрип, глухой удар…
Отчего-то у меня не возникает никаких сомнений относительно исхода схватки.
Тело Мэллори обмякает и заваливается куда-то вбок.
Вот же ж мать твою…
Удерживаю его, стараясь не отходить при этом с места.
— Помощь нужна?
Поворачиваю голову вбок — Шведов. Странно он выглядит — в форменных брюках и штатском пиджаке. В обеих руках по пистолету — мастер!
— Держу пока… только вот неудобный он, собака…
— Сейчас… придумаем что-нибудь…
— Майне геррен… уже все?
Мы недоуменно переглядываемся.
Блин, да это же профессор! А мы тут, грешным делом, чуть о нем и не запамятовали.
— Все — это вы, позвольте, о чем? — вежливо интересуется Проводник.
— Мэллори… он жив?
— Сомневаюсь, — бросив взгляд на развороченную глазницу англичанина, говорит мой коллега.
— Слава всевышнему! Надо срочно сообщить охране — на территории могут еще быть их сообщники!
Так, дядя, похоже, что-то не догоняет…
— Вот что, любезнейший… — Шведов осторожно высвобождает руку мертвого англичанина из веревочной петли. — Ничего еще не кончилось.
— Но почему?!
— Да потому, что еще и не начиналось! — рявкает мой коллега. — Это, коли вам еще непонятно, так себе… разминка была…
Оставив меня на минутку, он подскакивает к немцу и быстро скручивает ему руки. Той же самой проволокой — ее здесь вполне достаточно.
И вот тут до фрица доходит…
Он просто дар речи потерял!
— Так, — обходит меня Иваныч. — Слушай, вот в подобных штуках я не силен… с рубильником — это ясно, но он ведь и спиной на что-то там опирался?
— И ногами… Проволока есть еще?
— До… словом — хватит!
— Привязать его сможешь?
— К чему?
— К пульту, ясен пень!
— И каким макаром? Тут никаких дырок нет, не за что крепить!
— Черт…
Шведов задумчиво оглядывается по сторонам.
— Вот что… есть у нас тут спец… обождешь?
— А есть выбор?
— Это ты прав… но я ничего здесь не придумаю — не моя епархия!
— Обожду… куда ж денусь-то? Ствол мне какой-нибудь дай, а то — как нагишом стою.
— Три тонны тротила — мало?! — удивляется Шведов, но пистолет мне все-таки находит. И пару запасных магазинов.
Сдергивает с кронштейна на стене телефон и присобачивает его рядом со мною, подтащив для этой цели ящик.
— Ежели позвонят…
— Найду, что сказать. Давай — в темпе! У меня ноги не казенные!
Уже на пороге он оборачивается.
— Звать-то тебя как?
— Тезки мы с тобой. Только отчество — как у Пушкина.
— Лады! Жди!
Бухает, закрываясь, дверь.
Неторопливо идущий охранник ни у кого никаких подозрений не вызывал. Тем паче что двигался он со стороны секретного бункера, куда посторонние (даже и солдаты охраны) не допускались. А этот — оттуда идет. Значит — из приближенных… ну и пускай себе топает… видали мы таких!
А то, что топает он в караульное помещение — так и вовсе объяснимо и как-то обыденно.
Поэтому, когда за спиною дежурного офицера скрипнула дверь, он еще сидел, развалившись на стуле, и не успел вовремя повернуть голову в сторону входа.
А потом… потом у него просто не осталось возможности так поступить.
Ибо что-то твердое и холодное уперлось ему в затылок.
— Один лишний звук — и твои мозги забрызгают стол! Выстрела никто не услышит — оружие с глушителем.
— Э-э-э… да, я все понял!
— Тише говори! Где отключаются мины у ворот?
Лейтенант метнул взор в сторону небольшого пульта на стене.
— Понятно…
Жесткая рука приподняла его со стула и подпихнула к пульту.
— Отключить мины!
— Все?
— Два раза повторять?
Лейтенант обреченно кивнул и повернул тумблер. Погасла одна лампа — в верхней части пульта, и тотчас же загорелась вторая. На этот раз — внизу и не столь яркая.
— Дальше!
Еще щелчок — и еще одна контрольная лампочка.
— Мины у запасных ворот — их тоже отключить?
— М-м-м… тоже!
Нижняя часть пульта опоясалась сплошной полосой горящих ламп.
— Ну вот… так гораздо лучше! Теперь — где включаются сигнальные огни? И в какой последовательности?
— Щиток на той стене…
И под краем крыши моргнули огоньки сигнальных ламп.
Щелкнуло незаметное реле в стенном шкафу…
Телефонный звонок.
— Краузе, — поднял трубку помощник коменданта города.
— Герр гауптман! Получен сигнал тревоги с объекта «Тишина»!
— Сбоев быть не могло? Ошибка? Случайное срабатывание?
— Никак нет, герр гауптман! Сначала прошел сигнал об отключении всех мин — чего, в принципе, не могло быть. Потом поступили данные о включении сигнальных огней — всех сразу! Это обозначает, что либо дежурный офицер работает под контролем, либо включение произведено посторонним.
— На объект звонили?
— Нет. Сначала доложил вам, как и положено по инструкции.
— Поднимайте комендантскую роту! И соедините меня с объектом…
Негромко зажужжал телефон на столе у дежурного.
— Кто это? — поинтересовался визитер за его плечом.
— Город… Это из комендатуры звонят.
— Трубку бери! И смотри у меня…
Лейтенант протянул руку и поднес трубку к уху.
— Лейтенант Ламберт слушает!
— Это гауптман Краузе! Что там у вас происходит?
— Э-э-э… все в порядке, герр гауптман.
— Вы уверены?
— Только что прошел обход, герр гауптман! Ничего непонятного не выявлено. И пяти минут не прошло!
— Хорошо…
Помощник коменданта положил трубку и вызвал дежурного.
— Хашке, лейтенант Ламберт подтвердил захват объекта. Неизвестные контролируют помещение уже пять минут. Немедленно высылайте туда роту!
— Но как они прошли через минные поля?
— Как-то прошли, — пожал плечами гауптман. — Потом разберемся. Сейчас главное — вовремя их всех там накрыть!
Увидев под козырьком крыши моргнувшие несколько раз лампы, командир группы обернулся к своему заместителю.
— А не подкачала-таки старая гвардия! Давай, Леха, теперь наша очередь!
Тихо хлопнули бесшумки — на правой сторожевой вышке осел на пол пулеметчик. Его коллеги на крыше этого не заметили — над мешками с песком поднимался легкий дымок: оба пулеметчика курили, пользуясь тем, что бесшумно подойти к ним по железной крыше было невозможно. А стало быть, и заработать нагоняй от фельдфебеля им не светило. Хороший пост… когда погода соответствующая. Легкий ветерок, солнце… дождя нет. Не то что на вышках — стой себе на ногах всю смену, даже и присесть негде. А здесь можно и прилечь… кровля, нагретая солнцем, весьма к этому располагала. Нет, ясное дело, никто из них не собирался дремать на посту — это недостойно немецкого солдата! Но вот чуть-чуть расслабиться… покурить — что в этом плохого?
Поэтому следующей жертвой лесных снайперов пал постовой на левой вышке — его мешки с песком не защищали. А тонкие доски пулям не преграда.
Зашелестели кусты — прямо около ворот из травы появилось небритое лицо (а вот полежи-ка в кустах пару суток… и борода отрасти успеет!). Несколько секунд диверсант прислушивался и осторожно скользнул к калитке. Прижался ухом к теплым доскам, контролируя обстановку за воротами.
Тихо… патруль прошел десять минут назад — было слышно, как они там переговаривались. Значит, некоторое время у ворот никого не будет — часовой выходит из своей будки только тогда, когда к воротам подъезжают машины или когда кого-то надо впустить или выпустить. А таких гостей пока что не ожидается…
